Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 27

В полдень Олег дал малый отдых коням, они пообедали – в дорожные мешки гостеприимные рашкинцы насовали еды на две дюжины едоков. На этот раз Гульча с готовностью приготовилась выбирать и капризничать, однако пещерник строго велел съесть сперва то, что испортится до вечера. Снова с набитым животом девушка едва встала, на четвереньках отползла от походного стола. Олег, откровенно издеваясь, помог ей взобраться на коня.

Они видели великое множество звериных следов: перебегали дорогу, не страшась, олени, стада свиней. За спиной Олега торчали оперенные стрелы – длинные, с закаленными наконечниками. Даже у Гульчачак руки дергались в охотничьем азарте. Пещерник же ехал, похожий на вырезанную из дерева фигуру языческого бога.

Когда солнце начало опускаться к вершинам деревьев, Олег остановил коней посреди широкой долины, с удовлетворением огляделся. Деревья стояли могучие, надежные, с изогнутыми ветвями. Сухостоя много, от цветов на поляне идет хороший запах – нежный, но мощный, здоровый. Торопливо прошмыгивают пчелы: на поляну – тонко гудя от нетерпения, а обратно – гудя тяжело, облепленные пыльцой, мохнатые, толстоногие.

– Соберешь хворост? – спросил он.

Гульча, которая только что собиралась идти за хворостом, мгновенно возразила:

– Лучше расседлаю коней. Костер мужское дело.

– Тебе виднее, – согласился Олег.

Она посмотрела ему в спину подозрительно: где издевка? Тон больно смиренный.

Сухих сучьев, смолистых и толстых, лежали под каждым деревом целые кучи. Олег сложил две горки в запас, вытащил из мешка котел и медвежатину. Потянулся за огнивом, но Гульча еще не сняла нужный мешок, конь с ней игрался, отпрыгивал, игриво хватал зубами за рукав. Олег усмехнулся, повернулся к кучке хвороста, протянул ладони.

Тихим голосом он сказал Слово, и на краешке бересты вспыхнула искорка, взвился дымок. Олег положил сверху тонких щепочек, подул, и красное пламя жадно охватило новую добычу.

Когда раскрасневшаяся Гульча подошла к костру, на треноге уже кипел котел, поднимался вкусный ароматный пар. Пещерник помешивал длинной ложкой, зачерпывал, отхлебывал, добавлял щепотки трав, корешков. Медом и акридами, подумала Гульча мстительно. Пещерник! Такого бугая теми акридами кормить, которые желуди жрут.

Очаровательно улыбаясь, девушка подсела к огню. Олег остро взглянул ей в глаза, снял котел с огня. Гульча вытащила из-за голенища ложку, подумала твердо, что сегодня она обязательно затащит этого угрюмого пещерника в постель. Цветы пахнут одуряюще, воздух неподвижен, на смену дневным цветам раскрылись ночные, а их запах еще гуще – колдовской, сумасшедший…

Она сама постелила турью шкуру, сложила веточки ближе, чтобы в случае нужды бросать в огонь лежа. Пещерник некоторое время молился своим языческим богам, повернувшись на восток, лицо его было печальным. Гульча мгновенно прониклась жалостью, поклялась себе быть с ним нежной и послушной – он так много страдал, судя по его печальным глазам, возможно даже, из-за женщин. Она докажет ему, что не все женщины такие, что даже если его обманывали много раз, то все равно не надо зарекаться. Ведь вера язычников ничего подобного не запрещает…

Олег неслышно опустился рядом с нею, лег навзничь, забросил могучие руки за голову. Он не накрылся, и Гульча завороженно засмотрелась на божью коровку, что бежала, часто перебирая лапками, по его мощной груди, застревая в густых волосах. У нее была красная спинка с черными точками. Коровка трижды меняла направление, останавливалась, терла щеточки на голове. Гульча извертелась, дважды приподнимала голову, намереваясь как бы во сне положить ее на грудь пещернику, но проклятое насекомое не убиралось, а Гульча не была уверена, что пещерник не возмутится, если она прибьет букашку. На Востоке пещерники и вовсе метут перед собой землю вениками, чтобы не раздавить какого-нибудь жучка…

Олег начал проваливаться в сон, как вдруг ощутил чужое присутствие. Чье-то сознание, недоброе, враждебное, искало его, пыталось определить его стоянку. Он вздрогнул, напрягся, сбрасывая усталое расслабление, и чужое сознание отпрянуло, ударившись о незримый забор, но тут же возобновило натиск, уже откровенно ощупывая его мозг, пытаясь сжать в незримом кулаке его сердце.

Он с трудом поднялся на колени, хватая ртом воздух. Сердце стучало бешено, испуганно. На фоне неба мелькнуло бледное лицо Гульчи. Это не Семеро Тайных. Их прикосновение светлое, легкое. Сейчас чувствовалось свирепое Зло – нещадное, сильное!

Встревоженный голос Гульчачак прорвался сквозь стену:

– Что-то случилось?.. Ты слишком возбужденный какой-то… Прими это легче. У тебя был большой перерыв, но не волнуйся, все будет хорошо…

– Да-да, хорошо, – ответил он сипло, горло повиновалось с трудом.

– Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо…

– Все?.. Поднимайся, быстро!

Она с готовностью вскочила – стройная, юная, красные лучи заходящего солнца ярко осветили ее нагую фигурку, широко распахнутые в ожидании глаза. Пухлые губы зовуще приоткрылись.

– Быстро на коня, – велел Олег хрипло. Его шатало, он чувствовал, что его глаза пучит, а лицо само собой перекашивается в гримасе.

Она удивилась, но послушно бросилась к пасущимся неподалеку коням, вспрыгнула на своего вороного. Обернувшись, смотрела удивленными глазами, но покорно молчала.

Олег сгреб пожитки, вылил остатки еды, сунул котел в мешок. Не было сил затоптать костер, и он выплеснул на багровые угли обе баклажки воды. Зашипело, взвился белый пар.

Он забросил мешок на запасного коня, спросил Гульчу:

– Так и поедешь? Голой?

В темных зрачках девушки вспыхнула зеленая искорка.

– Ты хочешь… чтобы мы сейчас уехали?

– А чего ж тогда ты на коне?

Она помолчала, ответила тихо:

– Я думала, ты знаешь…

Когда она, одетая и застегнутая на все пряжки, снова запрыгнула на вороного, Олег сразу пустил коня в галоп. Сумерки опускались быстро, от деревьев побежали угольно-черные тени, подминая и пожирая траву и кусты, но до наступления полной тьмы он изо всех сил старался убраться как можно дальше от опасного места.

Гульча спросила глухо, не поворачивая к нему головы:

– Что случилось? Что за нелепая борьба с самим собой?

– Я неверно зажег костер, – ответил Олег.

Она покосилась на него, лицо пещерника было решительным. Ее начал захлестывать гнев, она проговорила с трудом:

– Ты снялся со стоянки… из-за неверно выполненного ритуала?

– Я пещерник, – напомнил он. – Для меня это важно.

Они неслись в наступающую ночь. Олег чувствовал холод в сердце. Его знобило. Расплата за лень! Разжег бы костер ударом кремня, спал бы спокойно. А призвал на помощь магию – его услышали все волхвы на сотни верст, а сильнейшие из них – и на краю света. Сейчас все владеющие магией знают, где он находится! В том числе и те, кто люто ненавидит его, кто следит за ним. Странно! Он был уверен, что врагов у него не осталось.