Мегамир - Никитин Юрий Александрович - Страница 12

Под ногами шевелилось, подрагивало. Ветра не было, но Енисеев часто падал, Дмитрий с хищным видом скользил рядом. Перепрыгивая с листа на лист, часто натыкался на божьих коровок. Эти живые танки медленно утюжили зеленое поле. Енисеев торопил, потому Дмитрий лишь пронесся, прыгая с одного разноцветного панциря на другой, да пару раз с наслаждением врезал одной хищной коровке Дюрандалем по жестким рогам-щеточкам.

Дважды перед ним внезапно распахивали крылья ярчайшие бабочки. Со сложенными крыльями – серые засохшие листья, покрытые мертвой пылью, а едва распахнет – свалишься от неожиданности… Дмитрий шарахался, зло ругался.

Как-то Енисеев услышал вопль, оглянулся – белый как мел Дмитрий почему-то сидел на зеленой стене. Добежав, Енисеев уперся ладонями в прохладное тело гусеницы бражника. Сытая, раскормленная, роскошно зеленая, размером с железнодорожный вагон, а прожилки на ее зеленой коже волшебно точно имитируют лист, на котором пасется. Только вот на боку приклеены блестящие яички: белые, чуть поменьше кулака. Заботливая муха-тахина позаботилась о потомстве, и гусенице уже не стать бабочкой.

– Слезай! – крикнул Енисеев. – Вон тот стебель уже на другой стороне ристалища!

Дмитрий спрыгнул с гусеницы, что все еще притворялась мертвой, со злостью ударил в бок жалом-мечом. Упругая кожа спружинила, и сам он едва не сорвался в самую гущу сражения.

При спуске по стволу Енисеев обнаружил, что может бежать вниз головой. Никакого прилива крови к голове, гравитация вовсе не стремится оторвать руки от ствола и швырнуть вниз на камни.

Дмитрий тоже встал на четыре точки, обогнал, возбужденный, взвинченный, что-то выкрикивая на бегу, не то пел, не то читал Устав.

Внизу по трассе в обе стороны мчались безразличные к сражениям фуражиры. Огромной семье нужен корм, голодные личинки орут, а глупые драки – дело солдат. Те закованные в литой хитин чудовища не способны к строительству, работе с расплодом, не умеют даже добывать пищу, они рождаются именно для драк. Пусть гибнут, защищая гнездо. Меньше потребуется корма.

Муравьиная дорога незаметно превратилась в магистраль. Муравьев было много. Енисеев прозевал налетевшего муравья, Дмитрий увидел только, как мирмеколога отшвырнуло, с силой бросило через голову.

– Что ты делаешь? – закричал он, размахивая Дюрандалем. – Смотри в оба! Не все толчки безопасны…

– Спасибо за подсказку.

– Да я завсегда готов помочь! – ответил Дмитрий счастливо.

– Придется лезть в муравейник, – сказал Енисеев. – Эх, надо было твоему другу притвориться мертвым… Или прыгнуть вверх, как ты практикуешь.

– Не знаю… Играть мертвого не в нашей натуре. Да и в инструкции не было. А Сашка всегда рвется подраться! Но с этими разве подерешься?

Он умело уворачивался от муравьев, словно лихой пешеход на улице Горького, вздумавший в час пик перейти над подземным переходом. Енисеева отшвыривало, по нему пробегали жесткие лапы… Но, как ни парадоксально, все– таки здесь безопаснее: сюда боятся подходить хищные жуки, богомолы, кивсяки, пауки…

Из зеленого тумана выступила и начала разрастаться коричневая стена. Словно горное плато вдруг вздыбилось на ребро, другим краем упираясь в небо! В воздухе повис терпкий муравьиный запах. Не плато, напомнил себе Енисеев настойчиво. Не плато, а простое дерево! Ущелья – трещины коры, а кратеры потухших вулканов – всего лишь наплывы колец.

Муравьи несли и волокли к дереву насекомых, тащили былинки, семена, бежали с раздутыми от меда брюшками. Некоторые доставляли в жвалах образцы пищи. Дескать, унести не сумели, добыча велика, шлите бригаду… Навстречу выбегали фуражиры, рабочие выносили землю, строительный мусор, клочья хитина, шарики фекалий.

Вдоль дерева-стены тянулся земляной вал, сложенный из плотных шаров спрессованной земли. В добротном муравейнике муравьи расширяют подземные залы, одновременно ограждают тоннели от затопления дождем.

Неожиданно сверху начала опускаться огромная темная масса. Когда она достигла верхушек травянистых деревьев, расплывающееся изображение превратилось в заостренный книзу металлический столб. Столб опустился ниже, Енисеев разглядел огромные, как облака, кончики пальцев, что держали уже знакомую пипетку. На кончике начало поблескивать, раздуваться.

Енисеев закричал:

– Нет! Ни в коем случае!.. Дмитрий, запрети им!

Дмитрий послушно поднял руки, просемафорил. На кончике иглы вздулся резервуар воды. Муравьи начали поднимать сяжки. Енисеев с ужасом видел по их сигналам, что они рисуют образ врага, готовятся к отражению нападения.

– Обеззараживающее, – объяснил Дмитрий. – Должны были окатить нас раза три по дороге…

– Запрети!

Резервуар воды перестал увеличиваться, но все еще висел над их головами. В тучах гремело. Дмитрий еще раз помахал руками.

– Передай, – велел Енисеев, – что это нас убьет. Мы потеряем муравьиный запах, нас тут же растерзают!

Дмитрий снова просигналил. Полая колонна медленно пошла в сторону. Капля сорвалась, пошла вниз, расплескавшись о плотный воздух до формы НЛО, с шумом обрушилась в заросли.

Дмитрий стоял побелевший, губы его дрогнули:

– С ума они там посходили, что ли?

– Они ведь не специалисты, – бросил Енисеев с презрением.

– Да, конечно… но так ошибаться? Это чересчур. Все невпопад, все наоборот.

Их часто останавливали, требовали пароль. Вверху над растениями снова появилась туча, оттуда высунулся цельный металлический прут. Дмитрий покосился на Енисеева, просемафорил, что справятся сами. Жвалы десантника грозно разведены, брюшко маленькое, грудная клетка разбухла от твердых мускулов.

Близко к главному входу поднимался подмаренник. Оттуда тянуло сладким, как сироп, нектаром. Подмаренника в этих местах нет, значит, муравьи принесли семечко издали. А это значит еще, что на сочных листьях пасутся стада муравьиных коров… Вон бегут по стволу фуражиры. Вверх – с пустыми брюшками, вниз – с раздутыми. На зеленых полях идет дойка, сбор падевого меда.

От земляного вала молоденький, весь блестящий солдат, дрожа от усердия, тащил за лапу колченогого старого муравья. Тот не сопротивлялся, медленно поводил уцелевшим усиком. Его крючковатые лапы цеплялись за кристаллы кварца, выворачивали блестящие глыбы. Молоденький солдат сверкал на солнце, как только что сошедший с конвейера гоночный автомобиль, зато ветеран был во вмятинах, с погнутыми пластинами, без правой передней лапы…

– Что они делают? – шепнул Дмитрий удивленно. – Это же мураш, который сражался в пограничном инциденте! Я его запомнил.

– В схватке подцепил чужой запах. Бывает.

– Бывает, – согласился Дмитрий. – На войне чего только не подцепишь. Хотя случается и в мирное время… Поживет среди своих, отойдет от западной заразы.

– Тут муравейник, не человечник. Подозрительного удаляют сразу.

– Гады, чистку проводят? – ахнул Дмитрий возмущенно. – Он за них сражался, кровь проливал! А чистюля его вон? Нашивки зарабатывает, не выходя из отдела?

– Выгоняют не навсегда, – ответил Енисеев с неохотой. – Пока чужое не выветрится.

– Понятно! Жди амнистии, потом реабилитации… Думаешь, я не знаю, что он ночью замерзнет? А то с голоду помрет, птица склюет, богомол или паук сожрет! Я думал, только люди додумались до такой подлости!

Он прыгнул без разбега, упал на молоденького муравья. Орудуя Дюрандалем как рычагом, попытался разжать жвалы, сомкнутые на изувеченной лапе ветерана. Изумленный муравей заколотил сяжками, требуя пароль, но Дмитрий в ответ едва не вывернул службисту челюсти. Ветеран высвободил лапу, устало заковылял обратно к муравейнику.

Дмитрий напоследок звучно трахнул стража по башке, гигантским скачком долетел до Енисеева.

– Здорово я его, а? – спросил он с истерическим весельем.

Его трясло, губы прыгали. Он не знал, куда девать руки, пальцы то нежно гладили страшное оружие, то ощупывал себя, не веря, что вышел живым из страшного боя.

– Здорово, – согласился Енисеев с неловкостью. Колченогого все равно выбросят из муравейника, это закон сообщества, но Дмитрий пусть верит, что справедливость восстановить легко. Хотя бы здесь, в муравейнике. – Ты поступил… гм… благородно.