Хаос и Амбер - Бетанкур Джон Грегори - Страница 32

Эйбер взвыл:

– Оберон! Ты сам не понимаешь, о чем говоришь! Ты не знаешь, что предлагаешь ей! Она же вылакает у тебя всю кровь, до последней капли!

– Ни за что! – яростно воскликнула Реалла. – Я возьму лишь столько, сколько нужно, не более!

– Я ей верю, – признался я.

– У нее язык без костей, – продолжая сверлить Реаллу гневным взором, процедил сквозь зубы Эйбер. – Они пьют кровь у тех мужчин, которые берут их к себе на ложе. Она будет пить у тебя кровь каждую ночь, пока ты не ослабнешь окончательно и уже не сможешь сопротивляться. Только тогда она предстанет перед тобой в своем истинном обличье.

– В истинном обличье? – я вопросительно взглянул на Реаллу.

– Оно тебе не понравится, – пробормотала она и впервые не стала встречаться со мной взглядом. – Это мне нравится больше. Оно... приятнее.

Эйбер наконец сумел выпрямиться.

– Никогда бы не подумал, что суккуб осмелится пить кровь у лорда Хаоса! За одно это, за такое оскорбление ты должен убить ее!

Я вновь посмотрел на Реаллу, и на этот раз она встретилась со мной взглядом. И мне показалось, что в глубине ее глаз я заметил тепло и искорки любви, которую она питала ко мне. Я поверил, что она вправду ко мне неравнодушна. И во мне тоже начало пробуждаться чувство к ней...

Она проговорила:

– Оберон... ты должен верить мне... Я не желаю тебе зла...

– Почему, интересно, ты не желаешь ему зла? – срывающимся голосом вопросил Эйбер. – Ты – убийца! Тебя послали убить его! Сознайся в этом!

– Продолжай, – негромко попросил я, взял Реаллу за руку и прижал ее пальцы к своим губам. – Скажи мне правду. Мне все равно, даже если ты явилась, чтобы убить меня. Мои чувства к тебе не изменятся. Но я должен знать правду.

– Если бы я желала его смерти, он бы уже был мертв! – бросила Реалла, взглянув на Эйбера. – У меня было предостаточно времени, чтобы прикончить его... но я этого не сделала.

– Ты оставила отметины на его теле! – гневно воскликнул Эйбер.

– Я мечу всех, кто берет меня к себе на ложе. Это знак любви!

– Любви? Ха-ха! Такие, как ты, не умеют любить!

Реалла плюнула ему в лицо.

– Мы любим более страстно, чем ты можешь себе представить! И ты не достоин такой любви!

Эйбер вспыхнул, его щеки залились румянцем, он сжал кулаки.

– Да как ты смеешь... – вырвалось у него, и вдруг он запнулся. Странно – он был из тех, кто за словом в карман не лезет. – Как ты только смеешь...

– Не плюй на ковры, – пробормотал я, обратившись к Реалле. – Они дорогие. А ты, – сказал я Эйберу, – все слишком преувеличиваешь.

Эйбер покачал головой.

– Ты лишился рассудка, – сказал он с горечью и болью. – Она околдовала тебя. Когда отец узнает...

– Я знаю, что делаю, – прервал его я. – Я не мальчишка, впервые потерявший голову из-за любви.

– Но ведешь себя именно так!

– Доверься мне.

Эйбер помотал головой и перешел на шепот.

– Позволь, я убью ее, если ты не в силах этого сделать. Она – лазутчица и убийца. Она опасна. Ты уснешь – и она прикончит тебя. Такова ее сущность.

– Все мы рано или поздно умираем, – вздохнул я. – И на мой взгляд, есть множество гораздо более неприятных способов отправиться на тот свет, чем от рук красивой женщины.

– Это не игра, Оберон.

– Нет, – решительно возразил я. – Это как раз-таки игра. Очень опасная игра. Но она нам необходима, если мы хотим узнать, что тут на самом деле происходит. – Я крепче обнял Реаллу. – Она сказала тебе, что не станет убивать меня. Я ей верю. И покончим на этом.

– Спасибо тебе, – вымолвила Реалла.

Эйбер ошеломленно уставился на меня, перевел взгляд на Реаллу.

– Ты точно ополоумел. Вы оба сбрендили. Этого нельзя допустить ни за...

Я поцеловал Реаллу.

– Ступай в соседнюю комнату. Позволь мне поговорить с братом с глазу на глаз.

– Хорошо, Оберон, – покорно кивнула она и, бросив победный взгляд на Эйбера, повернулась и торопливо удалилась в смежную комнату.

Эйбер глазел на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Не делай этого, Оберон. Она играет с тобой. Ей что-то нужно, но не твоя любовь. И когда настанет урочный час, она убьет тебя.

– Если бы меня было так легко убить, – возразил я, – я бы помер много лет назад. Знаешь, говорят: то, что тебя не убивает, только делает тебя сильнее.

– Нет. Повидал я таких, как она, Оберон. Она будет овладевать тобой медленно, постепенно. Ты станешь бледным и слабым, утратишь волю к борьбе, а потом умрешь. – Он упрямо топнул ногой. – И я не позволю, чтобы такое случилось!

– Она больше не сможет остаться моей любовницей, – выговорил я негромко, оглянувшись на дверь в соседнюю комнату. Дверь была плотно прикрыта, и я уверился в том, что Реалла нашего разговора не слышит. – Это я понимаю. Ты уничтожил ее в моих глазах. Теперь она – всего лишь орудие, и я использую ее для того, чтобы проникнуть в стан наших врагов.

Эйбер покачал головой. Ясное дело, он мне не верил.

– Я не желаю объяснять отцу, как это вышло, что у тебя в постели оказался суккуб, – заявил он. – Понимаю, удержать тебя я не в силах. Но будь осторожен, ладно? Смотри, кого впускаешь в комнату, кому позволяешь забраться к тебе в кровать.

– Когда отец вернется, я ему сам все расскажу, – пообещал я и, выразительно кашлянув, добавил: – Кстати, насчет того, кого впускать ко мне в комнату... Что-то не припомню, чтобы Порт оповестил меня о твоем приходе. И как же ты здесь оказался?

Эйбер так на меня уставился, будто у меня выросло сразу две лишние головы.

– Разве это должно тебя волновать, когда...

– Волнует, представь себе. – Я многозначительно улыбнулся. – И хочу последовать твоему совету. Если на то пошло, я не выдержу, если у меня тут проходной двор будет днем и ночью. Ну, где эта Карта? Дай мне ее. Быстро.

Эйбер быстренько вернулся к двери и оказался на том месте, где я его увидел, когда проснулся. Он наклонился и подобрал с пола что-то вроде маленькой карты Таро. Наверное, он ее выронил, когда увидел Реаллу.

Затем Эйбер вернулся и молча подал мне Карту. Она оказалась меньше, чем другие Карты, которые я видел до сих пор, но так же, как и они, была прохладной на ощупь и гладкой, словно ее вырезали из слоновой кости. Рисунок был выполнен грубовато, и все же на нем была изображена моя спальня в мельчайших подробностях – от высокой кровати с балдахином до умывальника и зеркала. Рубашка была попросту закрашена золотой краской, без изображения льва, стоящего на задних лапах. Такие Карты, как эта, мне еще ни разу не попадались.

– Чья она? – спросил я.

– Моя, – ответил Эйбер. Я вздернул брови.

– Она не похожа на другие твои Карты. – Я перевернул Карту и помахал ею. – И рисуешь ты лучше.

– Это одна из первых, которые я нарисовал. Мне тогда было лет десять. Я ею пользовался, чтобы пробираться сюда и навещать Мэттьюса посреди ночи. А теперь мне захотелось проведать тебя, вот я и раскопал эту Карту. Другой для этой комнаты у меня нет. – Он пожал плечами. – Вот она, благодарность за все мои заботы...

Я фыркнул и бросил Карту на кровать.

– Да, я неблагодарная свинья. Если не возражаешь, я оставлю эту вещицу у себя.

– Возражаю. Отец будет не в восторге, – заявил Эйбер и строптиво сложил руки на груди. – Мне поручено заботиться о тебе.

– У тебя это не слишком хорошо получается, и от Карты, с помощью которой можно забираться в мои комнаты, толку не будет. Кроме того, я – поборник частной собственности. Как только я не буду здесь спать – получишь Карту обратно.

– Но как же я смогу приглядывать за тобой, если ты запрешь дверь?

– Должен же я каким-то образом отгонять от себя чудовищ.

– Ага, или притягивать их!

Я хихикнул.

– И это тоже.

– Ты – самый изворотливый из моих братьев. А это о многом говорит.

– Порт! – окликнул я.

На дверной панели возникла физиономия.

– Слушаю вас, лорд Оберон?

– Моего брата отныне не следует впускать ко мне без объявления, – распорядился я. – Если увидишь, что он проник сюда посредством волшебства, будь так добр, издай предупредительный вопль.