Чародей звездолета «Агуди» - Никитин Юрий Александрович - Страница 66

Новодворский оскорбленно поджал губы. Глаза его, я бы сказал, забегали, хотя разве что чуть-чуть дернулись в орбитах, но при его всегда уверенном лице выглядело именно как забегали.

– Ваши слова, – сказал он сухо, – выглядят странными. Как будто вы меня в чем-то подозреваете.

– Помилуйте, – воскликнул Забайкалец. – Наоборот, подтверждаю, как ОТК, вы абсолютно соответствуете облику российского интеллигента!

Я постучал карандашом по столу. Разговоры умолкли быстрее, чем обычно, начинаю выказывать власть, а в России не настолько одемократичнели, чтобы вот так сразу в глаза то, что на кухне.

– Резюмируем, – сказал я сухо. – Большинство, как я понял, против того, чтобы Россию превратить в чисто географическое понятие. Не так ли? Так. В связи с этим придется принять меры и по проблеме кобызов…

Новодворский спросил подчеркнуто вежливо:

– Какие меры, Дмитрий Дмитриевич?

Я посмотрел на него отстраняющим взглядом.

– Я пока говорю вообще о мерах. Если бы решили влиться в общую семью народов на тех условиях, которые предлагает госдепартамент США, то ничего делать не надо, не так ли? Все за нас сделают наши противники.

Новодворский поморщился:

– Да какие же они противники…

– Если хотят уничтожить нас как народ, – возразил я, – неважно, в какой обертке это подносят, то уже противники. А для выживания народа придется закрутить кое-какие гайки, ограничить деятельность чужих спецслужб, присмотреться к ряду созданных из фонда ЦРУ организаций и обществ… С кобызами придется поступить… гм… эту часть заседания проведем в более узком кругу. В первую очередь должны присутствовать…

Новодворский и Убийло насторожились, но я не заикнулся о силовых структурах, сказал тем же неприятным голосом:

– …представители закона, лучшие юристы, знатоки законов. В самое ближайшее время в Госдуму надо будет внести проект закона о переселяющихся в Россию этнических группах.

– И что будет в этом законе? – полюбопытствовал Новодворский. Он говорил спокойно, знает, как долго проходят в Госдуме законы, сколько поправок, сколько раз откладывается и переносится, сколько проволочек, а уже потом, когда закон доработан, не могут принять из-за недостатка кворума: депутаты либо в буфете, либо разъехались по саунным бабам.

– Ограничения, – ответил я и понадеялся, что прозвучит достаточно высокопарно, но вместе с тем и как бы со стыдом, что вот так вынужден принимать что-то недемократическое. – Пусть придумают законы… как ограничить деятельность кобызов! Все, заседание окончено.

Они разом поднялись, переговаривались весело, снова не надо ничего решать немедленно, все не просто еще раз перенесли на потом, а вообще перекладываем на плечи юристов, это же кайф, так и надо работать…

В дверях возник небольшой водоворот, после звонка к окончанию все превращаются в школяров, будь это академики, генералы или министры.

Забайкалец помедлил, нарочито обошел стол с другой стороны, Новодворский и Убийло как раз выходили, Забайкалец шел последним, я видел, как он остановился, сказал с глубоким почтением:

– А ведь у вас получилось!

– Что?

– Железный кулак в бархатной перчатке, – произнес он. – Честно говоря, мы с Громовым и Сигуранцевым мечтали, чтобы так, но…

Однако в его серых глазах я уловил глубоко упрятанную тревогу. Он понял, что вижу, кивнул, мол, да, вы правы, боюсь и поверить, я проворчал с гадливостью:

– Думаете, мне это нравится?.. Понимаете, что просто давно назрело. Нарыв никак не вскрывается сам, скоро гной пойдет внутрь, так что надо вот так, скальпелем.

– Понимаю, – сказал он негромко, – но, надеюсь, понимаете и вы, что такое блестящее начало… просто свинство бросить на полдороге?

Я отмахнулся:

– Такое уж и блестящее?

– Я о другом, не увиливайте, господин президент. Я прошу, я просто настаиваю, чтобы в связи с чрезвычайными обстоятельствами очередные выборы президента были перенесены. Да-да, отодвинуты на неопределенный срок!

Я ахнул:

– Да как вы можете? Это же…

– Это спасение для демократии, – сказал он резко. – Вы сами все просрете, если позволите трусливой интеллигентности взять верх.

– Вы о чем?

– Не прикидывайтесь, господин президент. Или вы полагаете, что ваш наследник продолжит укрепление России? На Западе уже вовсю расписывают его качества. Вы должны поступить так, как… надо.

Наши взгляды встретились, он смотрел требовательно, настойчиво, чтобы я пошел не только против мнения интеллигенции, но и против себя, ибо я сам каждого, кто попытался бы остаться на третий срок, прежде всего обвинил бы в желании не отходить от кормушки, от рычага, в брежневизме, в сволочизме, нахапательстве, пиночетизме и прочем личношкурстве.

Я слегка кивнул:

– Увы, понимаю.

Он произнес с глубоким сочувствием:

– На вас все равно собак вешают. Просто за то, что президент. Ну, будет их больше… Зато на вас смотрят с надеждой. Разве это не важнее? И самое главное – вы в самом деле начинаете выводить страну из тьмы.

Он поклонился, ушел. Я походил в раздражении по кабинету, подошел к окну. По ту сторону бронебойного стекла сухо, пыльно, яростное солнце накаляет до мутной боли череп и плечи, а по эту сторону – прохладный чистый воздух. Не только очищенный, но и обеззараженный, проверенный на газы, яды, распылители, вирусы, радиацию и все теоретически возможные опасности. На стене в двух горшочках растения со свисающими вниз зелеными стеблями. Для меня так выглядят дико и неуместно, но Людмила с дизайнерами убедили меня, что так лучше, красивше, стильше, самый писк, а меня в ерунде убедить легко, что мне от этой травы, лишь бы не подохла в обезжиренном воздухе, где один живой микроб на сто парсеков. А то и мегапарсеков.

Я поймал себя на том, что думаю про эти цветы, про жару, о чем угодно, только бы не признаваться, что пытаюсь отмахнуться от одной очень неприятной истины, которую напомнил Забайкалец. Конечно, знал и до Забайкальца, но есть истины, которые настолько неприятны, что их следует игнорировать, не замечать, как, скажем, нельзя за обеденным столом рассказывать, как кто тужится в туалете. Но хотя о туалетах молчим, пусть сами же строим, в то же время некоторые идеологические заморочки повторяем, как попугаи, не понимая их опасность. Только идиотик думает, что идеологические заморочки кончились с властью коммунистов.

Не менее опасна идея демократов, что незаменимых людей нет. Все, дескать, равны, самодостаточны, каждый бомж объявляется целой вселенной, сверхценностью и все такое. И в то же время существуют какие-то неодолимые исторические процессы, которые текут с определенной скоростью и в определенном направлении, а мы все, хоть ценности, хоть говно, – всего лишь плывем, вернее, нас несет по течению.

На эту тему написано немало, проще всего и на пальцах это объясняли фантасты-демократы: вот захотел некто остановить Вторую мировую войну и истребление евреев, создал машину времени, полетел в Германию 1920 года, застрелил будущего диктатора, возвращается довольный, уверенный, что спас от холокоста, ан нет: и Вторая мировая стряслась точно в те же сроки, Гитлер пришел к власти и евреев по газовым камерам… Ну жаждется демократам верить в Нострадамуса, бермудский треугольник, деревьев-людоедов, барабашек и гороскопы, где «все записано», ну таковы русские интеллигенты, что с этого дипломированного быдла возьмешь!

Увы, брехня все это. Действительность куда страшнее. Не было бы Гитлера, не было бы и Второй мировой с ее последствиями. Не было бы национал-социалистической рабочей партии Гитлера, она уникальна, ничего подобного не было раньше, ничего подобного не создавалось потом ни в одной стране. Так же ни один человек не смог бы прийти к власти, как пришел Наполеон, и не смог бы натворить того, что совершил он. Не приди к власти по праву наследования Петр Первый или Иван Грозный – история России пошла бы иначе. Совсем-совсем иначе. Вполне возможно, что ее уже не было бы вовсе.