Компенсация - Никитин Юрий Александрович - Страница 4

– Алло, Оля. Ты зря не открываешь дверь… Да-да, это я, Павел. А там у двери Леонид. Все, как ты любишь: с коробкой конфет и шампанским.

Ее голос брызнул негодованием:

– Ты… ты… шпионишь?

– Открой дверь, – сказал он мертвым голосом. – А то он уже достал записную книжку.

– При чем здесь записная?

– Смотрит другие адреса.

Руки так тряслись, что едва сумел повесить трубку.

Домой добирался вконец ослабевший. Один раз в самом деле едва не попал под машину. Слышал, как рядом пронеслось визжащее, удалилась и растворилась в бензиновом воздухе брань, но даже не успел испугаться. Вот он, родной двор, сейчас доберется до своего убежища.

Из подъезда тяжело выползло, распластываясь по стене, желто-зеленое пятно. Он ощутил, что это ковыляет, держась за стенку, Мария Игнатьевна, соседка. Тучная, ноги в синих жилах с огромными черными тромбами, согнутая в три погибели. После второго ребенка заметно сдала, часто бывала в больнице. Говорят, дважды побывала в реанимации.

Перед его глазами желто-зеленое раздвинулось, недобро обозначилось темными сгущениями, и он дернулся от отвращения, но следом перевел дух: нет, пока не метастазы, опухоль уже злокачественная, но пока не разрослась… После трудных родов у многих наступают сложности с кишечником, а эта родила под старость, теперь дня не обходится без мощных лекарств.

Он ощутил знакомое чувство вины, хотя вроде бы какая вина, даже не знаком, просто с его обостренной чувствительностью еще с детства чувствовал себя виноватым перед каждым калекой, дряхлым стариком, инвалидом.

Мысленно он убрал зловещее образование, и не сразу обратил внимание, что лиловое пятно начало менять цвет, поползло вверх. Он еще растворял, изгонял, рассеивал, и вдруг поверх желто-зеленого разлился солнечный оранжевый цвет. Из этого пятна донесся удивленный вскрик, по вытянутому вверх пятну он понял, что Мария Игнатьевна как-то сумела распрямить годами негнущуюся спину.

Он чувствовал, что все его тело дрожит, руки и ноги трясутся, будто несет немыслимую тяжесть. Выходит, его наконец-то развившаяся сверхчувствительность позволяет не только видеть больше других, но даже воздействовать ?

Как сквозь вату донесся встревоженный возглас:

– Маша, ты видела, из кафе, что на углу, «Скорая» семерых увезла? Что за мороженое теперь делают!

Но не вслушивался, ибо, дергаясь из стороны в сторону, навстречу понеслись лестничные пролеты. Дрожащие пальцы едва попали ключом в замочную скважину. Ворвавшись в квартиру, бросился к зеркалу. Останется или испарится эта способность – бог с ней! – но сейчас он сотворит самое важное и страстно желаемое.

Да плевать, если даже может двигать звездами, переставлять галактики, становиться невидимкой или бессмертным богом носиться над просторами земель. Он попробует, попытается совершить самое важное дело на всем белом свете: изменить форму глазного яблока!