Князь Рус - Никитин Юрий Александрович - Страница 71

– Как решили? Один на один? Отряд на отряд?

Соломон сказал медленно, все еще не сводя внимательного взора с лица скифа:

– Сто наших воинов выйдут против ста ваших. Мы понимаем, что делаем глупость, но… сто человек это еще не весь наш народ.

Рус торопливо одобрил:

– Конечно-конечно! Вы поступили мудро, чего от вас не ожидал. Это будет зрелище! Завтра на рассвете?

Соломон покачал головой:

– Через две недели. Раньше мы не можем.

Рус посмотрел на небо, покачал головой:

– Неделя. Не больше.

– Мы не успеем подготовиться, – возразил Соломон. – Это нечестно! Вы всегда готовы к войне, а мы нет.

Рус снова посмотрел на небо:

– Неделя.

– Но почему? – попробовал настаивать Соломон. – Если ты тревожишься о еде, то в твой стан пригонят коров, принесут корзины с яблоками, даже привезут вино.

– Неделя, – ответил Рус коротко.

Соломон тоже посмотрел на небо:

– Ты советуешься со своими богами?

Впервые улыбка появилась на губах Руса.

– Да. С богом ветра. Уже задули северные. Принесут тучи со снегом. Мы не готовы к зиме. Если выпадет снег, мы все умрем. Потому мы должны сразиться раньше. Если победим, то успеем занять ваши дома. Если погибнем, то все равно погибнем по дороге.

Соломон вскрикнул, начиная понимать жестокую логику. Сказал торжественно:

– Я слежу за погодой вот уже сорок лет. А до меня за ней наблюдали мой отец, дед, прадед… Для тех, кто сеет, погода важнее, чем для кочевника! А я клянусь, что никогда снег еще не выпадал раньше чем через две недели.

Рус поколебался, это было видно, наконец сказал:

– Десять дней. Но это – окончательно.

Соломон ответил с чувством:

– Спасибо. Ты – настоящий вождь.

– Не думаю, – пробормотал Рус. – Так я даю вам изготовиться лучше, значит, убьете моих людей больше. Какой же я вождь?

– Соблюдая законы, – сказал Соломон, – ты получаешь больше. Намного больше!

Рус видел, как Ерш, подслушав потрясающую новость, поспешил обратно к кострам, где собралось дружинников больше, чем муравьев на дохлой лягушке. Из шатра вышла Ис, тепло поздоровалась со старым ребе. Их лица были похожи, и Рус невольно подумал, что в молодости этот Соломон был явно парень не промах, за такими девки бегают как цыплята за курицей.

Соломон бросил ей несколько слов, Ис кивнула. Он повернулся и пошел к своей двуколке. Лошадь спала стоя. Ис проводила его долгим взором, скрылась обратно в шатре.

Рус ощутил чей-то пристальный взгляд. Оглянулся: Корнило исподлобья наблюдал за ним, потом перевел красноречивый взгляд на шатер. Рус молчал, насторожившись, уже готовый к неприятному разговору. Корнило тоже чувствовал ­напряжение, явно хотел избежать, но чувство племени пересилило, он подошел почти вплотную, встал рядом плечо в плечо:

– Княже… ты ей веришь?

– Мы ее спасли.

– Да… Но это земли ее народа. Ты ей все еще веришь?

– Все еще, – ответил Рус сквозь зубы. Он вспомнил некоторые странности в поведении Ис, как она внезапно в разговоре отводила глаза, что-то недоговаривала, обрывала себя на полуслове. – Она не должна предать!

– И все же будь настороже, – сказал Корнило через силу. – Ты привязан сердцем к ней… и к своему народу. Но если придется выбирать… я не говорю, что придется обязательно! Но если придется, пусть это не застанет тебя врасплох.

– Корнило…

– Княже, – голос Корнила стал строже, – ты думаешь, я волхв и потому настолько блюду свои обычаи, что все чужое изгоняю лишь потому, что чужое… ну-ну, не спорь, по глазам зрю! Нет, и даже не потому, что, мол, мне она пришлась не по сердцу. Как раз по сердцу, что мне и больно. У нас еще нет своих обычаев… твердых обычаев!.. Мы их творим сейчас на ходу. И в этом наша сила. Сам разумеешь, обычаи в лесах Севера должны быть другие, чем в нашей прежней жизни. Я боюсь, что зов крови у нее окажется сильнее зова сердца.

– Но разве она еще не доказала…

– Нет. Сам знаешь, что нет. То, что носит нашу одежку? Змея даже шкуру сбрасывает каждую весну!

Вечером в доме Соломона горели все светильники. Челядь таскала в большую комнату еду, холодную воду, хлеб. Когда на небе высыпали звезды, в дом начали стягиваться старейшины, знатные люди, книжники. Позже всех пришел, громко стуча подкованными сапогами на крыльце, Иисус.

На него посматривали искоса, с осторожностью. Конечно, он не покидает крепостной стены до темноты, когда скифы уж точно не полезут, его опоздание понятно, но все же чувствовалось, что запоздал нарочно, давал понять, что без его слова военачальника все их сборище – пустая трата времени.

Соломон поднял на него усталые глаза с покрасневшими белками:

– Иисус, как я уже говорил, скифы собирались забросать ров хворостом и захватить град. Поверь, они это бы сумели. Не знаю, сколько бы их погибло… может быть, почти все, но и мы бы погибли до последнего человека.

Иисус сел, кулаки положил на столешницу, ноги вытянул. Он чувствовал на себе тревожные взгляды, старики беспокоятся, и сказал даже резче, чем собирался:

– Я наготовил ловушек. И мои люди готовы… почти готовы.

– Я предложил поединок, – сказал Соломон, – как мы и договорились вчера здесь. Они хотели на следующий день, но я сказал, что это у них все герои, все готовы схватиться за оружие. Но мы – слабые и трусливые…

Иисус воскликнул негодующе:

– Ты так сказал?

Голос его прогремел мощно, в углах отдалось эхо. В комнату заглянула испуганная женщина, робко прикрыла дверь.

– Почему нет? – спросил Соломон в свою очередь. – Да, я сказал, что мы, слабые и трусливые, должны еще отыскать среди своего народа сто человек, согласных взять оружие в руки. Это польстило скифам. Они посмеялись и разрешили перенести поединок на неделю.

Иисус процедил сквозь зубы ругательство. Жилы на лбу вздулись, а ноздри красиво вырезанного носа хищно трепетали, словно чуяли запах добычи.

– Через неделю? – спросил он.

– Через десять дней, – поправился Соломон. – Ибо я сказал, что через неделю на поле выйдет толпа перепуганных людей, которые не будут знать, с какого конца браться за топор. Нам надо хотя бы неделю еще, чтобы им объяснить разницу между щитом и топором. Иначе они опозорят и скифов своим неумением… Скифы посмеялись, им это льстило, еще бы, но неделю не дали. Через неделю еще, сказали они, может выпасть большой снег. Итак, через десять дней ты должен вывести на поле сто мужчин, которые могут дать бой.

Все взоры обратились на Иисуса. Он сидел выпрямившись, сильный и поджарый, весь в сухих мышцах охотника и следопыта, а теперь еще и воина. Острые глаза блистали недобрым огнем. Кулаки медленно сжались, все услышали скрип натянутой кожи. Костяшки побелели. А когда разжал пальцы, каждый увидел кровь на его ладонях. Военачальник стиснул кулаки с такой силой, что поранил ногтями свои же ладони!

– Девяносто девять, – сказал он сильным, мужественным голосом. – Я сам поведу их. Как наш древний герой, я говорю об Иисусе Навине, я начну бой первым!