Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 80

Рудый с трудом изогнул шею, глядя в сторону князя:

– Пришел в себя?.. Святой отец речет, что женщин увезли в город. Это в трех верстах отсель.

– А сейчас мы где? – прошептал Рюрик, ибо во весь голос говорить не мог, в голове как будто били кувалдой при каждом слове.

Олег ответил замедленно:

– Воинская стоянка урюпинцев. Здесь приносят жертвы, гадают на внутренностях… баранов. Да, баранов уже четверо.

– Мог бы и не обзываться, святой отец, – сказал Рудый укоризненно. – Учат нас боги быть добрыми, учат, а вы все лаетесь, как Рюрик перед свадьбой. Не пойду в пещерники.

Послышались приближающиеся шаги. Дверь распахнулась, появился широкий в плечах мужик в харалужном шлеме и кольчуге на голом теле. Он оглядел пленников, оскалил зубы:

– Ничо, надежно…

Рудый завозился, сказал обеспокоенно:

– Пора бы пообедать! Что у вас здесь на ужин?

Мужик растянул рот в насмешливом оскале:

– Зачем еду переводить? Скоро сами будете жратвой для ворон.

Он ощупал веревку на руках Рудого, ушел. Слышно было, как со стуком задвинулся засов. Рюрик повозился, разворачиваясь ближе к Асмунду, спросил сердито, косясь на Олега:

– Святой отец, что молчишь? Этого в грядущем не видел?

Олег спросил медленно:

– Ты в Перуна веришь?

– Бога-воина? Конечно!

– А в Рода, отца всех богов?

Опережая Рюрика, удивленно воскликнул Рудый:

– А что, старик еще живой?

– Род завещал нам великую надежду… Не отчаивайся, князь. Жертву приносят только на рассвете.

Все трое невольно покосились на узкую щель под крышей. Там медленно гасли звезды, уступая рассвету.

– Вот спасибо, – сказал Рудый саркастически. – Наш волхв на Рюгене был куда лучше! Врал, но предсказывал только хорошее. Мне, правда, нагадал женитьбу на принцессе, стервец, зато сто мешков золота вместе с принцессой! Асмунду наобещал…

Асмунд горько крякнул, поспешно оборвал Рудого:

– Зарежут раньше?

– Если не решатся везти в городище к князю. Тебе зубы не вышибли? Попробуй перегрызть веревки.

Рюрик повернулся спиной, подставил воеводе связанные руки. Олег снова застыл. Рудый тоже начал вслушиваться в стук копыт, скрип телег, голоса. Пещерник вдруг сказал:

– Асмунд, замри. Сюда идут.

Стукнул упавший на землю засов. Дверь распахнулась, мужик внес объемистый кожаный мешок. Развернул на полу, из мешка покатились сочные ломти жареного мяса, истекающие соком. Рудый шумно сглотнул слюну:

– Палач! Пытки уже начались?

Мужик оскалил зубы в веселой усмешке:

– Грешно не накормить, верно? Вы моего тестя там пришибли. Только рук не развяжу, не обессудьте. Видел, как вы намахали целую поляну. Не многие вернулись… Эх, если бы еще и тещу, я бы вовсе выпустил, еще и денег бы дал.

Он ушел, оставив мясо среди сарая. Рудый даже развязанный не успел бы оказаться возле еды быстрее – глазом не успели моргнуть, как он вцепился зубами в истекающее соком мясо. Рюрик сказал с отвращением:

– Куда в тебя столько влазит?.. Вырос, как кот на карачках, худой, как глист, а жрешь за троих медведей! Пещерника бы постыдился.

– Пусть думает о высоком, – предложил Рудый с набитым ртом. – Хорошо, что его привязали. Если я – за троих медведей, то он… видел я его в корчме, видел!

Ел он, стоя на коленях, затем лег на бок. Лицо измазалось жиром, глаза заблестели, челюсти работали, как мельничные жернова. Рудый на глазах оживал, на щеках появлялся румянец. Олег начал посматривать в его сторону с интересом, наконец предложил:

– Рюрик, Асмунд! Вам бы тоже поесть.

Асмунд не ответил, грыз ремень на руках князя, а Рюрик проворчал тоскливо:

– Упитанные угоднее их богам?

– Вам понадобятся силы.

Рюрик качнул головой:

– Не стану радовать их богов.

Рудый прожевал, давясь, сказал торопливо:

– Ты прав, княже!.. К тому же тут всего полкабанчика – мне на один кутний зуб. Не княжеская еда. Святой пещерник размышляет о возвышенном, Асмунд по своей привычке уже что-то жует втихомолку…

Пещерник молчал, вслушивался. За стеной стук копыт стал громче. Кони пронеслись мимо галопом, всадник что-то прокричал. Стена дрогнула, словно на нее налетел бык. Снова послышался стук копыт, на этот раз проскакал целый отряд. Пещерник медленно вышел из заторможенного состояния, сказал окрепшим голосом:

– Это может помочь… Напали костичи…

– Костичи? – недоверчиво переспросил Рудый. – Они же пасут скот за тыщу верст!

– Не один ты бродяжничаешь… Бывает, целые племена скитаются по белу свету. А когда охотники натыкаются друг на друга, дичь может упорхнуть.

Ремень на руках Рюрика лопнул. Асмунд устало отвалился, улыбаясь окровавленными деснами, подбородок был в крови. Морщась от боли, Рюрик свел затекшие руки, с трудом сжал и разжал распухшие пальцы, принялся дергать путы на ногах. Рудый вздрагивал при каждом стуке, пугливо косился на двери, хотя от половины кабанчика уже остались обглоданные кости.

Рюрик с огромным усилием сбросил веревку с ног и сразу же, не поднимаясь, начал освобождать Асмунда. Олег вслушивался, закрыв глаза, проговорил медленно:

– Самое время…

Он напрягся, лицо его покраснело, застыло. Ремни и веревки вдруг с сухим звуком лопнули, со свистом рассекая воздух. Рудый смотрел остолбенело. Олег сказал успокаивающе:

– Плохие хозяева, ремни гнилые.

Рудый надулся изо всех сил, но то ли веревки попались добротные, то ли полкабанчика оказалось мало. Он с надеждой воззрился на пещерника, тот должен был кинуться распутывать или грызть ремень у него, как Асмунд у Рюрика, но пещерник на цыпочках подбежал к двери, стал сбоку.

Дверь отворилась, вошел мужик. Через раскрытую дверь видно было множество бегающих людей, вдали во всю мочь неслись всадники, мелькнула группа воинов с копьями наперевес.

– Быстро собирайтесь… – начал он угрюмо.

Олег ударил кулаком сбоку ниже уха, тут же выхватил из ножен меч, а с пояса сдернул нож. Страж еще не успел грохнуться оземь, как Олег одним прыжком оказался около Рудого, широко взмахнул мечом. Рудый втянул голову в плечи и плотно зажмурился. Что-то холодное вжикнуло между плотно стянутых веревкой ладоней, и руки Рудого разбросало в стороны.

Вторым ударом Олег разрубил веревку на ногах Рудого. Тот поднял над головой трясущиеся руки:

– Больше не надо, святой отец!.. И вообще не делай так, а то Гульче придется идти за заику.

Олег молча оскалил зубы, беззвучно выскользнул из сарая. Рюрик кое-как освободил Асмунда, оба с сопением терли распухшие руки и ноги, разгоняя застывшую кровь. Олег вернулся, пинком захлопнул дверь, швырнул на землю два меча, саблю и огромный топор.

– Ваше? Кто-то забыл поблизости, – объяснил он, тяжело дыша. – Берите, уходить надо очень быстро.

Оружие жадно расхватали.

Олег прислушался, сказал строго:

– В драки не ввязываться. Дерутся урюпинцы с костичами, а нам надо в Твердынь.

– Что за Твердынь? – спросил Рюрик.

– Стольный град урюпинцев. Туда увезли Умилу с ребенком. И Гульчу, если не ошибаюсь.

Рюрик ругнулся сквозь стиснутые зубы. Олег дождался, когда звон оружия стал ближе, а крики раздались уже почти возле сарая, рывком распахнул дверь, бросился вдоль стены, пригнув голову.

Костичи ворвались в святилище: перед статуей Сварожича лежали священные ножи из блестящего кремня. Трое огромных воинов спешно рубили статую бога. Набежали урюпинцы, тут же полегли под дротиками. Костичи врывались разъяренные, вопили и кусали щиты, как северные берсерки. Урюпинцы же сражались упорно, не сдвигаясь ни на шаг со своей земли. Мечи и топоры звенели люто, в воздухе кипела тяжелая брань, слышались крики и вопли раненых.

Олег на бегу сшиб плечом набежавшего урюпинца, Асмунд на миг остановился, снес топором голову упавшего, Рудый с разгону так поддал ему сзади коленом, что грузный воевода – дабы не зарыться носом в землю – бежал, как конь, догнал и обогнал пещерника.

Впереди был звон мечей: двое воинов, одетые одинаково и похожие друг на друга настолько, что можно было принять за близнецов, сражались остервенело, оба в крови, дышали тяжело, как разъяренные смоки, но люто кидались друг на друга, оба призывали Сварожича и оба кляли Ящера…