Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 20


20
Изменить размер шрифта:

Гульча побегала по комнате, ощупывая стены, повернулась. Лицо ее было белое от страха.

– Мы пленники?

Олег прислушался. По ту сторону двери все еще пыхтели, вкладывая засов в чересчур узкие петли. Затем шаги удалились.

– Мы чужаки, – объяснил Олег мирно. – Не бойся! Сейчас еще ничего. Будет намного хуже.

Успокоив таким образом, он снял мокрую одежду, развесил на колышках, торчащих в стене. Гульча, с глазами, полными слез, забилась в угол. Олег подпрыгнул, ухватился за край окна, долго висел на согнутых руках, что-то обозревал через решетку.

Гульча наконец повернула голову, смотрела, поражаясь, сколько же провисит, – не паук, человеку столько не дано. Пещерник долго не двигался, лишь однажды почесал босыми пятками одна другую – сапоги сохли в углу. Вдруг сказал довольно:

– Еду несут… Ого, здесь живут терпимо. Еще как терпимо!

Он спрыгнул, уселся рядом с Гульчей. Засов заскрипел, дверь распахнулась. Сперва блеснули острия рогатин с широкими наконечниками, затем через порог шагнул молодой парнишка. Толкаясь в дверях, ввалились еще двое отроков – тащили стол, две лавки, корзинки с едой. Двери загородили трое мужиков, поперек себя шире, угрожающе сжимали в руках дротики и топоры.

Отроки, блестя глазами и посапывая, выкладывали на стол жареных птиц, каравай хлеба, заднюю часть кабана, лепешки с лесными ягодами, два глиняных глечика – даже Гульча ощутила сильный запах старого меда.

Один отрок, засмотревшись на Гульчу с ее дикой красотой, едва не уронил медовые соты – подхватил другой. От двери раздался рык, отрок спешно выгрузил вареную рыбу в широких листьях, убежал, не смея поднять глаз.

Дверь с грохотом захлопнулась, снова загремел засов, послышались пыхтение, ругань. Олег довольно потер ладони:

– Неплохо живут. Что за народ, интересно?

Гульча, воспрянув духом – если так кормят, то не убьют сразу, – сказала язвительно:

– Ты, конечно, есть не станешь? Пещерники ведь одними акридами…

– Медом и акридами, – поправил Олег.

– Вот-вот!

Олег с хрустом отломил кабанью ногу, с наслаждением вдохнул запах жареного мяса, сдобренного ароматными травами, буркнул:

– Мало ли чего ты слышала… Но если настаиваешь, будешь всю дорогу ловить мне акрид, женщина.

Когда они отвалились от стола, отдуваясь и глядя друг на друга осоловело, Гульча сказала с облегчением:

– Богато живут.

– Богатство человека портит, – сказал он наставительно.

– Перестань быть пещерником хоть сейчас!

Он промолчал, делая вид, что не понял прозрачного намека. Зато понял, судя по внешнему облику своих тюремщиков, что попали к тиверцам. К тем самым, которые едва ли не первыми вышли из Леса, отделившись от невров. Тивер со своим родом так и остался жить возле Леса, новые веси пошли одна от другой часто – через полверсты-версту, все такие же махонькие, как встарь, когда кормились охотой. Землю пахали теперь как поляне, огороды завели подобно дулебам, но и лесное дело не забывали – промышляли охотой, когда в поле завершались работы. Били зверя, рубили деревья – на коромысла, ведра, ушаты, кадки. Поляне быстро наловчились драть лыко и обулись в лапти, но тиверцы, судя по увиденному, по-прежнему в сапогах: мужики в дубленых, бабы – в мягких, расшитых бисером. Лапти, правда, есть в каждой хате – старик, что с печи не слезает, плетет от скуки, на себя меряет: в гроб принято ложиться в белой рубахе и новых лаптях.

Не растеряв связи с Лесом, тиверцы остались такими же надежными охотниками и бойцами, как и их прародители – невры. Да и в кости пошире, ростом выше соседних дулебов, древлян, борщаков, тем более – дрягвы. Лишь поляне вровень, но поляне кротки аки голуби, а тиверцы всегда готовы к драке, даже дети носятся обвешанные ножами, белок и зайцев бьют настоящими стрелами. Когда не удается задраться с соседом, тиверцы со скуки бьются друг с другом, идут стенка на стенку, весь на весь, конец деревни на другой, а то и правая сторона улицы на левую.

Олег не успел рассказать Гульче о тиверцах все, что понял, глядя из окна, и что знал раньше, как дверь распахнулась, в комнату хлынул яркий солнечный свет. Знакомый голос Тверда гаркнул:

– Эй, странники! Выходь на солнышко.

На утоптанной площади лужи от недавнего дождика исчезли под ногами гудящей толпы – воинов с мечами, саблями, копьями, палицами. За их спинами теснились мужики попроще, но и у них на поясах висели ножи и короткие мечи, которые Олег все еще звал по старой привычке акинаками. И молодые парни. И бабы.

Глава 6

Посреди площади сидели на широкой скамье пятеро крупных крепких мужиков. Скамья не простая: блистает яркими красками, дубовая резная спинка расписана стрелами Перуна, колесами с шестью спицами – так всегда изображают Рода, – крылатыми конями, грифонами, полканами.

Заглавным сидел медведистый мужик, борода и волосы – серые, цвета старого серебра, такие же волосы курчавились и на широкой груди; рубаха распахнута до пупа, как у молодого парубка, глаза навыкате, разбойничьи, налитые кровью белки с поволокою – мутные после гулянки. Справа и слева старейшины под стать вождю – под мостом сидеть бы с кистенем, грабить, а не решать судьбы племени. Впрочем, может быть, и промышляют. Не ради прибыли – добротно живут, – ради озорства, удали.

– Подойди, святой пещерник, – велел вождь зычным голосом.

Олег смиренно остановился в трех шагах, опустив голову. Вождь разглядывал в упор, за спиной Олега слышались смешки, перешептывания. Один из старейшин тяжело поднялся, со знающим видом ощупал обереги на шее Олега. У него самого болтались обереги из камня и дерева – попроще. Гульча держалась позади Олега, вызывающе встречала откровенные раздевающие взгляды молодых парней.

– Кто ты и откель будешь?

– Меня зовут Олег, я жил в пещере. Пришли обры, надругались, испакостили святое место… Бреду на север. Говорят, там места тихие, годные для раздумий, совета с богами и своим сердцем. А это бедная девушка, которая…

– Про нее помолчи, – прервал вождь. Голос был зычный, не голос – рев. – Сама ответит. Мы не древляне – пса выслушаем, ежели заговорит!

В толпе с готовностью заржали здоровые молодые голоса. Не из угодливости, как сразу заметил Олег, просто всех распирает здоровье – крупные, налитые сытостью, нерастраченной силой. Даже девки одна в одну: дай дубины – погонят обров вместе с дулебами, не разбирая…

– Я Гульча, – сказала девушка звонким голосом. – И я…

Вождь прервал, глаза полезли на лоб:

– Нешто я тебя спрашивал? Заткнись, баба. А то найду чем заткнуть. У нас таких не жалуют. Я рек про пса, но нашего пса. А с чужими у нас разговор короток!

Он оценивающе рассматривал ее из-под кустистых бровей. Гульча покраснела от негодования. Старейшины негромко переговаривались – их наглые глаза уже раздели ее и снова неторопливо одели, измерили вдоль и поперек, оценили в гривнах и беличьих хвостах, теперь все четверо зевали, зыркали на длинный, угрюмый сарай. Когда потянуло ветерком, Олег уловил сильный запах браги.

– Ладно, – сказал вдруг вождь. Он звучно хлопнул ладонью по широкой коленке. – Поляне горазды языки чесать, а у настоящих мужиков разговор короток. Бог велел быть милостивым к сирым и слабым. Это нам любо, мы ж сами такого бога выбирали! Эй, хлопцы, соберите две седельные сумки. Кони накормлены, напоены? Отборного овса мешок в дорогу! Еды и питья – на неделю. Что еще?.. Ага, святому пещернику надо новый плащ, старый поклевали птицы с железными клювами. Бери-бери, вон опять туча с востока!

Олег молча поклонился. Старейшины с облегчением поднимались с лавки, без всякого почтения опередив вождя. Гульча воскликнула, приложив ладони к сердцу:

– Спасибо! Ты щедрый и великодушный. Мы будем молиться о твоем здравии!

Вождь поднялся, лавка под ним с облегчением выпрямилась. Он был одного роста с Олегом, но массивнее, тяжелее. От Гульчи отмахнулся: