Чародей звездолета «Агуди» - Никитин Юрий Александрович - Страница 80

Я обошел вертолет с другой стороны, охнул. Отсюда виднее не только что наделали танки, но видна и работа пулеметов. Вот там я в тот раз вышел из машины, меня окружила толпа кобызов… это их тела сейчас лежат в красных пятнах, под некоторыми натекли громадные лужи крови, у иных тяжелые разрывные пули буквально поотрывали у кого руки, у кого ноги.

Уничтожены все, не слышно даже детского плача. Хотя, возможно, в каком-то из уцелевших домов сейчас в зыбке плачет голодный ребенок…

– Пойдемте, – сказал я резко и повернулся к вертолету. – Здесь я уже… увидел.

Вертолет набрал высоту, снова внизу побежала серо-зеленая земля, по дорогам двигались машины, танки. Второе село показалось сравнительно неповрежденным, солнечный свет заливал домики светло и безмятежно, но тем страшнее абсолютно черное небо, тяжелое и давящее, там, на самом горизонте, что-то горит ужасное, в черноте лишь изредка вспыхивает краснота, словно собирается гроза, но грозы быть не может, это что-то другое. Какие силы природы мы вызвали, спровоцировали?..

Мне показалось, что вдали, закрывая горизонт, вырастают горы из грязно-серого шлака, не сразу дошло, что это на огромном расстоянии дым, потому и кажется почти застывшим, но на самом деле поднимается от земли с огромной скоростью.

Дрожь прошла по телу, я смотрел остановившимися глазами, что может гореть так, нет в Рязанской земле ничего такого, что выплеснуло в небо столько пепла, будто взорвался вулкан и сейчас заливает огненной лавой окрестности…

Вертолет шел на большой скорости, я в самом деле вскоре увидел внизу сперва огненные ручейки, а затем и огненное озеро.

– Это не мы, – сказал Громов угрюмо, – это они сами подожгли…

– Нефть?

– Подземное бензохранилище.

– Сколько там?

– Узнаем, когда все выгорит.

Я ощутил страх, что все может застопориться, остановиться, а то и вовсе сорваться:

– Не останавливаться, – произнес я хриплым голосом. – Бросить больше танков, техники. Все должно быть завершено как можно скорее! Об исполнении – доложить.

Сигуранцев произнес:

– Полчаса назад и я отправил туда дополнительный контингент. По правде говоря, у меня было нехорошее предчувствие, так что держал две штурмовые группы наготове. Нет, новых сведений у меня не было, просто интуиция… Исламские фанатики умеют драться красиво, лихо, умело. К счастью, мы сумели под покровом ночи уничтожить девяносто процентов всех кобызов, но теперь будем отдавать пятерых своих хорошо обученных бойцов за одного кобыза. Или десятерых из портяночников Громова.

Громов проворчал:

– Посмотрим, что они смогут со своими снайперскими винтовками против танков. В селах со смешанным населением кобызов сейчас арестовывают и вывозят в особые лагеря. По крайней мере, все так думают, что в лагеря. А в чисто кобызских селах нейтральных нет. Мы не допустим ошибки Чечни, когда нам стреляют в спину и тут же скрываются в толпе «мирных» граждан. И уже не найти, а он, сволочь, через час застрелит другого нашего парня. И снова в толпу, а когда его обыскивают, у него никакого пистолета, паспорт и прописка в порядке, тоже мирный гражданин, а подозрения – не доказательства.

– Да, – согласился Сигуранцев, он бросил на меня быстрый взгляд, – здесь мы себе работу сильно упростили.

Громов тоже посмотрел на меня, сказал с глубоким сочувствием:

– Но почему правильные решения всегда самые тяжелые?

Вернулись мы в тот же день, ближе к концу рабочего дня. На обратном пути посетили одну из отдыхающих частей, что раньше участвовала в маневрах, оператор заснял, как я беседую с солдатами, даже пробую солдатскую кашу из котла, после чего незамедлительно вернулись в Москву.

В Кремле тут же на прием напросился Карашахин, явился с листками бумаги. Лицо нейтральное, даже бесстрастное, кричаще бесстрастное, у меня желудок начал подниматься к горлу.

– Что, – спросил я, – уже?

Он кивнул:

– В первую же минуту. Ощущение такое, что их телекамеры нацелены именно на тот квадрат. Засняты сотни кадров, сейчас анализируются, но наиболее выразительные уже в печати. Хотите взглянуть?

– Есть на ленте новостей? – спросил я. – Лучше посмотрю вживую.

Комп с голосовым управлением тихонько загудел. На темном экране поплыли далекие светлые точки, укрупнились, взволнованный женский голос почти прокричал:

– Нам только что передали данные со спутника, что в России на землях Рязанской области происходит нечто непонятное!.. Военные учения, которые уже завершены, проходили в ста километрах к востоку. Но только что со спутника засекли множество вспышек в ста километрах к югу, при увеличении удалось рассмотреть горящие танки…

– Уже и горящие танки! – буркнул Громов уязвленно. – Один пока что… Ну, может быть, два-три.

Сигуранцев бросил:

– Скажешь, макеты танков горят. На учениях всегда много пылающих мишеней.

– Подбросим версию, – отозвался Карашахин. – Но как долго сможем держать?

Они повернулись ко мне, я покачал головой:

– Эту или другие будем держать до тех пор, пока не сможем объявить, что проблема кобызов… э-э… проблема расшатывания демографической ситуации решена. Это надо будет сказать так, чтобы на том берегу поняли: с кобызами покончено, реанимировать бесполезно, а против подобных случаев у нас спешно разрабатываются жесткие законы. В том числе и юридические. А пока законы не выработаны, говорить будут орудия. И гусеницы танков.

По экрану быстро передвигались светлые точки. Передача шла в реальном времени, прямо с места событий, словно репортер сидел на спутнике и целился объективом в двигающуюся под покровом тьмы колонну боевых машин. Громов ругнулся:

– Утечка!.. Эти гады заранее знали.

Сигуранцев огрызнулся:

– Утечки не было. Просто аналитики хорошо сработали.

– Еще бы, – сказал Карашахин завистливо, – у них такой штат… Потом у заведующего делами президента триста человек.

– А тебе зачем? – удивился Сигуранцев. – Дачу строить? Только свистни, Громов тебе солдат подкинет. Воевать не умеют, зато дачи строить – профессионалы. Всем генералам построили… Дмитрий Дмитриевич, второй эшелон моих людей уже садится в самолет. Через полчаса будут на месте… как только наступит ночь, они завершат начатое… У всех приборы ночного видения, это же все равно что драться со слепыми!

– Мог бы сразу бросить всех, – сварливо сказал Громов. – Ты ж говорил, что задействовал всех!

– Всех, – согласился Сигуранцев. – Сейчас первый эшелон свалится на отдых, а второму идти дальше. Им отыскивать тайники, убежища, бункеры, а это изматывающая работа.

На экране луч прожектора иногда выхватывал бегущие фигуры спецназовцев: в тяжелых бронежилетах, увешанные со всех сторон пакетами с патронами, гранатами, взрывчаткой.

– Да, – обронил я, – таким рыцарским коням не марафонить… Всеволод Лагунович, давайте завесу информационного прикрытия. Первая волна готова к рассылке?

– Готова и вторая.

– Со второй подождем. Не следует торопиться. Что-то у меня хреновое предчувствие.

Громов проследил за моей ладонью, предложил участливо:

– Нитроглицеринчику?

– Взрыватель не забудь присобачить, – буркнул я.

– Ни за что, – ответил Громов почти серьезно. – Теперь вы наш президент. И в самом деле – Верховный Главнокомандующий.