Княжий пир - Никитин Юрий Александрович - Страница 56

Владыка спросил напряженно:

– Как ее имя?

– Синтина.

Он с нечеловеческим трудом удержал лицо бесстрастным, хотя волна горячей крови ударила в голову, окрашивая мысли в кровавые тона. Та самая Синтина, которая с презрением отвергла… Но не раскопал ли этот проныра нечто большее?.. Похоже, за его маской простодушного простака скрывается сволочь редкостная и пронырливая… Если не кончит на дне Золотого залива, то выбьется в иерархи церкви.

– Благородное имя, – произнес он как можно бесстрастнее. – Ты уверен, что эти двое… явятся вместе?

– Абсолютно! – поклялся Игнатий. – У этих варваров странные обычаи. Чтоб хозяин и раб ели из одной миски?

– Удвой награду за их головы, – бросил владыка с неожиданной для помощника страстностью. – Пусть Красный Нож старается как никогда.

В корчме, которую Рагдай называл то таверной, то шинком, воздух был тяжелым от запахов прогорклого сала, жареного лука. Дым плавал сизыми волнами, из-под столов пахло псиной и мочой. Рагдай и Залешанин неспешно трапезовали, а солнце за окном опускалось очень уж неспешно, все-таки Царьград, даже дни длиннее, а ночи короче…

Залешанин пошарил по карманам, вытащил серебряную монетку:

– Последняя… Ладно, если вернемся, то что-нибудь нам да кинут на лапу. Мне серебряную гривну, а тебе, как благородному, дадут две… Аль золотую?

Рагдай сказал мечтательно:

– Зачем богатства?.. Меня ждет самое большое сокровище…

Он замолчал, лишь сладко улыбался. Залешанин смутно догадывался, но спросил для верности:

– Баба?

– Эх ты, – ответил витязь беззлобно. – Ничего ты в жизни не знаешь…

– Ну да!

– Если не любил – не знаешь, – сказал витязь убежденно. – Если не любил – вовсе слеп. Меня ждет лучшая женщина на всем белом свете. Ждет уже… Это ж сколько она ждет? Но это моя последняя работа… Когда вернемся, я сразу же поведу ее к столбу Велеса. Мы уже обручены с нею несколько лет! Волхвы повяжут наши руки рушниками, и я отведу ее в свой дом.

– Ого, у тебя есть дом?

– Будет. Деньги уже собрал. Сразу же сыграем свадьбу. Дело в том, что…

Он замялся, бросил короткий взгляд на Залешанина, потом на коней, словно собирался перевести разговор на них, но Залешанин быстро сказал:

– Ну-ну, кроме нас, только звезды. Говори, мы с тобой уже сроднились.

Витязь ерзал, никогда Залешанин не видел его таким смущенным, сказал с еще большим смущением:

– Понимаешь, волхвы нагадали…

– Думаешь, врут?

– Не знаю. Уж больно много напророчили! А я не больно доверчив. Сам знаешь, в нашей жизни лучше быть слишком подозрительным, чем поверить иной раз там, где надо остеречься.

Залешанин спросил:

– Так что же тебе нагадали?

– Да так… Сказали, что в первую же брачную ночь мы зачнем двух близнецов, которые великие подвиги совершат еще в младенчестве… А от них пойдет род великих воителей, мудрецов… Чудно, я сразу засомневался. Разве могут быть воители и мудрецы в одном роду? Я думаю, либо то, либо другое…

Залешанин пожал плечами:

– Когда-то же должно случиться?

– Думаешь, случится на мне?

Залешанин окинул его хмурым взглядом:

– Почему нет? Если только у бога теленка не спер… А так ты не последний на свете дурак, если честно. А что силой не обижен, тоже видно. Ты платил волхвам?

– Нет, – ответил Рагдай встревоженно. – А что?

– Если бы платил, – рассудил Залешанин, – то нагадали бы то, что тебе хочется. А так просто они правду сказали… Черт, как время тянется! Так и будем сидеть до ­ночи?

– Сегодня последняя, – ответил Рагдай, он все еще счастливо улыбался. – Если добудем щит, то утром уже будем в дороге. Так что терпи.

Залешанин хлопнул себя по лбу:

– Кстати… Я тут обещал зайти к одной. Девка – ягодка! Да что там ягодка – ягодица! Зайдем перекусим, водицы попьем… Надеюсь, у нее есть не только водица. С виду бойкая такая, живая…

Рагдай с сомнением оглядел Залешанина с головы до ног. Прост и незатейлив, как сапоги, в которых ходит, но так же крепок и надежен. Возможно, какая из свободных и независимых обратила свое внимание на крепкого, как молодой дуб, варвара. Такие в толпе худосочных царьградцев видны за версту…

– Точно пригласила?

– Точно! – поклялся Залешанин.

– На какое время?

Залешанин задумался, почесал в затылке:

– Как-то вылетело из головы. Утром?.. Вроде бы не утром… Ага, к обеду. Время было обеденное, когда мы встретились, она видела, что я не прочь перекусить… а перекусить я был готов рукоять боевого топора…

Рагдай посмотрел на красное солнце, что уже опускалось за крыши домов, покачал головой. Русича издали видно по повадкам.

Черторыл начал постанывать после двух-трех часов сидения за портьерой, потом принялся шевелиться, устраиваясь поудобнее. К вечеру вовсе заскулил, но старший цыкнул, и он испуганно замер. За голову этого варвара из Гипербореи им заплатили как за убийство сенатора, заплатили вперед, и старшой не потерпит, чтобы что-то сорвалось.

За другими портьерами было тихо. Опытные Анбал и Марчан умели затаиваться часами, рядом будет олень пастись, едва не наступая им на уши, не заметит, даже дыхание умеют пускать так, что все запахи уходят в землю. За сутки до дела не едят ни жареного лука, ни чеснока, до которого так охочи все жители их восточных земель.

К вечеру сам старшой, опытный убийца-наемник по имени Красный Нож, ощутил, как затекли ноги, а тело начинает терять гибкость. Правда, их здесь пятеро, варвар не успеет и рта открыть, но вон шевелится портьера и в том месте, где прячется в согнутом положении, как хищный зверь перед прыжком, Злыдон, умелый со всеми видами оружия, но сам предпочитающий удавку.

Из-за окон доносились голоса, стук колес, иногда издали раздавался звон железа, приближался, слышался тяжелый шаг городской стражи, потом и они удалялись в другую сторону, снова напряженный слух ловит все шорохи, звуки, голоса гуляк, уличных торговцев.

Когда начало темнеть, из-за ближней портьеры донесся свистящий шепот:

– Красный!.. У меня спина затекла.

– Злыдон, – ответил Красный Нож негромко, – потерпи еще чуть. Что ты хочешь от варвара? Вдруг у них там обедать садятся с заходом солнца?

Из-за портьеры донеслось злобное:

– Дикари.

– Что делать… Потерпи.

Темнело мучительно медленно. В помещении тьма сгустилась наконец настолько, что глаза перестали различать предметы. Из темноты донеслось тревожное:

– Красный! А если он с улицы не увидит света? Подумает, что девка его обманула. И вовсе не зайдет?

– Дьявол и его прихвостни, – выругался Красный Нож.

Спотыкаясь в темноте, он почти на ощупь пробрался к чулану. Засов застрял, в темноте сбил палец до крови, пока отодвинул. Из темноты раздался испуганный женский голос:

– Что? Вы решили убить и меня?

– Дура, – прошипел Красный Нож. – Зажги светильники. Быстро!

Когда вспыхнул первый слабый огонек, Красный Нож ощутил, как задубело его тело от долгого стояния недвижимо. В ногах чувствовалась слабость, а в руках не было прежней силы, с которой он хватался за острый нож.

Девушка зажгла последний светильник. По комнате потек слабый запах оливкового масла. Красный Нож наблюдал за ней с угрюмой злостью. Такие всегда почему-то отворачивались от него, зато с какой легкостью пригласила к себе варвара!

– Садись за стол, – велел он. – Нет, вон на тот стул. Чтобы тень падала на занавеску у окна. А я сяду на пол… Не вздумай ничего, поняла?

Она часто закивала. Глаза были перепуганные.

– Я ничего-ничего…

– Я с тебя глаз не спущу, – пригрозил он на всякий случай.

– Только не убивайте!

Он скривился, кто же убивает женщин, их используют иначе, а вот ее гость кому-то очень важному перешел дорогу.

Когда раздался требовательный стук в двери, Синтина в тревоге оглянулась на своих незваных гостей. Красный Нож заснул прямо над столом, уткнувшись лицом в тарелку с объедками, двое вдрызг пьяные лежали на полу, только Анбал и Марчан, так они себя называли, еще пытались выползти наружу, но один скребся в стену, монотонно упрашивая какого-то Яшку отворить, другой ритмично стукался головой в картину на стене с видом горного озера, то ли решил искупаться, то ли вообразил себя в Пиренеях.