Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Согнав перепуганных дулебов, в основном плачущих баб и детишек, велели копать могилу, уложили погибших воинов вместе с их оружием, забили коней, сверху натаскали сухих бревен, зажгли, а в огонь побросали дулебских женщин – по три на каждого обрина, чтобы прислуживали на том свете, как служили на этом.

Затем Кацапаган спешно созвал уцелевших обров на воинский совет. Два ряда воинов отныне охраняли избу, а еще ряд с луками наготове расставил вокруг двора – они не должны были подпускать близко даже полевую мышь.

– Он не сгорел, – заявил Кацапаган. Лицо его было мрачно, под глазами висели темные мешки. – Еще знаем, что не напуган, иначе бы давно убрался. Он объявил нам войну. Сумасшедший, это ясно.

Десятник пристально всматривался в суровые жесткие лица, испещренные шрамами. Каждому молодому мужчине, который вступал в ряды воинов, жрецы наносят глубокие раны на щеках – это знак воинов-зверей, а у них были еще и кольца на левой руке – знак бесчестия, он же знак воинской доблести. В мирное время изгои, в военное – самые лютые бойцы, что сражаются, как звери, ярятся, как звери. Сейчас ни на одном лице не проступил страх, ни один взгляд не дрогнул. Чужой ли бог, демон ли, неведомый богатырь – они пойдут, как на лютого медведя, вепря или могучего тура, забросают стрелами, поднимут на копья!

– Я послал гонца к хану, – закончил Кацапаган. – Он назначит меня сотником, не осталось старых воинов. Мы бросим на этого пещерника-воина все силы. Гугугубун, ты умеешь водить летучие отряды. Бери десяток, бери два или три, но уничтожь его!

– Трех десятков хватит, – ответил Гугугубун.

Гульчачак отскочила от окна, ее глаза были широко распахнуты, брови выгнулись тонкими дугами.

– Ты слышал, что прокричал гонец?

Морш сидел за столом, светильник освещал смуглое лицо, горящие глаза. Он листал ветхую рукопись, сестре ответил не сразу:

– Он жив?.. Боюсь, мы повстречали необыкновенного человека.

– Они устраивают на него охоту!

– По зубам ли такая дичь?.. Обры – свирепые воины, бесстрашные, но слишком невежественные. Он умнее, может уйти. Надо сделать так, чтобы не ушел.

Она смотрела на него с недоверием:

– Надо ли нам вмешиваться?

– Он не нашей веры, сестра. Поэтому его надо уничтожить, ибо покорить такого человека невозможно. Он не обрин. Он намного умнее. Иди седлай коней, а я договорюсь с вождями этих дикарей.

Поморщившись, он решительно развязал на голове повязку. Под коричневой коркой запекшейся крови виднелся вздутый багровый шрам, а опухоль постепенно теряла кровавый цвет. Морш криво усмехнулся, показал мелкие, как у хорька, белые зубы:

– Заодно рассчитаюсь!

Олег ехал на огромном белом жеребце, второго коня вел в поводу. Он был в безрукавке из волчьей шкуры мехом наружу, распахнутой на широкой груди. Обнаженные мускулистые руки блестели на солнце. Рукоять огромного двуручного меча торчала на перевязи из-за спины, на поясе в чехлах плотно сидели два швыряльных ножа, а лук и колчан со стрелами повесил с правой стороны седла. Слева висел щит – небольшой, круглый, такими скифы, а затем готы пользовались в конных стычках. Олег щит не жаловал, пользовался редко, но сейчас взял – отвык от ударов меча.

Поднялось солнце, меч в тяжелых ножнах начал ерзать по вспотевшей спине – Олег дважды подтягивал широкую перевязь. Наконец снял меч, зацепил на крюки слева от седла, а щит повесил на спину: легче, заодно защитит от стрелы.

На шее болталось ожерелье с оберегами – он сам вырезал из дерева этих волков, рыбок, медведей, птиц, мечи, щиты и лики богов. Крохотные, не крупнее ореха, легкие, они всегда болтались на его шее. Он вспоминал о них только во время раздумий, но сейчас чаще обычного перебирал их, сидя в седле, прислушивался к голосу души.

Он сразу заметил, что среди отряда, посланного за ним, едут двое чужаков. Обры все в звериных шкурах, наброшенных на голое тело, вместо седла – тонкая попонка, а у этих двоих – одежда с капюшонами, закрывающими от пыли, седла высокие, удобные, стремена подогнаны по росту. Один был ширококостный мужчина, капюшон закрывал его глаза, другого Олег кое-как признал: девушка, что молила пощадить брата.

Обры скакали, держа в поводу запасных коней. Олег выехал из-за деревьев на дорогу, давая увидеть себя.

Завидев всадника, обры люто завизжали, начали хлестать коней. Передние второпях пустили стрелы – те упали в дорожную пыль. Олег погнал коня в галоп. Не хлестал, не оглядывался – по стуку копыт знал, кто едет и где.

Одна из стрел все же ударила в щит на спине Олега. Он толкнул коня в бока пятками, побуждая ускорить бег. Стрела на излете, не убойная, но лучше избегать даже царапин. Обры не скифы, отравленным оружием не пользуются, но ведь говорят же, что утопающий и за гадюку схватится.

Щеки Гульчачак раскраснелись, глаза не отрывались от спины скачущего далеко впереди всадника.

– Он не в панике! – вскрикнула она. – Не гонит лошадь изо всех сил!

– Коня, – сказал Морш.

– Что? – не поняла она.

– Лошадь они называют конем, реже – комоном. Я запоминаю славянские слова на случай, если старейшины решат направить сюда проповедников… Да, он словно нарочно выехал на дорогу.

– Ловушки? – спросила она, загораясь. – Заманивает?

– Какие могут быть ловушки в голой степи? Давай придержим коней, пусть впереди скачут самые глупые. Их не жалко.

Вновь показалась небольшая рощица. Всадник несся к ней. Морш напрягся, всей кожей чувствуя опасность. Одинокий всадник на полном скаку исчез за деревьями, среди обров вспыхнула ругань: пещерник перебьет стрелами многих, пока они, спешившись, будут искать среди деревьев и бурелома.

– Вперед! – заорал Гугугубун. – Это удача! Роща крохотная, окружим ее – муха не пролетит незамеченной!

Степь загремела под конскими копытами. Внезапно всадник на полном скаку выметнулся из-за деревьев: роща оказалась слишком мала или деревья стояли чересчур редко. Гульчачак показалось, что он должен был появиться из-за деревьев раньше, она взглянула на брата вопросительно. Тот кивнул, не скрывая угрюмой усмешки:

– Первая ошибка варвара!.. Спешился, пытался укрыться. Не сразу понял, что роща просвечивается насквозь. Это стоило ему потери времени. Он проиграл.

Гугугубун несся впереди отряда. Он подался вперед, вытянув руку с зажатой в кулаке рукоятью кривой сабли. Его хищные, как у коршуна, глаза наливались кровью.

– Быстрее! – крикнул он. – Уже нагоняем!

По сухой земле, стеблям и пожухлым листьям, вмятым копытами скачущих коней варвара, было заметно опытному глазу, что кони устали – их всадник был слишком тяжел.

Внезапно три передних бешено несущихся коня полетели на землю. В месиво бьющихся в воздухе копыт, торчащих копий, сабель, топоров врезался другой ряд, третий, не в силах разом остановить коней.

Морш ухватил коня сестры за уздечку, удержал. В ужасе они видели, как из-под кучи окровавленного мяса выползают искалеченные, уцелевшие. Храброго Гугугубуна и еще двоих вытащили затоптанными, мертвыми. Четвертому пришлось срочно перерезать горло: он в падении наткнулся на собственную саблю – лишь рукоять торчала из груди. Ржали искалеченные кони, торчали сломанные и вылезшие наружу кости, кровь жадно всасывалась сухой землей.

– Протянул веревку! – вскрикнул Морш со злостью. – То была не ошибка. Роща оказалась нужна лишь затем, чтобы на время укрыться от наших глаз, пока натягивал веревку!

Похоронили мертвых, поставили памятный знак, дабы потом устроить на этом месте краду с кровавой жертвой. Посовещались, временным десятником выдвинули Мирошномана. Новый десятник осторожничал, велел не спускать глаз с маячившего вдали всадника. Тот уезжать не спешил, казалось, поддразнивал, насмехался.

Морш ярился, требовал гнать во весь опор – под пещерником кони устанут быстрее, чем под обрами, а ловушек не будет: степь ровная как ладонь. Мирошноман в ответ угрюмо кивнул на замыкающих небольшой отряд троих всадников, что едва держались в седлах, повязки их сочились кровью.