Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 56

Я снова устремил взгляд вперед. Пейзаж уже начал меняться. Вдоль тропы встали заросли колючих кустов, появились пятна желтоватой жухлой травы. Небо, чуть тронутое кое-где розовым и желтым, значительно посветлело.

– Хлебни вина, – предложил Дворкин и отвязал от седла бурдюк. – Да смотри, хорошенько обрызгай им рубаху и коня.

Сам он так и сделал – щедро полил вином плечи, а потом – голову своего скакуна, шею и круп.

Я последовал отцовскому примеру – глоток вина я выпил, после чего вылил пару глотков на рубаху и на коня. Зачем это было нужно, я спрашивать не стал. Не хотел отвлекать отца вопросами. Если он счел, что это необходимо, и велел мне сделать это, значит, мне нечего было выспрашивать, что, как и почему: я понял, что настанет время и окажется, что так и нужно было поступить.

К тому времени, когда мы спустились к границе леса, небо потемнело и приобрело темно-лиловый оттенок. В сумерках нас окружили странные звуки – стрекотание, попискивание. От одного из этих звуков, жалобного «вип-вип-вип», у меня по коже побежали мурашки. Конь без понукания побежал быстрее и держался бок о бок с конем Дворкина.

И вдруг со всех сторон с земли начали подниматься темнокрылые насекомые размером не меньше моей ладони. Их стаи были настолько велики, что заслонили солнце. Заметив, как эти твари держат свои голые хвосты, я решил, что они скорее всего ядовиты. Однако нападать на нас они не стали.

– Чего они боятся? – спросил я у Дворкина.

– Вина, – ответил он.

Мне стало от души жаль всех тех, кто бы вознамерился погнаться за нами через этот лес.

Оставив гигантских мошек в их родном лесу, мы выехали на открытое пространство, и у нас над головой неожиданно раскинулся ковер ночных небес – пушистый темный бархат, украшенный бриллиантами звезд. Три луны плыли по небу – две поменьше довольно быстро, а третья, более крупная, повисла над верхушками деревьев недреманным оком.

Мысль о том, что кто-то может неусыпно наблюдать за нами, заставила меня поежиться.

Мы продолжали путь.

С востока потянулись посеребренные облака, затянули луны, начало быстро холодать. Ветер раскачал верхушки деревьев, которые здесь стали более высокими, и нас окружили сероватые краски зимнего рассвета. Земля поблескивала инеем. У меня изо рта вырывались клубы пара.

Фыркая и громко топая, наши кони мчались вперед. В какое-то мгновение я поймал себя на том, что опасливо поглядываю на деревья по обе стороны от дороги. У меня возникло странное ощущение. Казалось, будто за нами кто-то следит.

– Ты тут ничего необычного не чувствуешь? – спросил я у отца.

Дворкин обернулся и посмотрел на меня.

– Нет. Этот мир – мост между ловушками. Тут не должно быть ничего такого, чего нам следовало бы опасаться.

– Лошадям нужен отдых, – заметил я.

– Если так, то мы их сменим, – заявил он.

Очень скоро мы выехали на большую, поросшую густой травой поляну. Там стояли и словно бы поджидали нас двое вороных коней, в точности похожих на наших меринов. Даже седла и скатанные в рулоны одеяла были такие же, как у нас.

Я изумленно вздернул брови.

– Вот как?

– Угу. – Дворкин наклонился в седле, пересел на другого коня и поехал дальше. – Их хозяева сейчас охотятся на смерпов в полях и не вернутся еще несколько часов.

– На смерпов, ты сказал?

– Это то же самое, что кролики.

Я последовал примеру отца и вскоре нагнал его.

– Это ты ловко подстроил, – заметил я. – Но чьи это были лошади?

– А это имеет значение? – осведомился Дворкин.

Я задумался.

– Наверное, нет, – заключил я в итоге. – Они получат точно таких же лошадей, какие у них были – только усталых.

– Нет. – Отец небрежно махнул рукой. – Здесь, в Тенях, все ненастоящее. Все вырастает до истинных размеров из нашего сознания. Мы все творим нашими мыслями, и все это существует в безграничной вселенной вокруг нас в виде безмерного числа возможностей – до тех пор, пока нечто настоящее, вроде нас с тобой, не придаст этим возможностям очертания и материальность.

– Похоже, ты много думал об этом.

– Да, – ответил он. – Очень много.

А потом мир вокруг нас снова изменился. Небо потемнело. Мы забрались в предгорья. Раскатисто, с треском прогремел гром. Прямо у нас над головой небо озарили вспышки молний, ветер усилился. Я задрал голову и увидел, что собираются плотные серые тучи. На лицо мне упало несколько капель дождя.

– Это твоих рук дело, отец? – крикнул я.

– Да! – прокричал в ответ Дворкин и указал вперед. – Там пещера! Нужно забраться внутрь нее, покуда нас не застигла гроза!

Мы доехали до входа в пещеру – отверстия футов пятнадцать высотой и десять шириной, и провели коней внутрь. Я разглядел на стенах отметины, оставленные какими-то орудиями. По всей вероятности, пещера была искусственно расширена людьми – а может быть, кем-то еще – в незапамятные времена. Позади небеса разверзлись, и грянул такой жуткий ливень, какого я никогда в жизни не видел. Вода падала такими толстыми стенами, что порой ничего не было видно на несколько футов вперед. Трава, кусты, деревья – все гибло, ничто не могло устоять перед натиском стихии.

Не оглядываясь, Дворкин продолжал ехать вперед, в темноту. Откуда-то на каменных стенах взялись факелы и осветили нам путь. Я ехал следом, стараясь не отставать.

Постепенно впереди начал брезжить свет. Вскоре мы одолели поворот, и перед нами предстал другой выход из туннеля, а за ним – веселое, яркое поле, поросшее травами и клевером. Когда мы выехали на поле, я опять услышал грохот. Это гора обрушилась и завалила пещеру и туннели, по которым мы только что проехали.

Оказавшись снаружи, Дворкин натянул поводья своего коня. Путешествие по разным мирам сильно утомило наших лошадок, и они начали проявлять норов.

– Почему бы нам не назвать день ночью? – предложил я.

Я, честно говоря, думал, что отец откажется, но он тяжко вздохнул и согласно кивнул.

– Тут неподалеку есть отличное местечко для привала, – сказал он. – Поляна с ручьем и уймой хвороста для костра. И еще там полным-полно ленивой и глупой дичи.

– Звучит заманчиво, – усмехнулся я.

– Мы можем подождать там столько, сколько потребуется.

Я обратил внимание на эту фразу. Сказано было мало, но подразумевалось многое – что угодно, на самом деле, в зависимости от того, как поглядеть.

– Ты ожидаешь гостей? – полюбопытствовал я.

– Я всегда кого-нибудь да ожидаю, – ответил Дворкин, – и меня редко постигают разочарования.

Теперь нас окружили более высокие и темные деревья. Дубы сменились соснами. А потом тропа оборвалась – и я увидел то место, о котором говорил отец – пространство в сотню ярдов, поросшее невысокой травой, затем – пологий склон, ведущий к отвесной скальной стенке, поднимавшейся футов на пятьдесят вверх. Вершину скалы занавешивали нижние ветки сосен.

Дворкин придержал своего коня.

– Остановимся на привал здесь, – объявил он.

– И долго мы тут пробудем? – спросил я.

– Сколько потребуется, столько и пробудем. Я... я ожидаю проводника.

– Проводника? Хочешь сказать, что не знаешь, куда идти? – встревожился я.

– Знаю. Но боюсь, сам легко снова дорогу туда не найду.

– Расскажи мне. Может, я сумею помочь.

– Ты мне уже помог, мой мальчик. Больше, чем сам о том догадываешься. Но то, о чем я говорю, не в твоих силах. – Он вздохнул. – Последнюю часть пути я должен проделать сам.

– Но быть может, если бы ты объяснил...

Он растерялся – так, словно не мог решить, какую часть своих секретов он может мне выложить без опаски.

Я не отступался.

– Тебе придется все рассказать мне, отец. Мне и так уже многое известно. Вдруг я сумею помочь тебе? Вспомни, как все было в Джунипере...

Дворкин вздохнул, отвернулся, довольно долго молчал. Наконец он глубоко вдохнул и проговорил:

– Я прожил очень долгую жизнь, Оберон. Я совершил много поступков, которыми не горжусь, но много и таких, которые вселяют в меня гордость. – Он взволнованно сглотнул слюну. – Ты... ты станешь первым после меня, кто увидит самое сердце Теней. То место, откуда они берут начало.