Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович - Страница 53

Наконец тиун догадался подать коня на обочину. Чужаки проехали мимо, не удостоив его взглядом. Владимир слышал, как он орал и бранился им в спину, но пустые угрозы позорят говорящего больше, чем того, на кого обращены. Тиун этого не знает, но знают те, настоящие, и Владимир впервые ощутил, что значит поговорка «брань на вороте не виснет».

Олаф оглянулся:

– Смотри, так и остались!

– А чего ты ждал?

– Ну, погонятся… Я бы не стерпел.

– Олаф, он торгаш, а не боец. Что получит, даже убив нас? Этот Черный Беркут его заживо съест, что с нас ничего не взял, а троих потерял.

– Троих? – оскорбился Олаф. – Да я их один всех! Ладно, готов вон до той березы наперегонки?

Звездное небо колыхалось в такт конскому шагу. Владимир ощутил приступ тоски. Невидимые пальцы сжали сердце. Что за яркие костры в небе? Вон на ту, самую большую, волхвы говорят, что это небесный камень, которым заперта дыра в куполе. Если отвалить, то вода зальет землю. Но Сувор говаривал, что это золотой кол небесной коновязи, к которой боги привязывают своих коней. Ее ковали девять небесных кузнецов, она будет стоять до скончания мира. А вот ему кажется, что это нестерпимо блестит вершина далекой горы, самой высокой на свете. И всякий раз в груди разливается щем от жажды достичь, добраться хотя бы до подножия… А потом, передохнув, попытаться забраться как можно выше.

Олаф ехал залитый лунным светом, красивый и мрачный, как бог смерти. Золотые волосы в лунном свете блестели серебром, казались седыми, а его неподвижное лицо заострилось, как у мертвеца.

– Что это так сияет? – спросил Владимир негромко.

Олаф ответил, не поворотя головы:

– Золотые яблоки.

– Яблоки?

– Да. Золотые яблоки Асгарда, – сказал Олаф мрачно, – их охраняет богиня Идунн. Только они дают богам вечную молодость.

– А, – сказал Владимир. – А наши молодильные яблоки где-то на земле. Но только в тридевятом царстве.

В полночь стреножили коней, поспали у костра, а с рассветом уже снова были в седле. Когда впереди на берегу речушки показалось с десяток домиков, Олаф сказал живо:

– Заедем?

– Стоит ли, – поморщился Владимир. – У нас пока есть еда, воду пьем из ключей. Что тебе еще надобно?

– Да так… Интересно живут у вас.

Уже в двух весях Олаф ухитрился поучаствовать в обычной забаве славян: стенка на стенку. Две веси сходились на границе, схватку начинали два признанных бойца, потом в общую драку бросались все мужики и парни. Олаф всякий раз бил и крушил, показывая невиданное в деревенских весях воинское умение, но во второй раз Владимир уже привязал ему левую руку за спину, и Олаф дрался только одной правой. Соблазнившись легкой добычей, на него наседали больше всего, и снова Олаф расцветал от свирепой радости, слыша, как под его кулаком хрустят челюсти, а бойцы выплевывают с кровью и крошево из зубов.

– Только купим овса коням, – предупредил Владимир, – сыра и мяса. К полудню надо одолеть верст сорок.

– Одолеем, – согласился Олаф легкомысленно. – Сколько уже проехали? Не может же Царьград быть дальше, чем еще за пару весей?

Дорога петляла, тонкая и непробитая, по такой ездили явно мало. Судя по всему, весь жила замкнуто, сюда если и приезжали, то лишь за княжескими поборами раз в год, да и то по зиме.

На околице Олаф внезапно остановил коня так резко, что сам едва не сверзился через голову. Владимир встревоженно посмотрел по сторонам:

– Что стряслось?

– Погоди, – прошептал Олаф испуганно, – дай ему пройти…

Дорогу пересекал важный кот, черный, как будто купался в дегте, хвост трубой. Когда лениво посмотрел в сторону всадников, зеленые глаза предостерегающе блеснули. Владимир шикнул, пустил коня вперед. Кот даже не ускорил шаг, важно подошел к изгороди, протиснулся в щель и пропал.

Олаф нерешительно тронул коня, еще не уверенный до конца, пересек ли его друг кошачьи следы. Владимир покачал головой. Олаф спросил, защищаясь:

– Ты не веришь в беды от черных котов?

– Для мышей – да, – сказал Владимир. – А ты кто?

Олаф, доказывая, как быстро освоился на Руси, потащил Владимира вперед. Его нос подергивался, и Владимир сказал насмешливо:

– Ежели корчму ищешь, то зазря.

– Почему?

– Да кто в такой крохотной веси корчму держит? Поедем к войту. У него наверняка есть не только сыр для продажи, но даже бочка пива. Правда, с утопшими крысами и тараканами, но сколько там они выпили?

Избу войта он уже видел, самая добротная, а когда подъехали ближе, Олаф указал на крупного мужика в глубине двора. Тот обтесывал на колоде заостренный кол, острое лезвие снимало стружку почти любовно, и обычный кол, явно для изгороди, выглядел как игрушка.

Мужик поднял голову. Серые глаза внимательно смотрели из-под седых бровей. Он молчал, Владимир сказал дружески:

– Боги в помощь! Мы проезжаем мимо. Можно воды холодной напиться? Еще мы могли бы сыру и мяса купить на дорогу.

Мужик ответил замедленно:

– Спасибо на добром слове. Мы таких крепких ребят на конях не видывали уже много лет. А теперь вот за одну неделю уже второй раз…

Владимир окинул его быстрым взглядом. Он почувствовал этого человека сразу. Упорный работник, честный, не боится ни божьего гнева, ни мокрых лап ночных упырей. Поручи любую работу – сделает, к тому же всегда лучше, чем ожидаешь, а когда нет работы, то не сидит на завалинке, а что-то копает, тешет, строгает, точит, и всегда либо с усмешкой в глазах, либо вовсе с широкой улыбкой на лице. Таких он встречал в Киеве, Новгороде и уже понял, что на таких стоит любое племя.

– Да, – ответил он спокойно, хотя на затылке зашевелились волосы, – это в самом деле удивительно.

Из дома выбежали двое мальчишек, с восторгом ухватили коней, едва не подрались, увели к колодцу. Мужик широким жестом указал на дом. Ладонь была широкая, в мозолях, привычная к рукояти топора.

Владимир уже в сенях обронил как будто невзначай:

– А кто они, эти крепкие ребята?

– Княжьи дружинники, – ответил войт спокойно. – Кто же еще? Самые крепкие туда идут, там им задурно деньгу дают.

– Разве задурно? – засмеялся Владимир. – Голову кладут!