Куявия - Никитин Юрий Александрович - Страница 63

Блестка с содроганием видела, как крылья начали раздвигаться шире и шире. Встречный ветер пытался сложить их снова, но дракон с усилием расправил, начал на бегу ими слегка подрагивать, затем задвигал, поднимая все выше, поднялась едкая желтая пыль, скрыла хвост и голову.

Тряска стала сильнее, Блестка стиснула зубы и закрыла глаза. Если бы не крепкие веревки, уже свалилась бы от ужаса, но сейчас пригнулась как могла, превозмогая встречный ветер. Толчки становились чаще, вскоре они перестали проваливаться, она с ужасом ощутила, даже не открывая глаз, что дракон с ними тремя и кучей сундуков уже летит.

В лицо дул теплый тугой ветер, на плечо сзади упала рука. Блестка от неожиданности вскрикнула. Глаза сами по себе распахнулись, теперь взвизгнула. Она на спине дракона, тот медленно-медленно взмахивает крыльями, а далеко внизу проплывают степи… нет, это леса, а вон река, такая крохотная…

Сзади прокричал над ухом Ратша:

– Ну как тебе?

Она задержала дыхание, крикнула:

– Что?

– Полет! – крикнул Ратша. – Как тебе нравится полет?

– Ерунда! – крикнула она. – На коне лучше!

Иггельд услышал, оглянулся. Он ожидал увидеть лицо, перекошенное страхом, но на него взглянули широко распахнутые восхитительные глаза, полные восторга. Он хотел и не мог отвернуться, весь утонув в этих озерах изумительного, коричневого до лиловости, богатого цвета.

Блестка наконец сделала каменное лицо, сощурилась презрительно, что дало ему возможность увидеть, какие у нее густые, длинные и красиво загнутые ресницы. Но, как бы ни морщилась, ни кривилась, высокие скулы не спрячешь, да и чистая нежная кожа оставалась чистой и нежной.

Дракон уже не бил крыльями по воздуху, отчего Блестку всякий раз вжимало в его спину, сейчас распростер их во всей страшной красе. Солнце просвечивало снизу тонкую кожу, она стала зеленой изумительно чистого цвета, а толстые кости и жилы, которые солнце не в силах пробить, выглядели коричневыми ветками могучего дерева.

Иггельд снова оглянулся, в ее широко раскрытых глазах восторг, спросил:

– Как тебе эта ящерица с крыльями?

– Это не ящерица! – возразила она непроизвольно – врагу надо возражать. – Это дракон… и он очень красивый!

Иггельд посмотрел на крылья, на голову, сказал с гордостью:

– А снизу он весь белесый и даже с голубым пузом!

Она удивилась:

– Я такого не заметила… Зачем?

– Чтобы подкрадываться незаметно, – объяснил он. – С земли его почти не рассмотришь. Серое на сером…

– Тогда, – сказала она недоверчиво, – почему сверху он черный? Неужели есть существа, что поднимаются еще выше?

Он кивнул, прокричал:

– Даже орлы не поднимаются, но драконы – да! У нас есть совсем маленькие, на одного человека, те могут еще выше!

Она смолчала, язык от изумления примерз к гортани. Она слышала, что вся мощь Куявии держится на башнях магов и драконах, но если в башни магов поверить легче, то в драконов, вот так подчиняющихся людям… приходится тоже верить.

Дракон все еще не шевелил крыльями. Блестка заметила, что медленно снижаются. Пока все еще шли над землями Артании, она узнавала эти реки, холмы, видела крохотные стада овец, конские табуны, ровные квадратики засеянных полей.

Потом пошли клинья лесов, холмы, равнина, снова холмы. На берегах рек виднелись крохотные домики. Блестке показалось, что летели недолго, но солнце уже в зените, Иггельд оглянулся, подал Ратше какой-то знак. Ратша, видимо, ответил из-за спины Блестки, Иггельд кивнул, стукнул ногой по шее дракона, тот сразу же изменил наклон крыльев и пошел на снижение. Сердце Блестки забилось чаще. Похоже, эти гады собираются перевести дух здесь, в артанской степи, спрятавшись между двумя густыми рощами. Хотя нет, это уже не артанская, но все равно, теперь артанские герои рыщут в поисках славы и поединков всюду!

Встречный ветер стал сильнее, а кожаное сиденье под нею накренилось вперед. Блестку прижало щекой и грудью к костяному шипу гребня. Дракон снижался, двигая крыльями, но не взмахивая ими. Теперь она слышала в его шумном и частом дыхании хрипы и стоны.

Слева выросли верхушки деревьев, быстро понеслись назад, с каждым мгновением вырастая, пока не поднялись до неба. В тот же миг ее тряхнуло, дракон побежал, крылья уже поднялись и выдерживали напор встречного ветра.

Иггельд дождался, пока дракон лег, отстегнул ремень, что скреплял его с загривком дракона, обернулся. Блестка смотрела широко распахнутыми глазами, на щеках румянец, а когда улыбнулась, на лице появились крохотные ямочки.

– Ну как тебе полет? – спросил он.

Она поспешно убрала улыбку, смотрела в его худое темное лицо молча и с неприязнью. Щетина почти скрыла его щеки, только глаза блестят живо и ярко. При свете дня они не казались такими светлыми, как у нежити, сейчас на нее смотрели серые, что сразу стали сердитыми и даже холодными. Казалось, он вспомнил, что она – пленница и что с пленницей ведут себя и разговаривают иначе.

Надменно отвернувшись, она не удостоила его ответом. Иггельд фыркнул, обратился к Ратше:

– Взгляни на всякий случай за эти деревья. Если наткнешься на стадо оленей или кабанов…

– Он перед полетом сожрал остатки второго вола и того оленя, что ты притащил, – ответил Ратша. – Неужели твой жрун еще способен что-то есть?

– Как и ты, – ответил Иггельд ехидно.

– Так то я, – сказал Ратша бодро. – Мне можно!

Иггельд в задумчивости похлопал по костяным пластинам, закрывающим спину дракона.

– Он уж очень сильно устал… Дело не в том, что никогда так далеко не летали. Летали, дальше летали! Как-нибудь расскажу. Но уж очень много ты натащил этого золота на спину бедного зверя. Смотри, переломится! Он у меня еще подросток, косточки не затвердели.

Ратша возразил с достоинством:

– И что же, оставить вот так все драгоценности прямо в степи? Да я их пешком на спине понесу, если дракон не сможет.

– Он сможет, – ответил Иггельд. – Но не за один перелет. Золото почему-то тяжелее пуха, верно? Лучше сделать еще одну посадку на равнине, будь это Артания или Куявия, а вот если не дотянем до своей Долины в горах…

Ратша зябко передернул плечами.

– Лучше не продолжай. Пойду искать рогатых. Или клыкастых.

– Давай. Я сам сниму твое золото.

Ратша оглянулся, брови его взлетели, он ответил с достоинством и даже высокомерием, так удивившим Блестку:

– Это твое золото!

– На кой оно мне, – ответил Иггельд вяло. – Отдадим в казну города. Или пустим на сбор нового войска.

Ратша укоризненно покачал головой, но молча соскользнул по шероховатому боку чудовища и ушел в сторону леса. Блестка проводила его взглядом, поинтересовалась ядовито:

– Что это за странное благородство?

Иггельд оглянулся, буркнул:

– Ты о чем, Артанка?

– Какой же ты куяв, что не дрожишь над золотом?

Он сказал равнодушно, уже снимая тяжелый мешок с золотыми монетами и золотыми кольцами:

– Много ты… знаешь… о куявах…

Она крикнула вдогонку:

– Меня настолько страшатся?

Иггельд опустил мешок на землю, разогнулся, лицо красное от усилий, вскинул брови, не сразу по куявской тупости понял отточенный сарказм Артанки, пожал плечами:

– Мы переведем дух, перекусим и полетим дальше. Зачем тебе слезать?

– Нужно, – ответила она.

– Это недолго, – сказал он настойчиво.

– Свинья, – сказала она.

Он снова пожал плечами.

– Женщина.

– Пойми, дурак, – сказала она. – Мне нужно сойти. И уединиться.

– Зачем? – спросил он снова. Застыл на миг, даже словно бы чуть смутился, пробормотал: – Ну, знаешь ли… у меня нет желания ловить тебя по всему лесу. Впрочем, если связать ноги…

Она вскипела:

– Ноги?

– Тогда руки, – сказал он поспешно. – Со связанными руками тоже быстро не побежишь. Во всяком случае, догоню.

– Дурак, – повторила она. – Отвяжи меня!

Он нехотя развязал веревку, но тут же связал ею же обе руки.

– Так тебя устроит?