Княжий пир - Никитин Юрий Александрович - Страница 64

Всюду раздавался лязг, грохот, грубые голоса. Стражи ловили и вязали всех, кого узнавали недостаточно быстро или же подозревали, что это оборотни. История с Рулафом и Свеном уже облетела все караулы, даже обросла жуткими подробностями.

Лундиг зло кривил губы. Эти крики и суматоха на руку только тем двоим безумцам. Похоже, они замыслили поднять руку на священную особу императора, но сбились с пути. В этих бесчисленных коридорах с переходами, за­коулками и нишами, бывало, терялись и сами обитатели дворца. Конечно, самые отборные отряды блокировали переходы к покоям божественного базилевса, туда же притащили и сонных колдунов, чтобы искали оборотней даже среди телохранителей.

– Все к западным дверям второго портала! Он будет прорываться там.

Этериоты послушно побежали, гремя доспехами и тяжело громыхая подкованными сапогами. Приставленный к отряду сановник бросил нервно:

– Почему именно туда? Выходов из дворца две сотни!

– Ты видел, как он держал меч?

– Ну… видел. И что?

Начальник стражи скривил губы в презрительной усмешке:

– Он умелый воин. Судя по длине меча – очень силен, левша, а то и оберукий. Воюет не первый год, по стойке было видно. Так что он пойдет именно через те ворота из всех двухсот!

Он сам направился в ту сторону быстро, но без спешки. Сановник заспешил следом, рискнул спросить:

– А как же… второй?

Начальник стражи раздраженно отмахнулся. Лицо перекривилось.

– Деревенщина!.. Вор!

– Его уже схватили?

– Как же, – ответил начальник стражи со злобным смехом. – Ни один маг не скажет, куда он кинется!.. Ни ума, ни воинской выучки… Дурень, остолоп, деревенщина сиволапая!.. Это же самый опасный противник.

Последние слова были такими неожиданными, что сановник с разбегу ударился о дверной косяк:

– Деревенщина и… опасный?

– Ну да. Я мысли профессионала знаю на год вперед, я сам – профессионал. Нас всех учат одинаково, в какой бы стране нам ни показывали, как владеть мечом, прыгать с башен, скакать на коне. Да и вообще, годы и годы по­стоянных войн, схваток заставляют мыслить одинаково. Я знаю, куда побежит, как замахнется, где будет искать убежище, если бы вдруг сумел вырваться… Потому что сам бы… Но откуда мне знать, куда кинется деревенщина? Ни один маг не скажет. Он же сам ни хрена не знает!

Рагдай спрыгнул с карниза, пробежал по узкому коридору, шмыгнул в неприметную дверь, быстро подтащил тяжеленный сундук, подпер на всякий случай, вылез в окно, долго пробирался, как муха по стене, на высоте пятого поверха, страшно взглянуть вниз на каменные плиты, а ромеев там как муравьев, счастье его, что наверх смотрят раз в жизни, когда их смолят… Оттуда влез в другое окно, этот коридор ведет в другую половину дворца.

Вздохнул с облегчением, погони не слышно, уже с легким сердцем пробежал к воротам. Внезапно ноги стали чугунными… С обеих сторон вышли самые дюжие воины, каких только доводилось видеть. Их было две дюжины, а из-за ворот все выходили новые.

Рагдай оглянулся, но назад дорогу перекрыли точно такие же: в руках мечи и топоры, стена щитов, щетина копий. Похоже, его воспринимают всерьез.

Вперед выдвинулся высокий грузный воин в позолоченном доспехе. Из-под шлема торчала седеющая борода, глаза сверкали через узкую прорезь личины.

– Сдавайся, – предложил он спокойно. – Видишь, сколько тебя вышли встречать?

– Я польщен, – ответил Рагдай.

С обнаженным мечом в руке, он стоял напряженный, коротко посматривал по сторонам, но все стояли, ждали.

– Еще бы, – сказал воин. – Если выживешь, будет о чем рассказывать! Бросай меч.

Рагдай помедлил:

– Если не брошу?..

Воин указал наверх. Там ощетинились луками еще две-три дюжины лучников. Все стрелы смотрели на него, тетивы были натянуты.

– Тогда скажи хотя бы имя, – предложил воин. – Я не стану рисковать своими людьми. Тебя убьют стрелами.

– Меня зовут, – он чуть помедлил, – Рагдай.

Среди воинов прокатилась невидимая волна. Послышался шепот. Начальник переспросил неверяще:

– Рагдай Удалой?

– Верно.

– Рагдай Удалой, – повторил начальник другим голосом, – который стоит трехсот воинов… Что ж, мы чтим героев. Славу твоего имени занесли сюда бродячие певцы. Тем более я не брошу против тебя своих людей. Хотя каждый из них стоит десяти простых воинов. Так что посчитай соотношение сил, со мной таких почти сотня.

Рагдай подумал, бросил меч ему под ноги:

– Лады.

Меч грозно зазвенел, сверкнули искры. Воины заговорили с явным облегчением, а начальник выждал, когда меч перестал подпрыгивать, нагнулся, затем выпрямился… но в руке не было меча. Сконфуженный, нагнулся снова. Все видели, как его пальцы сомкнулись на рукояти, он рванул его кверху, меч слегка приподнялся… и выскользнул снова. Начальник поспешно ухватил рукоять двумя руками, поднял, лицо побагровело.

Тяжело дыша, сказал хриплым голосом:

– Пресвятая Дева, что за люди у вас там на диком севере… Медведей давите в колыбелях, что ли? Если дашь слово не пытаться освободиться от нас по дороге, то верну тебе эту железную оглоблю.

Рагдай спросил с интересом:

– По дороге куда?

– К ипаспистам. Мы этериоты, как видишь. Отдадим тебя в их руки… Если захотят отобрать меч, тогда и отдашь.

Рагдай принял меч с достоинством, вскинул над головой, в последний миг успел подумать, похолодев, что сейчас сорвутся стрелы с двух дюжин луков, воины качнулись назад, но исполинский меч легко скользнул в ножны за спиной, а Рагдай с усилием улыбнулся. Начальник стражи покачал головой, осуждая или восхищаясь, могли и в ­самом деле неверно истолковать жест, но все же в слово дикого человека с севера верили, там слово чести еще в цене…

Воины шли тесно вокруг Рагдая, не вырваться, но смотрели одобрительно, без вражды. Они выполняли свою работу, а этот лихой рубака – свою, за которую ему заплатили наверняка немало. Профессионал, тоже держится как настоящий ветеран. Такому базилевс предложит больше, ему все равно, кто и откуда, здесь разного народу больше, чем в Вавилоне, завтра-послезавтра они его увидят в своих рядах.

Что за народ свиней, думал Залешанин с облегчением. На небо один раз в жизни глядят, когда их смолят… Говорил Рагдаю, не верит…

Он висел на крюке, едва не задевая ногами головы бегущих стражей. То ли вера их христианская виной, повелевающая держать очи долу, а то гордость – смертный грех, то ли еще чего, но даже их предводитель, красивый надменный воин в богатых доспехах, смотрел только прямо перед собой, никто не зыркнул наверх. Понятно, подумал он торопливо, здесь одни камни, а деревьев мало. Если бы тут были леса, то сразу бы посмотрел наверх, не хоронится ли в ветвях или на потолочной балке…

Руки устали, он готовился соскочить, когда далеко впереди загрохотали сапоги. По лестнице спускался отряд, железа блестело столько, что людей не видать, одни статуи из булата, пол вздрагивает от топота.

Он перехватился поудобнее, но пальцы едва не разжались: впереди отряда вышагивал богатырь в царьградских доспехах, гордо и высокомерно, но слишком уж знатно: Рагдай шел не только не связанный, но даже с мечом за плечами! Что за дурачье, мелькнуло в голове. Как он пойдет сейчас их всех махать… Поймали куропатки ястреба…

Когда отряд приблизился, он опасливо смерил взглядом огромные фигуры, широкие плечи, бычьи шеи. Да, таких махать непросто, но все же Рагдай мог бы попробовать, а если вдвоем…

Пальцы онемели. Он еще колебался, но, когда отряд оказался под ним, пальцы приняли решение сами. Разжались, он рухнул на головы, еще в полете ухитрившись ухватить двоих за головы, хрястнул лоб о лоб, выхватил палицу и в богатырском замахе смел сразу троих на пол.

Рагдай отпрыгнул, глаза круглые:

– Залешанин!

Глаза его обеспокоенно скользнули за спину Залешанину, тот крутнулся, ожидая, что там уже с ножами, но Рагдай, подлец, беспокоился больше за щит.