Стеклянная пыль - Никитин Олег Викторович - Страница 31

– Неужели все так плохо?

– Настолько, что я едва ли не последний из Ландлордов, до сих пор остающийся в столице. Артефакт умирает, Берни, и Хранитель вместе с ним. Перерасход энергии благодаря фальшивым призмам так велик, что нам осталась от силы неделя. Иными словами, на этот раз мы опоздали.

Я не верил собственным ушам.

– Выходит, все было напрасно? – спросил я, глядя на старого, подавленного Реднапа, но видя перед собой окровавленное лицо, искаженное болью и ужасом, слыша шипение горящей плоти и писк крыс, мерный звук падающих капель и свист ветра в черных подземельях.

– Мне очень жаль, мальчик мой, но, по-моему, ты лишь ненадолго отсрочил гибель порядка… В чем же мы ошиблись? – бессильно пробормотал он.

После долгого молчания, нарушавшегося только шорохом дождя, я сказал:

– Пожалуйста, отправьте кого-нибудь за Агнессой и постарайтесь уговорить ее покинуть город. Я должен встретиться с Хранителем. Проклятье, почему вы не слышите, как он призывает к себе хоть кого-нибудь?

Реднап смешался и недоуменно взглянул на меня, но тотчас твердо ответил:

– Я знаю, что он приказал нам спасаться, Бернард. Последние впечатления плохо подействовали на твою психику. Пожалуйста, подготовься к переезду в мой замок, мы должны торопиться.

Я вышел из кабинета и облачился в соответствующую дождливой погоде одежду, нацепил многострадальную саблю и вышел из дома. Мелкие капли влаги создали над городом подобие тумана. Пока я шагал по безлюдным улице и мосту через реку, сырость, казалось, заполнила даже мои легкие. Мрачная громада дворца темным силуэтом вырисовывалась из белесой мороси, мокрая и тяжелая, как многие века, в течение которых власть Хранителей подчиняла себе жизнь государства.

Два гвардейца, скучавших под аркой, лениво взглянули на мой пропуск и кивнули на вторую парадную лестницу во внутреннем дворе здания. Сапоги скользили по мокрым ступеням, источенным ногами тысяч посетителей. Я знал, что самостоятельно не найду Хранителя, и надеялся только на его благорасположение. Внутри, рядом с массивной, обитой медью двустворчатой дверью мерцали три призмы, соперничая по слабости света с узкими окнами. Помню, как я был поражен аскетичностью обстановки, попав во дворец впервые, на церемонию бракосочетания Хранителя. Но сотни ярко сиявших кристаллов создали необыкновенную, неземную атмосферу. Оркестр, лучший в стране, старательно выводил традиционную мелодию, и простота внутреннего убранства дворца перестала ощущаться, пропала в вихре чувства сопричастности таинству, вскоре приведшему к появлению маленькой Миры. Только один раз за всю долгую историю династии Хранителем была женщина, не оставившая заметного следа в памяти потомков. Однако не лучшая ли это похвала правителю?

Бывали времена, когда в этом огромном здании жило по тысяче человек одновременно, почти непрерывный гул голосов заполнял просторные гостиные и курительные, слуги десятками сновали между комнатами, выполняя поручения лордов и сеньоров всех рангов, их жен и детей. Сейчас же полная тишина, живо напомнившая мне о подземельях, окружала меня. Все, кто имел хоть какой-то угол в южных провинциях, уехали из столицы, остальные купили или сняли квартиры, чтобы быть подальше от власти во времена ее кризиса.

Ожидая сигнала, я очистил сознание от мыслей и медленно пошел по коридору в направлении Церемониального зала, отстраненно рассматривая выцветшие гобелены. Вскоре я уже знал, куда мне идти, достиг ближайшей башни и поднялся на второй этаж. Невидимая рука подвела меня к одной из обыкновенных дверей, я тихо постучал и отворил ее.

Меня встретила леди Вита, обычная веснушчатая женщина, каких много в среднем сословии, скромно одетая в темно-зеленое платье с отложным воротником и глубоким вырезом, в котором белел корсаж. Бессистемно расположенные оборки покрывали длинный подол платья. Изящные, прозрачно-зеленые камни в ее ушах не могли отвлечь внимание от заплаканного лица. Очевидно, в последние недели она уделяла своей внешности мало внимания.

В комнате было слишком жарко. Помимо нескольких призм, горел большой камин с целой горой дров внутри. Поблизости от него стояла широкая кровать, на которой под черным одеялом лежал Хранитель, бледная копия того жизнерадостного и бодрого человека, которого я видел несколько лет назад. Не открывая запавших глаз, он кивнул мне, и я шагнул к нему, заметив при этом симпатичную девочку в сиреневом платьице, рассеянно и серьезно взглянувшую на меня. Она сидела подле кровати отца. Пышные рукава с кружевными манжетами прикрывали ее подогнутые острые коленки, длинные светлые волосы были перехвачены атласной ленточкой.

Я снял промокшие куртку и шляпу, Вита приняла их у меня и разложила на спинке массивного стула неподалеку от огня.

Несмотря на чудовищную жару, Хранитель часто вздрагивал и кутался в одеяло. Он был всего на три года старше меня, но в его слипшихся черных волосах я заметил белую прядь.

– Ты хорошо потрудился, Бернард, – неожиданно прошептал Вольдемар, и его голос, хоть и звучал едва слышно, отчетливо и сильно прозвучал в моей голове. После долгой паузы он продолжал: – Предки покидают нас, уходят в Ничто. Я очень сожалею, что самую большую ошибку в жизни совершил твоими руками… По крайней мере неделю я бы еще продержался. – Хранитель открыл глаза и ясно, настойчиво взглянул на меня. – Откладывать передачу власти смысла нет, Бернард, лучшего момента не представится. К сожалению, избежать этого невозможно, я знаю, что не доживу до вечера. Я призвал тебя в последний раз… Попытайся спасти мою семью – у тебя еще есть немного времени. Ландлорд должен помочь тебе. Я надеялся, что сам справлюсь со всеми проблемами, но, кажется, не доживу до вторжения.

Он кивнул жене, она приблизилась с другой стороны кровати и остановилась с неподвижным лицом. Мира подошла к изголовью и наклонилась над отцом, он обнял ее и что-то сказал ей. Я никогда еще не видел настолько серьезного и одновременно отрешенного ребенка. Ее грудь касалась головы Хранителя, он взял ее за руки и прижал их к своим вискам.

– Если что-то пойдет не так, поддержите ее, – дрожащим голосом сказала мне Вита. По ее щекам стекали слезы.

Я встал рядом с девочкой с одной стороны, Вита – с другой.

Несколько долгих мгновений Мира стояла неподвижно, затем внезапно ее тельце напряглось, руки стали сгибаться в локтях, крупная дрожь пошла от ног и закончилась спазматическим изгибом тонкой шеи. Я сосредоточил внимание на ее ладонях, и в этот момент она начала кричать на одной ноте, тонко и обреченно. Горячая пелена затуманила мне мозг, но я собрался и выстоял, хотя голос Миры просто рвал меня на части. Не представляю, что чувствовала в эти долгие мгновения ее мать.

Пространство вокруг меня стало сгущаться, приобретая зеленоватое сияние, пронизывающее все и вся. Призмы, закрепленные по стенам, с характерным, уже знакомым мне звоном стали лопаться, сея вокруг себя тонкое стеклянное крошево. Я решился посмотреть на Миру и остолбенел, остатками сознания поняв, что мне не следовало этого делать – ее ярко-зеленые, широко распахнутые светящиеся глаза, казалось, проникли в меня, обжигая душу. Все, кто находился в комнате – неподвижный Хранитель, плачущая Вита и ее дочь – растворились в тугом вихре, скрутившем меня в спираль. Я растерянно огляделся и не увидел ничего, кроме молочно-белого тумана, кружившегося вокруг меня. Порыв расходящегося веером ветра рассеял белые клочья, и я обнаружил себя стоящим на мягкой, податливой поверхности, похожей на молочное желе. Из нее стали быстро выделяться причудливой формы образования, они клубились и перетекали одно в другое, и постепенно я стал узнавать в них расплывчатые человеческие фигуры, странным образом связанные между собой. Подчиняясь неведомому закону, они двигались к некоему центру притяжения, при этом успевая, как мне показалось, совершать согласованные действия по формированию упорядоченных структур. Наиболее распространенной из них была пятигранная призма. Самая близкая аналогия увиденному, возникшая у меня – огромные самовосстанавливающиеся песочные часы, причем перевернутые, когда втекающая снизу масса вытекает сверху, потеряв ослепительную белизну и полупрозрачность и приобретя серый, как будто выжатый цвет.