Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович - Страница 29

Святослав поморщился:

– Если посадник проворовался, дам другого. Но князя у меня для вас нет. В Киеве – Ярополк, в Искоростене – Олег. Больше сыновей у меня нет.

Эти слова как ножом кольнули Владимира. А Стойгнев поклонился, сказал глухим голосом:

– Понятно. Богаты земли киевские, как и древлянские, это не наш бедный север… Но я должен сказать тебе, княже, что народ бурлит. Шныряют лазутчики то Оттона, то свеев, то польских князей. Всяк на свою сторону тянет.

Святослав страшно оскалился. Кровь отхлынула от его лица, он был страшен.

– Что хотят?

– Княже, я только посол. Ежели ты хочешь не правды, а сладких слов, только скажи!.. Я тут же скажу, что у нас все хорошо и все поют. Тебе будет приятно. Сейчас приятно.

Глаза великого князя полыхали как угли. От него пошла волна такой ярости, что всех вокруг него охватил озноб. Внезапно Добрыня шагнул вперед:

– Дозволь слово молвить, княже… У тебя есть еще сын. Ну и что, что челядин? Там ведь не Киев, а всего-навсего Новгород. А с ним могу поехать я, чтобы смирять их буйства. Рука у меня тяжелая, сам знаешь.

Святослав некоторое время поедал его глазами. Казалось, вся ярость князя обрушится на верного дружинника. Внезапно Святослав с шумом выдохнул воздух, горячий, как струя пламени Змея. Широкая грудь опустилась, он коротко и зло рассмеялся:

– Тяжелая рука? Это недурно. Да и голова у тебя на плечах такая, что весь Новгород о нее топоры выщербит… Добро! Пусть будет так. Слушайте все!.. Назначаю городу Новгороду князем… Владимира. В нем есть и моя кровь, он будет править от моего имени. А Добрыня при нем поедет посадником.

Стойгнев поклонился земным поклоном. Владимир видел, как мелко-мелко дрожали ноги посла. Гнев Святослава бывал страшен. На княжьем троне после кроткой славянки Ольги снова оказался страшный русич, буйным нравом не похожий вовсе на руса. Стойгнев снова и снова кланялся, скрывая пережитый страх.

– Благодарствуем, великий князь! – проговорил он нетвердым голосом. – Благодарствуем от всего народа новгородского! Будь уверен, отныне наши уши глухи к речам послов германских или свейских. Ты можешь отправляться в поход спокойно! Наши земли тебе верны.

Святослав пренебрежительно отмахнулся:

– По вам и князь!

У богатыря Славена была красавица сестра Ильмера. Он ее любил нежно и бережно. Когда враги сумели вытеснить его с земель, он на новом месте выстроил город и нарек его Ильмером.

Город рос, Славен помер, а переселенцы в тоске по Старграду называли между собой новый город просто Новоградом, Новградом, Новгородом. После гибели Славена город вовсе перестали называть Ильмером, только волхвы еще помнили, передавали из поколения в поколение свое сокровенное знание, занося его чертами и резами на деревянные дощечки. Через дощечки по краю пропускали раскаленный прут, за ним продевали веревочку и такими связками хранили в своих тайниках.

Укрепил Ильмер, а ныне Новгород, и расширил князь Вандал, а уже Гостомысл мудрой политикой сумел завязать крепкие торговые узы с заморскими странами. Он же пригласил на княжение отважного воителя Рюрика Боянского, или же, как его называли в западных странах, Рюрика Рюгенского. Перед могучим предводителем варяжских дружин из русов, свеев и германцев трепетали приморские города Европы и даже далеких южных стран. Рюрик жил со своим народом на острове Буяне, в соседних странах его звали Рюгеном, оттуда совершал молниеносные набеги на быстроходных ладьях. Данию он грабил так часто, что в ряде западных хроник его называли Рюриком Датским.

На просьбу Гостомысла прибыть на княжение сперва ответил отказом, Новгород-де ставит наемных князей с их дружинами в слишком подневольное положение, но посадник был настойчив, расписывал огромную страну, которой можно владеть, и Рюрик в конце концов прибыл в святилище Световида, спросил оракула, и тот велел немедля идти на помощь тестю. Рюрик и сам понимал, что остров мешает расти племени русов вширь, а земли на материке заняты накрепко. У восточных же родичей земля велика и обильна, а порядка в ней нет – так ее расписывал Гостомысл. Диких же соседей, что докучают из Степи, можно загнать обратно. А из бесчисленных славянских племен, что бьются одно с другим смертным боем, можно создать такое государство, перед которым задрожат западные страны.

Он прибыл в Новгород со своим двором и могучей дружиной. В ней, кроме самих русов-рюгенцов, были свеи, германцы, норманны, даже два мавра. Беспорядки он подавил сразу и жестоко. Последний большой мятеж поднял Вадим Храбрый, последний вольный славянин, как его назвали позже. Рюрик сразил его в честном поединке, а остатки мятежников рассеял. Кого поймали, вешали вдоль дороги.

Княжение Рюрика было недолгим. Он еще возвращался в свою Русь, на Рюген и в Данию, улаживал старые споры, но раны прошлых лет давали о себе знать. Он все еще сам объезжал подвластные племена, чинил суд, но на обратном пути к Новгороду расхворался сильно и тяжко. Умереть бы своей смертью, но бог воинов милостив: храбрецы из местного племени решили устроить засаду могучему воителю. Рюрик разгадал вовремя, кого побил, кого взял в полон, но последний из умирающих пустил ему стрелу в спину.

Игорь, сын Рюрика, был годами еще мал, вместо него правил Олег. Его звали Вещим, он был из волхвов и умел прозревать грядущее. Олег не желал называться князем, ему по рождению нельзя им быть, однако это не помешало ему воевать успешно, собирать племена в единое государство, которое назвал Русью в память о покинутой Руси на родном острове. Потом он разбил ромейские войска, заставил их императора платить ему дань, тем самым считаясь с новым образованием на своих границах, а в знак победы прибил на ворота Царьграда свой щит.

Однако едва лишь Игорь подрос, Олег тут же сорвал с пояса меч, передал Игорю, а сам ушел в волхвы. Никто не знает, куда он ушел, умер ли вообще, потому что у таких людей судьба бывает очень странной, а для простого люда – невероятной и таинственной.

Еще Олег при малолетнем Игоре занял Киев, убив Аскольда, последнего потомка древних сколотских царей, от народа которых остались только названия рек, гор, озер, вроде Оскол, Ворскла… Русь Олега переместилась южнее, стала называться Киевской, в отличие от Руси Буянской или Руси Новгородской.