Мрак - Никитин Юрий Александрович - Страница 35

Все-таки я простой и простодушный, подумал Мрак с досадой. Сам не догадался! Я уже во дворце, не в лесу. Здесь надо быть злым и хитрым, как водится у людей. Иначе их не понять. И научиться быть коварным, чего звери не знают вовсе.

В эту ночь он убил только одного воина-горца, зато оставил в груди нож, украденный у людей Руда. И поспешил вернуться, ибо Светлана теперь спала неспокойно. Во сне вскрикивала, иногда просыпалась, испуганно звала служанку. У него болело сердце оставлять ее ночью, она сама отпускала его неохотно, но смирялась с тем, что у дикого волка могут быть свои привычки.

Чтобы ее не настораживать, Мрак еще в первую ночь дважды выходил на балкон и выл, задрав морду к луне. Первый раз в замке был переполох, решили даже, что пророчит недоброе. Успокоил всех пьяный как чип Ховрах. Мол, куда может быть недобрее? Если что и напророчит, то обязательно к лучшему.

И уже со второго дня Мрака перестали пугаться. Он обычно трусил неторопливо, смотрел под ноги, вид у него бывал сонный и ко всему равнодушный. А те, кто рассматривал его пристально, не подозревали, что Мрак и с закрытыми глазами видит их в цвете запахов ярче, чем они его с широко открытыми глазами.

В ночных странствиях по тайным ходам он дважды слышал далекие крики и ругань из подвалов. В эту ночь направился сразу вниз, долго спускался по наклонному ходу. Выбитый в гранитной скале ход здесь оказался широк, трое пройдут, и голову нагибать не приходилось. В старину строили с размахом.

Дальше ход поворачивал, Мрак услышал аромат горящего соснового дерева, смолы. Запах нарисовал сонного тюремщика, что дремлет под догорающим факелом. А дальше, судя по смраду, по ту сторону простирался коридор с дверьми, пять или шесть, вонь оттуда катит омерзительная, явно стока нет или забился…

Он прокрался на цыпочках, из-за угла выпрыгнул. Тюремщик спал. Мрак на всякий случай шарахнул его кулаком по голове. Тот всхрапнул и растянулся во всю длину.

Дверей не было, но оказались ямы, накрытые толстыми решетками из дубовых брусьев. Мрак присвистнул, сорвал со стены факел. Из ближайшей ямы крикнули насмешливо:

– Никак смена?

На Мрака смотрели злые лица. Косматые волосы скрывали глаза. Он помедлил, не хотелось выпускать на свободу убийц невинных людей или насильников.

– Эй ты! За что тебя?

Худой мужик со злым лицом огрызнулся:

– Да ни за что!.. У тещи кровь носом пошла, так я ей горло зажал, чтобы кровь остановить.

– Выходи, – разрешил Мрак. – А ты, толстяк?

– Когда я задумал обворовать этот дворец, то целый месяц таскал жареную печенку сторожевому псу. Сам не ел, а ему, паразиту… Прикормил, встречал лучше, чем хозяев. Ночью пролез во дворец. Втихую открыл сундуки с золотишком. Сложил в мешок… Еле на спину вскинул! А когда повернулся уходить, наступил коту на хвост…

– Выходи! А ты почему здесь?

Молодой парень с бледным лицом и жалкими глазами заторопился, начал заикаться, покраснел, смотрел умоляюще. Мрак прервал нетерпеливо:

– Брось волноваться. Расскажи по-человечьи.

Тот перевел дух, сказал жалобно:

– Сам не могу понять! Я сидел и чистил ножом яблоко. Тут проходил один дурак, поскользнулся на корке и упал прямо на нож.

Мрак смотрел с интересом:

– Сколько раз подряд?

Тот потупился, поковырял носком каменный пол:

– Четыре…

– В самом деле дурак, – согласился Мрак. – Из-за такого не то что в тюрьму, в могилу угодишь… Выходи. Эй, а ты за что здесь?

– Убил глухую старушку. Спала в соседней комнате со скрынькой, в которую я хотел заглянуть.

Мрак сказал осуждающе:

– Тебя на кол посадить мало. Зачем же так? Надо было своровать, раз уж так невтерпеж, да уйти потихоньку.

– Я и хотел так сделать! Но на скрыньке было написано: «Открыть только после моей смерти!»

– А-а, – понял Мрак. – Тогда другое дело. Старших слушаться – первое дело. Выходи. Дурень этот Додон!

Он наскоро провел еще отбор, гнусных убийц и насильников оставил, невинных выпустил, указал дорогу, а сам поспешил тайным ходом наверх. К его изумлению, тот вывел его на чердак. Выше была только крыша под звездным небом, но лаз на чердак оказался закрыт на прочный засов и заперт пудовым замком.

Мрак взгромоздил на стол табуретку, взобрался и внимательно ощупал потолок. Человечьи пальцы подтвердили то, что уже услужливо сообщил волчий нос. Лаз есть, но открыть можно только с той стороны. Не пользовались им с полгода, если не больше.

Веревку он, чтобы долго не рыскать, взял в чулане Ховраха. Опасаясь, что коротковата, осторожненько снял со спящего Ховраха его широкий пояс, довязал. Ховрах в поясе весьма дебел, его поясом можно опоясать сторожевую башню средних размеров. А когда хорошо поест, то и главную башню.

Взобравшись на верхний поверх, выглянул из окна. Ночь черна, как сажа в дымоходе, редкие звездочки тут же исчезают под натиском сытых стад туч. Бесшумно пролетела сова, обдав его неслышным движением воздуха. Далеко в ночи закричал горный зверь, в ответ завыли далекие голоса.

Он привязал камень, с третьей попытки услышал, как звякнул о крышу. Подергал, проверил, как зацепилось, быстро выскользнул из окна и пополз по веревке наверх.

Когда пальцы зацепились за край, послышались странные звуки. Нежные, серебристые, от которых защемило сердце, и он сразу вспомнил Светлану, ее нежное лицо, понимающие глаза. От этих звуков сердце стало стучать чаще, а мышцы обрели добавочную мощь.

Он осторожно перевалился через каменный край, упал на крышу и затаился за бортиком. Низковат, надо хотя бы до пояса, чтобы метать стрелы в противника, а самому надежно укрываться за каменным забором.

Серебристые звуки близились, они шли откуда-то слева и сверху. Там появилось слабое пятно света. Потрясенный Мрак увидел маленькие человеческие фигурки с прозрачными крыльями. Они летели группкой, неспешно приближаясь к башне.

Они то ли пели, то ли переговаривались столь певучими голосами, что сердце Мрака стучало все взволнованнее. Страстно захотелось помчаться к Светлане и принести ее на руках сюда, чтобы увидела свою небесную родню.

Зачарованный, он попятился в тень. Серебряные фигурки, полупрозрачные, расцвеченные лунными искрами, сделали круг над крышей дворца, одна почти касалась ногами крыши, но то ли почуяли запах Мрака, то ли насторожило еще что-то, но внезапно их крылышки затрепетали чаще, все рванулись вперед и пропали в ночи.

Позевывая, Яна шумно и всласть чесалась в теплой постели. Уже рассвет, надо спешить к тцаревне, а та терпеть не может, когда при ней зевают да чешутся…

Не переставая чесаться, она поднялась, и тут что-то мелькнуло за окном. Обмерла, сразу вспомнились рассказы старух о всякой летающей нечисти, что не успевает до крика петуха вернуться в свои могилы…

Это оказался конец веревки. Его мотало утренним ветерком, он походил на длинную гадюку, что пытается извернуться и взобраться на крышу.

Трепеща, прибежала к Светлане. Вдвоем рассмотрели расшитый шелком пояс. После безуспешных попыток добраться до него Светлана послала за Рогдаем. Снизу слышался лязг оружия, доносились крики. Светлана трепетала, но заставляла себя не думать о том, что уже началась резня. Где помочь не может, о том не надо вообще думать, так учил отец.

Рогдай явился злой, с его приходом пахнуло свежей кровью и ненавистью. Светлане раздраженно махнул рукой. Мол, это люди Руда и Горного Волка освобождают друг друга от жизней. Нашим только и работы, что оттаскивать трупы.

Светлана кинулась навстречу:

– Быстрее помоги снять веревку!

Брови Рогдая поползли вверх. Сопя, попробовал зацепить болтающийся конец мечом, веревка ускользала. Яна исчезла, вернулась с длинным копьем. Рогдай долго пыхтел, побагровел, лоб и даже борода взмокли, Светлана изнывала от нетерпения, наконец он сумел зацепить, натянул, багровея от натуги, там треснуло, в руках воеводы остался шелковый пояс с обрывком веревки.