Баймер - Никитин Юрий Александрович - Страница 56

Но Сергей уже вломился за стол, ухватил нож и вилку, огромная отбивная, прожаренная с кровью, исходила пьянящим паром, и он принялся резать ее так, словно горло монстру из Serios Sam’а. На реплику Антона отмахнулся:

– Стучитесь! И вас откопают.

Мы заканчивали, когда со двора донесся гудок. Сергей оставил дверь в операторскую распахнутой, мы видели на удаленном мониторе, как распахнулись ворота, вкатил черный мерс с затемненными стеклами.

– Конон, – сказал Сергей с удовлетворением. – С открытия бумкомбината. Хорошо, что так и не раздавили ни одной-единственной литры.

– Когда пьешь, – сказал Антон наставительно, – надо знать меру. Иначе можно выпить меньше.

– Да, – согласился Сергей, – пить надо в меру. Но надо…

Минут через пять появился Конон. Похудевший, поджарый, с темными кругами под глазами, вид усталый, но потер руки, сказал бодро:

– Нюра, и мне хоть половинку того, что ты подкладываешь Сергею. Ну что, Андрий, работа двигается?

Я не успел ответить, Сергей доложил бодро:

– Мы из-за этих компов даже английский начинаем осваивать!.. Нам бы прибавку за знание языков, как, помню, получал на кафедре… Я вон изучаю World Wide Wъeb, а Гриць учится произносить вслух: А who его знает?

Конон смотрел на меня, я отрапортовал:

– Не двигается – летит!

– Какие-то закупки сделал?

– Пока нет, – ответил я. – Рано еще… Но инструкцию от бухгалтера уже получил. Ну, что надо брать на все чеки, вплоть до бензина на бензоколонках.

Конон отмахнулся:

– Ерунда. Какие чеки на такие мелочи? Не бери в голову. Просто любой бухгалтер пытается все подмять под себя. А чеки – это следы, которые незачем оставлять. Понял?

Это я понимал, как и то, что каждый служащий на ключевом посту старается расширить свои полномочия и усилить вес своей должности. Особенно это касается вахтеров, которые любят проверять документы всякий раз, хотя прекрасно знают тебя в лицо, да уборщицы, что обязательно устремляются со шваброй туда, где остановились поговорить высокооплачиваемые сотрудники, и начинают остервенело тереть пол, мстительно перегоняя этих гадов в белых рубашках с места на место. Так что требование бухгалтера может быть и вполне невинного характера. Чтобы жаловаться на возросший объем работы и просить прибавки к жалованью.

Сергей сказал благодушно:

– Мы живем в переходный период. А в переходном никто не знает, на что брать чек, а что можно и на халяву…

Конон сказал с ожесточением:

– Мы живем не в эпоху перехода, а в эпоху дряни! В эпоху торжества дряни. Даже когда фирмы создаем, и то выживает лишь одна из десяти, но фирмы лепятся по готовым шаблонам! А коммунизм, о котором мечтали все благородные люди во всем мире, взялись строить только у нас, в СССР. Да, шансов было еще меньше, чем один к десяти, это теперь понимаем. Но это теперь, когда видим, что не рассчитали силы… Черт, я за эту поездку насмотрелся. Из всех щелей повылезала дрянь, что отсиживалась, пряталась от работы, тайком воровала и трахалась, это у них называлось общечеловеческими ценностями…

Сергей прервал весело:

– Илья Юрьевич, а разве не так?

А Гриць добавил угрюмо:

– Теперь эти общечеловеческие у всех.

Конон отмахнулся:

– Так я о другом. Я о том, что та дрянь, которая не желала работать, теперь выглядит победителем. Мы надорвались не потому, что враги помешали. Мы надорвались сами по себе, но эта дрянь спешит встать в позу победителей. Эта дрянь тычет пальцами, орет: а мы ж говорили! А мы ж предупреждали!.. А мы ж предостерегали! А чтобы их победа выглядела значительнее и чтобы потомки им задницу целовали за спасение, они придумывают и расписывают те ужасы, которые были при этом великом строительстве!

Сергей хмыкнул.

– Эх… они не просто орут, но и демонстрируют, что добыли, пока мы жилы рвали на великой стройке. У них дачи, машины, огороды, а у нас только истертые в кровь ладони. А это, знаете ли, на простого человека действует. Всякий предпочитает дачи и огороды, даже я предпочту. Не бери в голову, шеф!.. Чой-то ты чересчур разобиделся на придурков.

Конон зло стукнул кулаком по столу.

– Да это только мы знаем, что они – придурки. Вы их тут зрите поодиночке, а я насмотрелся скопом, когда они все слетелись… И наслушался. Эти придурки, умело устроившиеся в жизни, вроде бы оппозиционеры власти, снова присваивают себе титул «интеллектуальная элита». Интеллектуальная элита страны, а то и всего человечества! Именно эта интеллектуальная элита человечества в свое время умело и аргументированно доказывала Копернику и Галилею, что те несут бред о шарообразности Земли, эта элита высмеивала Колумба и Магеллана… Черт! Эта элита отличается от остальной части населения лишь тем, что копается в огородах. Еще тем, что сидит на ее шее и потому имеет больше времени для самоусовершенствования, но вот после такого самоусовершенствования она лишь любуется собой. И дает нам возможность любоваться собой на экранах телевизоров, с обложек журналов, слушать их бархатные речи о великой роли культуры, при этом тыкая в свою грудь не совсем чистым, но наманикюренным пальцем. Слава компьютерным богам, пока еще не лезут в Интернет! Компов боятся, к тому же страшатся и избегают подлинной гласности.

Сергей деликатно возразил:

– Ну да, избегают! Да они задницу вылизывают любому телеведущему… вон посмотрите, как лебезит и поддакивает, только бы пригласили еще! Как рассказывает, что его обижали при советской власти, «вырезали все лучшее», притесняли… хотя все знаем, что именно тогда они все и сумели устроиться, как нынешние олигархи!.. Писатель – не спортсмен, у писателя с каждым прожитым годом больше ума, мудрости, литературного мастерства. Или же надо признать, что они не писатели, а политики: свалили советскую власть, а писать-то не умели? И читали их за якобы крамольность, хотя власть издавала их массовыми тиражами? А вот сейчас пришел час истины? Эти ребята всегда умели прекрасно устраиваться при любой власти. Да, они были борцы против режима. Ну, я согласен на такой термин, хотя при том режиме им жилось в сотни раз лучше и финансово, и литературно, и слава была, и поклонение… Но вот режим пал. От них требуется теперь не имитация борьбы, а литература. Пришел Час Правды. Если вы в самом деле писатели, которым мешали писать, то – пишите!

Глаза его зло блестели, под кожей вздулись желваки. Я подумал, что Сергей явно сталкивался с этими «борцами», голос звучит чересчур рассерженно. Мне, к примеру, по фигу, кто из них борец, кто все-таки писатель.

– Ты верно заметил, – сказал Конон, – что больше всего имена этой интеллектуальной элиты звучали… кой черт, звучали – гремели во времена советской власти. Громче литавр прямо над головой. Эти интеллектуалы и сейчас живы, в добром здравии, но где их стихи? А ведь пала та ненавистная власть, с которой они якобы боролись! Кто в политику ушел, кто в торговцы, а большинство просто забились в норы и шипят уже не на власть, а на Россию.

Гриць сказал успокаивающе:

– Шеф… Да по фигу, что о нас думают эти мамонты! Даже динозавры допотопныя!

Антон добавил:

– Слесаря! Агрессивное большинство, шеф.

Конон рыкнул:

– Тупость агрессивного большинства всегда раздражает. Мы по привычке их называем слесарями, но слесари как раз уже давно в меньшинстве. Агрессивное большинство – это так называемые культурные люди. Они знают, что «они культурные», у них высшее образование, они ж Пастернака читали… или слышали о нем, они все одинаковы, как доски в заборе, что как раз и придает им убежденность в своей правоте: раз все покрашены одной краской, то их краска самая правильная! Вот и прут как танки на все, что хоть как-то отличается от их монокультуры. А «по фигу» нельзя, с этой лавиной все-таки надо драться. Нас мало, но мы люди, а они… культурное большинство.

Сергей сказал, как припечатал:

– А большинство всегда не право. Всегда!

Я помалкивал, Конон явно раздражен, взвинчен, может быть, потому и пришел сюда, в общую столовую, а не велел подать обед себе в кабинет. Там останется со своими мыслями, в таких случаях нервы горят, как солома, а инфаркты рвут сердце пополам, а здесь мы его отвлечем, подергаем в стороны.