Князь Рус - Никитин Юрий Александрович - Страница 34

– Да ну?

– Великое, – повторила она убежденно. – Он из толпы беглецов делает народ.

– Народ создается мечом, – бросил он резко, брови сдвинулись. – Силой!

– Обычаями, – возразила она. – Ритуалами. ­Запре­тами.

Он все еще хмурился, когда ее тонкие руки обхватили его могучую шею. Жаркие губы коснулись его уха. Он пробурчал:

– Не подлащивайся. Это у вас, наверное, волхвы в большой силе… А у нас – воины!

Он ехал, погруженный в сладкие думы. Настанет ночь, и Ис примет его в сильные объятия. С каждым днем крепнет та нить, что связывает их. И уже не снятся другие женщины. Как те, которых выбирал сам, так и те, которых ему предлагали в жены мать, дяди, вуи, друзья. Все эти красавицы блистали в Напии, а он уже начинает забывать стольный град. А Ис особенная… И как хорошо, что все до единой остались там, в исполинском дворце великого тцара Пана.

Громкий стук копыт заставил вскинуть голову. Впереди по берегу реки росло пятно, распалось на бешено скачущего коня и крохотного всадника. Тот так пригнулся, что золотые волосы струились в темной гриве, словно золотые струи в темной реке. Рус ощутил, как злая рука сжала сердце. Еще не слышал, что крикнет Буська, еще не видел его лица, но по коже уже вздулись пупырышки, а волосы на затылке зашевелились.

Буська подлетел вплотную. Оглянулся по сторонам и, притишив голос, сказал сдавленно:

– Впереди – люди!

– Люди? – не понял Рус. Он тоже понизил голос. – Ты что говоришь? Мы идем по пустым землям!

– Да? – возразил Буська. – Какие же они пустые, когда там дома, скот…

– А где Баюн?

– Баюн сегодня в дозор не ходил. Я один!

Рус сказал взволнованно:

– Буська, ты рассмотрел их хорошо? Это не двухголовые чудовища? Не великаны?

Буська помотал головой так, что едва не свалился с коня.

– Говорю ж, люди. В деревянных хатках из бревен. Поля! На лугу стадо коров.

Рус оглянулся на отряд дружинников, едут почти полуголые, доспехи и оружие везут в телеге, что отстала далеко. Спросил чужим голосом:

– Тебя не заметили?

– Скажешь, – обиделся Буська. – Я наблюдал издалека. Там селение! Очень большое. Людев там как мурашвы! Конечно, сомнем… но не знаю, есть ли за ним еще.

– Правильно, что вернулся сразу, – сказал Рус чужим голосом. Он огляделся, кивком подозвал Сову. – Побудь пока вместо меня. Я проедусь вперед.

Сова подъехал медлительный, спокойный, уже обросший тугим жилистым мясом. Теперь это был крепкий воин без возраста, такие встречаются нечасто, но, глядя на их дубленые лица, любой опасается задеть такого бывалого, тертого, умелого как с любым оружием, так и без оружия.

– Стряслось что?

– Просто хочу проехаться вперед, – объяснил Рус. – Засиделся с бабами.

– Добро, – кивнул Сова. Его безразличные глаза скользнули по взволнованному Буське, потом взор обратился к Русу. – Но я буду держать хотя бы десяток в полном вооружении.

Рус кивнул, Сова чует беду, послал коня вслед за Буськой. Тот погнал коня сперва рысью, потом начал бить пятками в бока, взял даже плеть, и конь перешел в отчаянный галоп.

Так они мчались долго, наконец Буська придержал коня. Дальше поехали шагом, а еще через версту Буська слез с коня, и Рус, понимая безмолвно, тоже соскочил на землю. Ведя коней в поводу, они пошли уже осторожнее, прислушиваясь и присматриваясь к кустарникам, стайкам деревьев.

– Здесь, – прошептал Буська.

Впереди был густой орешник, ветви со спелыми орехами клонились к земле, под ними был папоротник, и они проползли под ним, пока впереди не засиял свет.

Они находились на возвышении, а новая долина расстилалась чуть ниже, и отсюда хорошо были видны крыши домов, огороды, колодцы, коновязи. На дальнем лугу паслись тучные стада, от озера шли, важно гогоча, толстые, неповоротливые гуси. Пастух шел пешком, длинный кнут был перекинут через плечо и тащился по пыли. Домов Русу показалось больше сотни, а чуть погодя он понял, что их меньше тридцати, а остальное – сараи, конюшни, амбары, клети для скота, крытые тока для обмолота хлеба. Даже колодцы прикрыты навесами на крепких столбах: невиданное дело, говорит о богатстве и зажиточности.

Далеко за последними крышами тянулись распаханные огороды. Похоже, их готовили уже на зиму, и при напоминании о зиме сердце Руса болезненно дернулось.

Буська прошептал рядышком:

– Я могу как мышь по краешку! Погляжу, что за этой ­весью.

Рус посмотрел на солнце:

– Поздно.

– Я быстро!

– Не успеешь. А возвращаться в потемках – попадешь в чужие руки.

– Я могу схорониться до утра.

Рус покачал головой:

– Утром здесь будет вся дружина. К тому времени мы уже должны знать, что делать.

Он окинул долгим взглядом роскошную и богатую долину. Справа бросает петли речка, вдоль которой шли, видны лодки, плоты. Роскошный луг, дубовая роща, а по ту сторону веси – еще одна. Так что леса вдоволь, как и раздолье для скота…

Затаившись, он настороженно, как зверь, осматривал широкую долину. От нее веяло таким миром и покоем, что защемило сердце. Деревья гнутся от плодов, орехи над его головой крупнее желудей, а желуди здесь как яблоки. Трава сочная, душистая, от такой кони быстро набирают силу, даже старые резвятся, как жеребята.

Над ухом прожужжала тяжело нагруженная пчела. Он проводил ее непонимающим взглядом. Пчела летит из лесу по направлению к домам. Как будто рой диких пчел нашел дупло где-то в селе, где живут люди!

Буська тоже проводил пчелу вытаращенными глазами:

– Там их не видят, что ли?

– Может, у них пчелы живут прямо во дворах, – сказал Рус язвительно, но шутка не получилась. – А люди столь слабы, что боятся их тронуть.

Буська скривился:

– Пчел не удавить – меда не есть!

Ползком, ни одна былинка не шелохнется, они отползли в заросли, где кони торопливо обдирали кусты. Эта весь, как понял Рус с мрачной решимостью, лежит на их пути, запирая проход между рекой и лесом!

Когда возвращался, его так шатало от горя, что едва не падал с коня. Уже уверился, что все эти необъятные земли принадлежат ему и его потомству, коего должно быть как песка морского, как росы на траве, как звезд на чистом небе!

Перед рощей его встретили Бугай и Моряна. Бугай громыхнул:

– Беда?

– Чужаки, – ответил Рус. Он чувствовал, как в душе сквозь горечь поднимается злоба, а затем приходит холодная ярость. Кто они, посмевшие остановить русов на дороге к счастью? Не важно, они должны умереть. – Кто-то сюда забрался раньше нас!

– Они умрут, – ответил Бугай просто, он хлопнул себя по бедру, где висел короткий меч-акинак. – Грады?

– Пока только малая весь. Земледельцы.

Моряна повела дланью в сторону деревьев:

– Сова что-то учуял. От твоего имени велел перенести стан за деревья. Никто не узрит. А повозки остановил еще раньше.

– Добро, – кивнул Рус. – Сова взыграет… Наконец-то пришло время мечей и топоров!

Бугай прорычал с недоумением:

– И что ты такой черный, будто из-под земли? Не будет воинской славы? Наши внуки добудут, когда пойдут на внуков Коломырды. Когда ворвутся в их земли, разнесут города, вырубят сады, знатных дочерей обрюхатят, а то и продадут в дальние страны!.. Сейчас же нам нужны просто эти земли. А местных пустим под нож, как скот. Пусть и без славы.

Буська вклинился, заверещал быстро и счастливо, как белка, обнаружившая в дупле груду орехов:

– Они мелкие, как козы!.. Самые рослые не выше меня, оружия не носят вовсе! Они вдвоем одно ведро воды поднимают!

Рус гневливо повел бровью. Буська исчез, будто смахнули веником. Моряна громыхнула так же мощно, как и Бугай, но в голосе было сомнение:

– Их много, князь?

– Немало, – ответил Рус.

– Но все же, – допытывалась она, – сможем перебить?

– Думаю… сможем.

Она широко распахнула глаза. Рус ощутил на себе недоумевающие взоры. Сам спохватился: что с ним? Разве не достойнее взять мечом то, что можно было просто подобрать по дороге?