Чародей звездолета «Агуди» - Никитин Юрий Александрович - Страница 69

– Почиститься, – выкрикнул тот же голос, – это массовые расстрелы?

– Как вам жаждется расстрелов, – упрекнул я. – Конечно же, расстрелы – самое простое решение, но в нашем сложном обществе простота хуже воровства. Чиститься придется во всем, начиная с идеологии, а заканчивая уже…

– Расстрелами?

Они смотрели требовательно, я сказал тяжелым голосом, изо всех сил старался, чтобы он не дрогнул, чтобы в нем звучала твердость, непреклонность, решимость идти по выбранной дороге до конца, идти, несмотря ни на что, ибо, когда человек смертельно болен, когда врачи от него отказываются, он должен либо умереть, либо… бороться сам:

– Да, расстрелами. Не будем лицемерить, хорошо? Вы прекрасно видите, что у нас спина трещит под горой мусора, который тащим.

– Что вы называете мусором?

– То же самое, что и вы, – ответил я. – Но я решился вопреки политкорректности назвать мусор мусором. Это нелегко, признаюсь. Это как дурака назвать дураком вместо корректного: «человек, мыслящий нестандартно». Я вас призывал забыть про такие старые понятия, как коммунизм, фашизм, тоталитаризм, как забыли… вернее, оставили историкам, особенности рабовладельческого или феодального строя. Любой термин, будь это «фашизм» или «демократия», загоняет вас в очень узкие рамки. И заставляет двигаться в очень узеньком коридоре. Шаг вправо или влево – уже выходите за рамки своей партии, ваши камрады начинают смотреть на вас косо, как на отступника. Потому я обращаюсь к вам, как к просто свободным и мыслящим людям, которые хотят сохранить свою свободу и право мыслить свободно, не загоняя мышление в узкие рамки.

– А вы не загоняете?

– Ребята, – заговорил я, – о демократии многое можно сказать, но скажем лишь то, что относится непосредственно к вам. К студентам, будущим ученым. Сколько за последние годы выделено средств на науку?.. Скажем, на такие фундаментальные направления, как звездная астрономия, создание ультрамикроскопов для исследований тайн микромира? На изучение и совершенствование тампаксов – в десятки раз больше! Это нонсенс, что академик, создавший новый сорт стали и тем самым сэкономивший человечеству триллионы… да-да, триллионы долларов!.. получает зарплату в сотни раз меньше, чем рядовой клерк в процветающем банке или средний инженер по производству олвейсов с крылышками! Это было, но так отныне не будет.

Кто-то прокричал:

– Сказочки!

На него зашикали, я увидел на лицах жадную заинтересованность.

– Извините, ребята, – продолжал я, – но с таким пережитком прошлого, как демократия, покончено окончательно. Тихо-тихо, я понимаю ваше желание свергнуть диктатуру, но… позвольте объяснить. Давайте заглянем в корни, хорошо? Демократия – власть народа по-древнегречески. Идиоты – на том же древнегреческом «простые люди, люди без образования». То есть вы уже почти не идиоты, вы скоро получите дипломы, но основная масса избирателей – идиоты, то есть люди без образования, простые люди. Люди, от которых зависит, кому быть во главе государства, кому вести его дальше к звездам или к огороду. Конечно же, простой народ на звезды не смотрит, те на огород с его редисочкой никак не влияют, так что в президенты выберут такого же идиота, который пообещает все внимание и всю мощь огромного государства направить на их огороды, на их благосостояние, на обустройство их уютного клозета с подогревом.

– А что, это плохо?

– Хорошо, – отмахнулся я, – но этого желала бы и свинья, получи она возможность разговаривать. Неужели человек ничем от свиньи не отличается?

Кто-то прокричал:

– А может, свинья как раз и задумалась бы о проблемах бытия?

– Да, возможно. Идиот избирает того, кто понятнее, кто обещает понятное или приятное. Идиот… ну, если вам не нравится древнегречицизм, то будем называть просто избирателем, хотя это уже тавтология «избиратель избирает…», словом, это простой человек, как вы понимаете, никогда не проголосует за того, кто пообещает всеобщее высшее образование, зато с абсолютным перевесом выберет того, кто пообещает дешевую водку. Я избран вами и простым народом больше на волне антиюсизма, они в самом деле всех достали, но все же мы начали не с того, что забросали Юсу атомными бомбами, а с пересмотра ценностей. Помните, я – ваш президент! Не потому, что щас зажму всех в кулак и буду цедить вашу кровь, а потому, что я президент ученых, писателей, изобретателей, творцов… а простой народ должен заниматься тем, что он и должен делать: пахать землю, колоть двора, ремонтировать трубы, но отныне не будет определять ни политику, ни экономику!

Поднялся невнятный шум, спорят между собой, кое-где взметнулись кулаки. Это и понятно, народники вступаются за «простой народ», так и сами чувствуют свое превосходство над этим быдлом, которое защищают, и вроде бы бьются за благородное дело, противостоят им немногочисленные государственники и гораздо более многолюдное сборище мыслящих практически: не умеешь создавать новые чипы или оперировать рак – копай канавы.

– Да, – сказал я напоследок, – отдельно о нашей долбаной юриспруденции. При демократии она выродилась в пародию на правосудие. Правосудие от слов «правый суд», но при чем тут правый, когда преступника освобождают или дают несоразмерно мягкое наказание, мотивируя то тяжелым детством, то отсутствием воспитания, то благодаря ходатайству коллектива, предоставившего положительную характеристику с подписями?.. Вор должен сидеть в тюрьме, говорил киношный персонаж. Сидеть, а не разгуливать по улицам, возвращаясь в тюрьму на кратковременные сроки. Так что это тоже работа для вас, ребята! Думайте, как сделать все и справедливо, не обижать других, но и не обижать себя, что мы постоянно делаем!

Обратно неслись, как низко летящие крылатые ракеты, нужно успеть на совещание по рыбоводству, что-то у нас иностранные браконьеры рыбу вылавливают прямо под берегом, казна несет миллиардные убытки, а нам каждый рубль дорог, Карашахин посматривал как-то странно, наконец сказал тихо:

– Господин президент, а ведь вы их, по-моему, переломили.

Я смотрел в окно, там, несмотря на рабочее время, тротуары запружены, все торопятся, идут суетливые, погруженные в свои личные заботы, а все остальное передоверили мне, обязали меня, за это мне предоставили самые немыслимые льготы, вплоть до того, что для меня перекрывают дороги, чтобы я везде все успевал, все делал, со всем справлялся.

– Брось, – ответил я запоздало.

– Правда, господин президент.

– Завтра же выйдут на демонстрацию протеста!

– Не выйдут, – заверил Карашахин. – Любая демонстрация требует подготовки. Это не забастовки лионских ткачей, когда достаточно любому горлопану прокричать: «Все на баррикады!» Сейчас долго решают, как провести и где провести, кто и что будет говорить, кто отвечает за шествие, за плакаты, транспаранты, да и сами плакаты надо успеть изготовить…

Я покачал головой:

– И это студенчество?

– Бюрократия проникает всюду, – ответил Карашахин рассудительно. – Да и не бюрократия это вовсе, а порядок. Студенты уже давно организованная сила. Могут выступать отдельными группами, но когда касается общих интересов…

– А тут не общие?

– Господин президент, я внимательно наблюдал за всем залом. Большинство, конечно, против ужесточения власти. Это понятно, panem аt circenses так же привлекательно и для большинства студентов. Но это большинство – мусор, что не найдет ни работы, ни занятий, так и состарится, будет тиранить жену и детей, а на кухне исходить желчью о засилье власти и несчастной судьбе русской интеллигенции, ярким представителем которой является он сам. Однако я заметил и настоящих…

– Да сколько их там? – спросил я безнадежно. – Капля в море.

– Я говорю не про отдельных студентов, – пояснил он. – Там целые группки сидят обособленно. У меня глаз наметан, я сразу могу отличить анархистов, монархистов, большевиков, маоистов… а теперь еще и антиглобалистов насобачился вычленять! Так вот заметно, что в аудитории немало группок, что воспрянули как раз, когда вы заговорили об укреплении власти. Об ужесточении. И вообще возликовали, когда заговорили о проскрипционных списках…