Артания - Никитин Юрий Александрович - Страница 55

Они упорно двигались по широкой дуге, до рези в глазах всматривались, не видно ли ворот, двери или просто входа, как в пещеру или в каменоломню. Подземные удары измочалили подошвы. Придон прихрамывал, а Олекса и Тур двигались на полусогнутых, при каждом толчке бледнели, закусывали губы.

Ветер стихал только для того, чтобы сменить направление, после чего набрасывался с новой силой, приносил горячую тучу песка и пепла, обжигал лицо и руки.

Придон наклонил голову, оберегая лицо от больно жалящего горячего песка. Ноги по щиколотку как в тумане. Странная поземка шелестит, будто тысячи мелких змей и ящериц несутся к краю землю, сталкиваясь и задевая друг друга сухими панцирями.

Он не видел, на что наступают ноги, иногда проваливался до колен, дважды до пояса, но ямы заполнены песком и мелкими камешками, тут же выбирался сам, Олекса и Тур измучены, едва держатся на ногах, не помогут, им самим скоро помогать…

И все-таки оба держались с ним рядом, оберегали своими телами даже от ветра.

– Уже близко… – прокричал Олекса.

– К чему? – крикнул Тур.

Ответного вопля Придон не услышал, а Олекса вдруг заорал страшным голосом:

– Вверх!.. Все вверх!.. на любые камни, но повыше!..

Сам он в страхе огляделся, словно выискивая безопасное место, потом начал карабкаться на скалу.

– Ты чего… – закричал Придон.

И осекся. Из дымной поземки вынырнули крупные красные муравьи. Да не просто крупные, а огромные, с мышь. И не просто красные, как те, что гнездятся в рощах, или огненно-красные, что внутри пней, а в самом деле раскаленные, пышущие жаром.

Тур тоже завопил и, быстрее кота, удирающего от собак, подпрыгнул на немыслимую высоту, повис на каменном выступе, видно было, как напрягаются его острые лопатки, взобрался, хрипя и поминая всех прародителей дивов.

Придон вспрыгнул на камень, как прыгал с разбегу на коня, оттолкнулся и перепрыгнул на другой, повыше, с плоской верхушкой. Облизал пересохшие губы. Язык царапнуло, словно пытался лизнуть сухую рыбью шкуру. Вот наконец-то зло, чье нарастающее присутствие ощущал всю дорогу сюда. Еще не все зло, только самый кончик, но уже зримое, ощутимое…

Из поземки вынырнули пауки… нет, не пауки, а словно бы огромные жуки, многолапые, отблескивающие металлом, а от горы, появляясь словно прямо из черного камня, понеслись новые стаи гигантских ос, шмелей, следом не то стрекозы, не то крылатые черви…

Воздух ревел, закручивался крохотными смерчами. На Придона сыпались, обжигая руки и плечи, хитиновые щетинки, обломки жестких крыльев, перелинявшие шкурки. На руках вздулись волдыри.

Ненадолго все затихло, только по-прежнему дрожала земля, а тяжелый грохот долбил череп. Тур начал было слезать, ему труднее всего на том пятачке, как вдруг поземка исчезла, вернее, превратилась в неимоверное количество муравьев, жуков, пауков, сколопендр – все валило вперемешку, налезало в давке друг на друга, шуршали и хрустели панцири, даже отлетали острые осколки, металлически взблескивали, похожие на крохотные лезвия.

Замерев, сидели под режущим ветром, Придон уже начал отчаиваться, как же слезут, как вдруг смешанную стаю чудовищных насекомых отсекло как будто незримой стеной. Муравьи, пауки и прочие твари спешно бежали от Черной Горы, но не убегали, а как будто торопились выполнить нечто важное, срочное.

Тур первым соскочил на землю, ухитрился даже придавить последних пауков. Похоже, руки и ноги его просто дольше не держали на голом камне под пронизывающим жарким ветром.

Олекса свалился мешком и, не поднимаясь, прокричал:

– Топоры – к бою!

Тур повертел головой во все стороны.

– Что еще?

Но в руках как будто сам по себе оказался топор, встали с Придоном спина к спине. Олекса поднялся, из марева выступили темные фигуры, пошли на них, молчаливые и страшные, безгубые и вообще безротые, но с длинными острыми ножами вместо пальцев.

Придон вызвал в памяти лицо Итании, ее удивленные глаза, закричал, вызывая в себе ярость, нагнетая во всем теле, пальцы крепче стиснулись на рукояти топора.

Он прыгнул вперед, с яростным воплем:

– За мной!.. Вперед не лезть!

Топор с его руках превратился в смазанную полосу. Олекса и Тур видели только смерч на месте Придона, он двигался с нечеловеческой скоростью, темные фигуры разлетались, словно их распинывал великан, в воздух взлетали отрубленные головы, руки, снова головы, и, переглянувшись, братья устремились в прорубываемую брешь, пуская топоры в ход совсем изредка, сами всего лишь старались не отстать от своего вождя.

Придон рубил озверело, люто, в ослепляющем бешенстве. Его все еще сотрясала злая дрожь, когда в уши пробился крик:

– Придон!.. Придон!.. Остановись!

Он попробовал остановиться, но свирепая сила все еще заставляла рубить и крушить, пока не сумел прислушаться к голосам друзей, красная пелена на глазах медленно растворилась. Темные фигуры, заметно поредев числом, уходили вдаль, а на земле осталось множество трупов.

Олекса и Тур, напряженные и с топорами наготове, шли за ним, стараясь не попасть под его удары.

Придон прохрипел:

– Что?.. Они не нападали?

Он ощутил сильнейший стыд, но Олекса заверил:

– Они бы размазали нас, но ты прорубил дорогу. Ты спас наши шкуры!

Тур кивнул, лицо было измученное, глаза на черном от копоти лице смотрелись дико.

– Ты спас, – подтвердил он.

– Тогда вперед, – ответил Придон. – Мы должны дойти… Олекса! Что там впереди такое бурое?

– А ты чего кричишь? – ответил Олекса.

Придон раскрыл рот… и ощутил, что в самом деле может разговаривать без крика. Ветер ослабел, только жар стал невыносимее, а воздух шелестел от прикосновения к коже, как сухие листья.

Из красного марева выступили новые руины. В следующее мгновение туман стал гуще, но сердце Придона заколотилось чаще. Он всхрапнул, как конь, наклонил голову и продолжал ломиться вперед.

Еще через сотню шагов кровавый туман не столько прорвался, как в прошлый раз, а поредел, и трое артан увидели развалины поистине огромного города.

Под ногами белели широкие пятна извести. Придон понял, это все, что осталось от огромных колонн из белого мрамора. И даже от огромных статуй, мраморных дворцов – все сгорело, все пережгло незримое злое пламя, что со всех сторон сжимает кольцо вокруг этого места.

Дальше торчат гранитные плиты, наполовину вплавленные в горелую землю. Еще дальше – остатки величественных стен…

Не выпуская топоры из рук, медленно продвигались вперед. Олекса кивнул Туру, разошлись вправо и влево, оставив Придона в середине, но держались так, чтобы не терять друг друга в тумане.

Оплавленные неведомым жаром глыбы походили на маслянистые шляпки исполинских грибов, чьи ножки осели в землю. Земля спеклась, трещала под ногами, словно черепки разбитой посуды.

Чем дальше продвигались в глубь города, тем больше видели уцелевших строений. Кое-где фасады дворцов, однажды наткнулись на уцелевшее приземистое здание, похожее на усыпальницу. Странная катастрофа, что уничтожила старый мир, все еще не могла поглотить этот город, хотя кольцо уничтожения сжимается все теснее…

Придон вспомнил пятна и целые озера извести на месте мраморных дворцов, подумал угрюмо, что когда-то неведомая смерть доберется и сюда, в центр. А пока что здешние проклятые колдуны ухитряются не допускать в свою последнюю нору ни страшный жар, ни ревущий ураган.

Спекшаяся земля незаметно сменилась широкими гранитными плитами. Серые, выщербленные, в язвах, тянулись во все стороны. Руины расступились, артане вышли на площадь. Посредине уцелевшая колонна, толстая, как ствол дуба в пять обхватов. Вокруг колонны на расстоянии двух шагов пробежал по кругу и застыл каменный заборчик до колена высотой.

Похоже, здесь когда-то был фонтан, на мраморной колонне виден с обломанными крыльями человечек… наверное, у него был лук. Стоит с вытянутой вперед и вверх рукой, грозя сжатым кулаком грязно-лиловым тучам. В теле страшное напряжение, с таким натягивают стрелу, торс в развороте, жилы вздуты… и, хотя время сильно сгладило выпуклости, Придон чувствовал, как озноб ползет по телу от ощущения страшной силы искусства древних.