Баймер - Никитин Юрий Александрович - Страница 74

Я припарковал на свое место, никто занять не смеет, вытащил ключ и, выбравшись, привычно включил сигнализацию. Охранник укоризненно покачал головой, это ж оскорбление, но мне его укоры по фигу: лучше включать везде, чем забуду врубить там, где ворья как в правительстве.

В здании офиса, еще подходя к нашей двери, ощутил, как в коридор просачиваются запахи кофе, пирожков, жареного мяса, горелой изоляции.

В комнате за компами Аверьян, Нинель, Миша. Тут же рядом огрызки булок, печенья, многочисленные чашки кофе с засохшей коричневой корочкой на дне: подобную посуду моют только тогда, когда чистых уже не найти… Печенье везде, как и чашки. Хорошо, хоть бесполезные сидюки уже не используют как удобные выдвигающиеся подставки для чашек.

– Хай, – сказал я с порога.

– Сам ты хай, – ответил Аверьян, не отрываясь от экрана.

– От хая слышу, – ответил я. – Вы хоть дома бываете? А то звоню, звоню…

Аверьян обернулся, лицо осунувшееся, глаза запали, в глубине лихорадочный блеск.

– Знаешь, – сказал он, и я заметил, что даже голос его сел, потерял краски, – а мы укладываемся!.. Мечтали сделать за полгода, что значит – если за год, то уже счастье, но, не поверишь, за эти полгода сделали уже две трети! Еще пару таких же сумасшедших месяцев, и… можно тестировать.

Я сел, смотрел внимательно. Нинель и Миша оставили работу, Нинель сразу пошла делать кофе, а Миша смотрел на Аверьяна и кивал каждому слову.

Конечно, слова Аверьяна про две трети сделанного надо понимать правильно. При разработке баймы существуют, как бы сказать точнее, несколько этажей готовности. Между готовностью, когда заканчивается работа над уровнями, оружием, монстрами, графикой и всем тем, что баймер видит сразу, и той готовностью, когда игру можно сдавать заказчику, есть еще ряд этажей, своих готовностей, когда надо долго и тщательно отлаживать баланс, шлифовать и убирать тысячи багов.

Горецкий сравнил это с написанием романа. Вот, мол, Лев Толстой писал сперва «рыбу», то есть весь роман, а потом пятнадцать раз переписывал, убирая баги, расставляя фичи, отлаживая AI персонажей, усиливая ботов и прописывая NPC. А потом все это тестировал на Софье, да не собаке, а собственной жене, Софье Андреевне!

– Но в чем проблема? – спросил я. – Я вижу, что проблема есть. Скрипты?

– Была заминка, но справились.

– Но проблема осталась?

– И немалая, – подтвердил Аверьян хрипло. – Понимаешь, наш «Князь Кий» не больно отличается от хитов прошлых сезонов «Age of Empire», «Knights and Merchants». Конечно, графика покруче, карты побольше, кое-какие световые эффекты, но это все равно… гм… клон.

– Пошел ты!

– Да это не я говорю, но скажут. Точно скажут. И больно короткая получается. Помнишь, за что все «Revenant» ругали? Что быстро кончился. Вот и у нас что-то больно короткая отечественная история.

Миша предложил:

– Я могу быстро нарисовать сцены с бунтами в самом городе! Ну, скажем, прибыли миссионеры из Византии, начали проповедовать христианство. Ну, разгорелись страсти… Я уже говорил с Горецким. Он согласен. Говорит, что либо придется исторические факты высасывать из пальца, либо…

Аверьян сказал иронически:

– Тогда уж возьмем шире. В Киев засылает шпионов-проповедников папа римский с целью насаждения католицизма, Верховный Ваххабит – с целью насаждения ислама. Даже евреи подсуетились… – без жидов не обойтись, обидятся, – тоже свой иудаизм пропихивают, рекламируют. Вон в соседней Хазарии верховный хан Обадия как раз принял иудаизм и сделал его государственной религией всего Хазарского царства, объявив себя каганом, а царство – каганатом…

Я чувствовал тоску. Похоже, все-таки уперлись в некую стену. Даже если сделаем эти добавочные миссии, вернее, впендюрим их поближе к финалу баймы, все же чего-то не хватает. Недостает…

– Не хочется этого делать, – признался я через силу, – но байма получится серой. Все наши находки… настолько мелковаты, что их могут не заметить. Придется, видимо, прихватить и часть истории, что была уже за Кием… Покорить древлян, что сделал князь Олег, сжечь Искоростень, что совершила Ольга, сделать пару походов на Царьград… Это даст возможность проявить себя художникам, а то пейзажи Руси что-то однообразны.

Миша загорелся:

– Еще бы! Белые стены Константинополя – класс! А корабли Олега под красными парусами, которые он поставил на колеса? Кстати, это даст возможность для двух-трех морских миссий.

– Лучше побольше, – сказал Аверьян. – Люблю морские сражения.

Вернулась Нинель, в руках поднос с чашками дымящегося кофе. Сделала мне иронически реверанс, я ж начальник, хозяин, капиталист-шкуродрал, а Аверьяну сказала строго:

– В морских нам не выдержать! Забыл, что у Константинополя мощный флот? Самый мощный в мире. Триремы, греческий огонь, катапульты, что швыряют раскаленные камни и куски горящего железа. Наш флот – это просто большие лодки…

Аверьян возразил:

– Тогда хитростью, ловкостью! Горецкий согласен. Миша с ним переговорил, нам нужно только твое «добро», Андрий. А Горецкий классный сценарист. Он сумеет придумать трюки, как одним корабликом русов побить три греческие триремы!

Они смотрели на меня, я подумал, что я, в самом деле, старше всех, мне уже почти тридцать, а они ж совсем дети. И вот теперь ждут от меня правильного решения. Единственно верного. Как будто я и в самом деле умнее их, знаю или понимаю больше.

– Давайте дождемся Горецкого, – сказал я. – Не знаю, станет ли он это делать… Все-таки неправда! Это мы знаем, что свою историю любая страна подправляет. А у старшего поколения к истории отношение трепетное…

Я сделал жест прощания, Аверьян спросил удивленно:

– Ты куда?

– Ты забыл, где я получаю зарплату? Надо появляться…

Нинель напомнила:

– Ты обещал какую-то крутую видеокарту.

– Сейчас по дороге заеду, – пообещал я. – А если там не врут, то завтра с утра завезу вам.

Но, садясь в машину, сказал себе честно, что не зарплата уже меня держит. И не свирепый Конон, что, кстати, ни разу не рыкнул еще, что основную работу забросил, а занимаюсь только баймой.

Я слышал про любовь с первого взгляда, даже сам как-то… Даже не раз. Но всякий раз оказывалось, что излечиться от нее просто: достаточно посмотреть еще разок. С Вероникой все иначе: я вижу ее уже полгода, первый месяц вообще не обращал внимания… как будто, затем… даже не знаю, когда это произошло, как нарастало, но сейчас все мысли только о ней, а куда бы ни посмотрел, вижу только ее лицо, ее полускрытые за розовыми стеклами глаза, слышу аромат ее духов… хотя раньше мой нос мог уловить только нашатырь, да и то если полное ведро под самый нос…

Машину на скорости слегка занесло, под колесами лед, чуть припорошенный снегом. Я крепче вцепился в шоферку, в этой части города чистят дороги плохо.

Снежные горбики из-за недостатка места выползают даже на тротуар. Некоторые станут могилками, другие растают по весне. Робко выползут «подснежники», пугая то чрезмерной робостью, то излишней лихостью тех, кто ездил всю зиму.

Снег забивает стекло. «Дворники» замерзают, дорога скользкая, люди с красными обветренными лицами. Даже удивительно, когда успевают, ведь из подъезда сразу в метро, автобус, троллейбус, маршрутку…

Перед фирмой «Dalila» очищено, машин мало, а по их обшарпанности понятно, что это все свои, только сотрудников.

Охранник на входе спросил недружелюбно:

– Вы куда?

– К Волощуку, – ответил я. – Он должен был предупредить.

Палец охранника пополз по списку. Я видел его розовую лысину и думал, что сейчас так удобно дать щелчок в темечко, забрать пистолет и грабануть всю контору. Ведь деньги сюда стекаются немалые.

Волощук – программер от бога, как говорят. То, на что другому нужно неделю, он выполняет за день, а что группа специалистов берется сделать за сутки, он с легкостью выполняет за час-другой. Он интуитивно чувствует, как сократить пути, как заткнуть дырки в скриптах, к тому же так же легко, навскидку, указывает на прорехи в чужих программах и… всегда угадывает. Когда пришла пора перестройки, он пробовал открыть фирму, но пришел крах, открыл еще – снова крах, после чего уже не старался стать капиталистом, а очень неумело продавал свои таланты разным фирмам, мало где задерживаясь надолго.