Баймер - Никитин Юрий Александрович - Страница 64

В этом мире, когда важен результат, что могу предложить я? Только чистоплюйские рассуждения, что мир плох, в нем побеждают только плохие, а я в дерьме и на побегушках только потому, что вот такой замечательный и хороший?

– Я что тебя позвал, – буркнул Конон. – Ребятам надо платить. Понимаю, что на энтузиазме бы лучше… но игру за месяц не сделаете, а на дольше энтузиазма не хватит. Вот коммунизм пытались на энтузиазме, да… Сколько ты получал? Нет, лучше по-другому, сколько получает хороший программист?

– По-разному, – ответил я. – Кто как устроится. У нас пока что не квалификация важна. К тому же руководители обычно ни уха ни рыла в нашем деле, так что все зависит от того, кто сумеет боссу больше навешать лапши на ухи.

– Понятно, – ответил он. Почесал в затылке, повторил с усмешкой: – Не один я такой идиот, уже легче… Если положим, скажем, четыреста долларов в месяц, как думаешь?

– Даже слишком, – сказал я опасливо.

– Не бойся, для меня это не суммы. Ладно, пока не сделаете треть баймы – будете получать по триста. Вторая треть – шестьсот. Приступите к последней – будете получать по восемьсот. Сколько, говоришь, надо человек? Пять? Это полторы тысячи в месяц, восемнадцать в год. Вишь, как без калькулятора считаю? Берешься за год? Брехня, уже знаю, что в уме у тебя два. Это сорок тысяч. Ну, а если даже не уложитесь, то и сто – не деньги. Не смотри на меня так… Я вон на дачу в Беловодье семьсот тысяч бросил! Это третья дача, а на фиг мне она?.. Просто родные края, там родился, жил… Но я всего два раза съездил на ту дачу. Никакой от нее радости. А это будет байма, которую я тоже делаю, на которой будет мое имя! Байма, в которой сам поживу с удовольствием! Эх, да не выбрасываю я деньги на ветер, не выбрасываю…

Я развел руками.

– Даже не знаю, что и сказать.

– Тогда молчи, – посоветовал он. – Лучше молчать и сойти за умного, чем заговорить и разом развеять все сомнения.

Голова раскалилась, я писал в ноутбуке имена, стирал, снова писал, прикидывал, к кому на какой козе подъехать. Это Конону я сказал, что Костомар готовый член команды, но сам-то понимаю, что одно дело написать в свободное от творчества время изящный сценарий, другое – сотрудничать регулярно. Тем более взять на себя какие-то обязательства.

Еще труднее будет подъехать к Горецкому, писателю, второму, кого я наметил в жертвы. Моя задача осложняется тем, что писатель, как и академик, оказался на редкость человеком… не стесненным в средствах. Еще при советской власти, в эпоху льгот, он получил от Литфонда шикарную квартиру в элитной части города, дачу в Переделкине, а от зарубежных изданий ему шли немалые суммы в долларах. Тогда доллары были не только без надобности, но и вообще запрещены к употреблению, так что не востребованная из Госбанка сумма росла и росла. Теперь же, когда одни барьеры рухнули, а другие, напротив, возникли… к примеру, со слабыми не считаются, и русских писателей разом перестали переводить за рубежом где бы то ни было, у него оказалась кругленькая сумма, что уцелела, уцелела… Долларов инфляция не коснулась, а он сам оказался слишком ленив, чтобы пытаться куда-то их вкладывать.

И вот сейчас он живет в той же квартире, во дворе в каменном, тоже «сталинском», гараже новенький мерс, продукты берет из соседнего магазина, где цены почти вдвое, зато не бывает очередей, а продавцы – само обаяние.

Раз в месяц какой-нибудь козел из вездетусовочных графоманов, со страниц газет оправдывая свое скудоумие и плагиаторство, начинает вещать, что в литературе существует всего девять тем, идей, сюжетов, и потому, дескать, нет ничего зазорного, что он у кого-то что-то спер. Все воруют, даже Шекспир воровал, вот и я… как Шекспир! Иной договаривается вообще до пяти, а то и трех сюжетов, но другие великодушно расширяют до десяти-двенадцати. Так вот, Горецкий для каждой своей книги находил абсолютно оригинальный сюжет, новые образы, а уж темы, идеи… Он сам смеялся: мир все время меняется, как же идеи и темы могут остаться прежними? Да мне в голову не лезут старые идеи! От новых отбою нет…

Горецкий называл себя человеком старой закалки. Я тоже так долго считал, а как же иначе, если он сам так говорит? – пока не понял, что как раз все эти его чудачества, вроде нежелания давать интервью, и есть признаки человека будущего. В старом добром времени масса писателей самозабвенно токовала перед телекамерами, наперебой давала интервью газетам, выступала на конфах, красовались, чита­ла перед аудиторией, но… где они сейчас?

В литературе остаются только те, кто пишет.

Так что Горецкий для нашего дела просто клад, но заполучить его будет непросто.

Кроме того, остро понадобятся программеры. Не простые программеры, а те, которые не бросят на полдороге. В стране полно хороших программеров, даже я знаю таких с полсотни, но пока не вижу ни одного, который мог бы плечом к плечу пахать рядом с другим. Чувство плеча исчезло, заменилось чувством острого локтя в бок…

С художником проще, мой друг Миша – прекрасный художник и вообще прекрасный парень. Надо будет, только свистнет, к нему придет на помощь столько рисовальщиков, сколько понадобится.

Итак, Горецкий, но как к нему подступиться? Писатель он очень известный, но со скандальной славой. Заполучив любую из его книг, я уже не отрывался, пока не прочитывал от корки до корки. Пропускал работу, не спал, но оторваться не мог: рыдал, хотя совсем не слезливая дамочка, в бешенстве стискивал кулаки, пытался куда-то бежать, кого-то спасать, кого-то убивать… Я немало наслушался о нем всяких ужасов. Несколько лет так и жил в искреннем убеждении, что Горецкий – чудовище, каких не рождал свет, и лишь совершенно случайно, однажды войдя с соприкосновение с его друзьями – у него, оказывается, могут быть друзья! – узнал побольше.

Оказывается, Горецкий Марк Сидорович – единственный из писателей, который демонстративно не пользуется раскрутками, рекламами, никогда не мелькает на страницах газет, не дает пространные интервью о своей гениальности. И самое страшное преступление: не участвует в тусовках. Этого пренебрежения тусовочное общество литераторов простить не могло. На тусовках складывается некое единство, которое, в свою очередь, дробится на мелкие кланы и подкланики, но все-таки каждую тусовку объединяет нечто общее. Хотя бы то, что они все тусуются в одном месте и в одно время. На каких-нибудь заранее назначенных съездах, конфах, форумах. В силу этого могут между своими группками грызться насмерть, но когда вопрос заходит о литераторе, вообще осмелившемся не входить в их тусовку, то тут все бросаются остервенело. Да, в ход идет все, от «литературный импотент» до «хам» и «невежда», хотя все его друзья уверяли, что Горецкий – само обаяние, хоть и весьма ироническое, а уж знаниями может потягаться с любой Академией наук.

Но для меня его знания по фигу: от общих знакомых просочились слухи, что у него есть мощный комп и что он пишет романы именно на компе. Но я, читая его книги, голову отдам на отрез, что он наверняка на этом же компе баймерит, в тому же баймает не в тетрис или марьяж, а явно режется в продвинутые рилтаймки. Я просто чую, читая его романы, когда именно он проходил вторую дьяблу, когда кваку, а когда и побаловался с виртуальной Валерией.

А раз так, то никто лучше не придумает сюжет, неожиданные повороты, трюки, что выжимают слезы, что заставляют сердце биться учащенно. В команде обязательно должен быть писатель высокого класса! И не «по мотивам», а именно создавать байму с нуля. Как байму, а не как перелицованную книжку.

К моему удивлению, телефон и адрес Горецкого оказался в обыкновенном справочнике. Правда, обыкновенном не совсем, он называется «Справочник Союза писателей СССР», издан во времена изгнания Адама и Евы из сада коммунизма, а то и раньше.

Я потыкал в кнопочки, в трубке пикнуло два раза, щелчок, прямо в ухо сказал очень мягкий интеллигентный голос:

– Алло?

– Меня зовут Андрий, – сказал я торопливо. – Я глава разработчиков одной компьютерной игры. Мне очень нужно переговорить… очень коротко – с Марком Сидоровичем.