Куявия - Никитин Юрий Александрович - Страница 56

Блестка метнулась в темноту. Она пробежала не больше трех шагов, сзади кто-то прыгнул, повалил. Нож уже в руке, лезвие вошло под нижнее левое ребро нападающего легко, словно в свежий творог. Блестка повернула лезвие, руки насильника разжались, она спихнула его с себя, он ухватился обеими руками за рукоять ножа, и она, оставив нож, отпрыгнула, метнулась в сторону костра.

– Радило!.. Уходи в лес!

Сильное тяжелое тело сбило с ног. Она упала, ушиблась больно, но каким-то чудом высвободилась, ударила нападающего локтем в лицо, откатилась, но, едва поднялась, ее схватили снова. Она отчаянно дралась, царапалась, кусалась, вырвалась и отбежала, насильник догнал, упали наземь, снова дралась и кусалась, однажды попала кулаком так, что неизвестный взвыл и выругался:

– Да что это за дрянь кусачая?

Из темноты вынырнул второй, Блестка дралась еще отчаяннее, в четыре руки ее скрутили, туго связали. Она лежала вниз лицом, пыль забивала дыхание. Грубые мужские голоса то приближались, то отдалялись. Она услышала, как один сказал раздраженно:

– Черт, оба убиты… Теперь от них не узнать, где мы. А где Кучко?

– Второй, уже раненный, сломал ему спину голыми руками…

– Да и тебя задел, – сказал первый. – Ратша, это твоя первая рана за все время, что тебя знаю! Перевяжи, а то хлещет, как из раненого кабана.

– Да, конечно… Пора возвращаться, Иггельд! Мы уже забрались в Артанию. Потому и потеряли Кучко.

Тот, которого назвали Иггельдом, сказал резко:

– Знаю. Похоже, мы потеряли не только Кучко. Где Тугарпан?.. Но раз уж сумели так далеко, то хотелось бы узнать, куда именно.

– Там еще женщина, – напомнил Ратша. Голос сильный, мужественный, густой, и Блестка сразу представила мужчину в полном расцвете сил, с могучей грудью и разнесенными в стороны плечами.

Судя по тону, невидимый Иггельд лишь отмахнулся.

– Женщина, – сказал он пренебрежительно. – Что женщины знают?.. Это все равно что козы. Лучше пошарь в повозке. Что-то подозрительно роскошная…

Блестка с трудом перевернулась на спину. Звездное небо закачалось, как отражение в ночном озере. Какая-то нелепость, куявы не могли забраться так далеко. Куявы вообще не показывают носа из Куявии, а здесь не просто граница с Артанией, здесь уже Артания!

Через какое-то время от повозки раздался удивленный крик:

– Иггельд, ты только посмотри!..

– Что там? – откликнулся Иггельд недовольно.

– Повозка полна сокровищ!..

– Да брось ты…

Голос Иггельда оборвался на полуслове. Блестка как наяву видела глупые, непонимающие лица куявов, что уставились на ларцы, на украшенный золотом сундук. А если еще и откроют, этих жадных животных вовсе ослепит блеск драгоценных камней и дорогих изделий.

Затем тот, который Иггельд, произнес задумчиво:

– Что-то этот знак мне напоминает…

Блестка похолодела, а Иггельд быстро направился к ней, она слышала приближающиеся шаги. Сильные руки подхватили, Блестка попробовала извиваться, ее нога успешно лягнула врага в голень, тот охнул, но, хромая, все же перенес к костру и бросил, как тюк с тряпками.

Второй сказал с укоризной:

– Ты чего так грубо? Все-таки женщина…

– Это черт, а не женщина, – возразил Иггельд. – Она меня кусала, царапала, лягала, бодала, била и, по-моему, даже ужалила!

Ратша хохотнул, а Иггельд повернул Блестку, усадил, прислонив спиной к колесу повозки. Костер горел спокойно и равнодушно, хотя вокруг враги, она видела их быстрые тени, красный огонь высвечивал на мгновения спины и плечи, тут же все исчезало в темноте.

Наконец один подошел и остановился напротив. Сперва она видела только отвратительную злодейскую щетину, почти бороду, рыжую, гадкую, густую, что растет почти от глаз. Но лицо смуглое, хотя волосы – цвета поспевшей пшеницы, блестящие, золотые, она никогда не видела таких сверкающих. Огонь подсвечивал его лицо снизу и чуть сбоку, отчего половина в тени, а сам он выглядел худым одноглазым демоном ночи. Единственный глаз сверкал, как карающая звезда в холодной ночи.

– Ночной Дракон! – прошептала она.

Он оскалил зубы.

– Ага, слышала?

Вместо ответа она извернулась и вонзила зубы в толстую руку. Он охнул, дернулся, она успела увидеть, как он повернул голову, и уже оба глаза уставились в ее лицо с бешенством и безмерным удивлением. В следующее мгновение резкий удар по лицу бросил ее на землю. Она закашлялась, во рту стало солоно, она приподнялась на дрожащих руках и выплюнула кровь.

– Конечно, слышала! – заявила она. – Самый подлый убийца, растлитель детей, вор и трусливый колдун…

Он удивился:

– Даже колдун?

– Ага, – сказала она с торжеством, – в остальном признаешься?..

Он со злым бешенством рассматривал ее. В его рыбьих глазах вспыхнула жажда убийства. На миг подошел второй, взглянул и снова исчез, а этот рассматривал ее так, словно придумывал казнь позлее и мучительнее. Он показался ей выше своего спутника, который Ратша, шире в плечах, с богатырской грудью. Блестку разозлило, что в короткой кожаной безрукавке, открывавшей плечи, руки и даже живот, очень походит на артанина. Такое же сильное мускулистое тело, грудь – как медные латы, живот в квадратиках, пояс перетягивает широкий ремень, и Блестка злобно отметила, что нет ни капли дурного жира.

Она смотрела на него снизу вверх, ноги сильные и стройные, сквозь плотно прилегающую кожу из шкуры тура проступают сильные мускулы. Она зашевелилась, не по-артански перед врагом лежать в пыли, если можешь встать, с трудом поднялась. Это непросто с туго связанными за спиной руками, но Блестка гордо выпрямилась и бросила на него надменный взгляд.

Он оказался выше ее на полголовы, лицо злое, а в глазах горечь и сожаление. Она вздрогнула, когда он оглянулся и сказал в темноту полным печали голосом:

– Стромил тоже убит. Нож все еще торчит у него в сердце…

Оттуда, из темноты, другой голос ответил торопливо:

– Он был еще жив, когда…

Иггельд устало махнул рукой.

– Он просил позаботиться о родных. Я спросил, кто его ранил…

– И что?

– Он странно так усмехнулся… и умер.

– Он богатырь, – пробормотал Ратша, – я не представляю, как артанин, уже с двумя стрелами в груди, сумел его так…

Он скользнул по Блестке яростным взглядом, она затаила дыхание, когда подошел к убитым артанам и в бессильной ярости попинал их.

– Хотел бы я знать, – вырвалось у него хриплое, – кто из них это сделал!.. Я и труп бы… не знаю, жег бы на медленном огне, чтобы душа этой сволочи мучилась в аду!

Блестка медленно перевела дух. Значит, пока не знают, кто нанес смертельный удар их богатырю. Ладно, пусть считают ее всего лишь слабой женщиной.

Этот, который Иггельд, повернулся к ней, оглядел угрюмо.

– Ладно, женщина… Для тебя война кончилась. Твои спутники убиты. И трое моих, так что счет почти равный. Иди к костру и расскажи, кто вы, откуда и куда направлялись…

Он снял с ее рук веревку, Блестка тут же подскочила, ноги занеметь не успели, бросилась на врага. Тот отшатнулся, а она с силой ударила его ногой в голень, очень болезненный удар, знала по себе, а когда он невольно согнулся, с силой нанесла сокрушающий удар сцепленными кулаками в челюсть. Пальцы ожгло болью, мужчина отшатнулся, глаза распахнулись в безмерном удивлении. Другой бы уже отлетел в сторону и растянулся, как лягушка, но этот лишь хрюкнул зло и ухватил ее за руку.

Блестка, извиваясь, ударила свободной рукой, лягнула, а когда он не пошатнулся, впилась зубами в кисть его руки. Он вскрикнул, отпустил, зато другой рукой ухватил за волосы, приподнял и сказал с бешенством:

– Прекрати! Или сейчас же я…

Он умолк, глядя в ее глаза. Блестка сжалась от страха. О Ночном Драконе шли самые жуткие слухи. И он, судя по рассказам о его необыкновенном драконе, в самом деле мог забраться так далеко.

Из темноты вышел второй, уставился на Блестку угрюмо и с неодобрением. Почти одного роста с Иггельдом, нет, чуть ниже, шире в плечах, массивнее, тяжелее, виски посеребрило, на лице не только пара шрамов, но и десяток морщин, в то время как лицо Ночного Дракона там, где не закрывает густая щетина, без шрамов и почти юное.