Шмель в паутине - Никитин Олег Викторович - Страница 35

Он с улыбкой кивнул кому-то пока невидимому, и в поле зрения Рауля возник сухопарый гражданин казенной наружности, с острым хрящеватым носом и нелепой бородкой, удлинявшей его и без того лошадиное лицо. Кажется, годы практики вытравили из него всякое умение проявлять на людях какие бы то ни было чувства, даже самые нейтральные.

– Я советую вам воздержаться от всяких высказываний, сэр, – заявил Ефим, едва двигая губами. – Но как гражданин своей страны всеми силами жажду установить истину. А вы?

Рауль промолчал, глядя за спины этих людей – в пространство, перегороженное серой, монолитной стеной без всяких деталей.

– Разумно, – кивнул Пюганис. – Полностью поддерживаю вашу решимость отстоять свои человеческие и гражданские права. Сейчас вы позавтракаете, и мы приступим к выработке совместной позиции по всем вопросам, которые любезно подготовил для вас господин инспектор Жуков.

Рауль кивнул и осмотрел себя – новая одежда без карманов и прочих изысков сидела как родная, не стесняя движений.

Леннард махнул рукой кому-то за спиной пленника, и Рауль понял, что ему позволено встать. Сопровождаемый двумя громилами, он вышел из кабинета, оказавшись в коротком тесном коридоре. Здесь царила глухая, мрачная атмосфера высокой влажности и затхлости. Другое помещение, в которое его привели, ничем не отличалось от кабинета Жукова, разве что узкой кроватью возле стены, застеленной тонким даже на вид одеяльцем, и воздух здесь был приличным – кондиционеры работали исправно. В стену был вмонтирован небольшой телевизор, в углу имелся терминал с телефоном, а шкаф ломился от множества книг в цветастых переплетах. Только унитаз и раковина, огороженные полупрозрачной портьерой, смотрелись чужеродно.

Вслед за Раулем в каземат вошла пожилая женщина в синем халате и поставила на стол поднос с пластиковой посудой, содержащей питательную, но скромную пищу – какие-то макароны, котлету, сок и даже яблоко с конфеткой. Ефим ввалился следом, окинул пищу голодным взглядом и уселся напротив Рауля, раскрыв перед собой ноутбук.

– Вы пока завтракайте, сэр, а я зачитаю вам список обвинений, – оптимистично заметил он и стал возиться с трекболом. – Вот, нашел! Итак, несмотря на журналистские бредни, которых вы наверняка успели о себе наслушаться, в смерти Розы Перес вы не обвиняетесь…

– Приятно слышать.

Пюганис так удивился, услышав комментарий Рауля, что поперхнулся слюной.

– М-м… Продолжим, однако. Далее, установлено, что вы были свидетелем того, как термическая ракета уничтожила машину человека по имени Даниил Пыров, сотрудника Технического департамента корпорации «Антипов». Скажите, это ваша работа?

– Нет.

– Прекрасно! Я и не сомневался. Значит, так и запишем, что Пырова поразила его же ракета… Спросить бы у него, где он ее взял… Идем дальше. Установлено, что вы находились в районе станции-66 в момент гибели ее сотрудника, вашего коллеги Ульфа Ульянова, и даже похитили незначительное количество консервных банок. Это вы его застрелили?

– Нет. А вот банки действительно взял я, потому что имел на это право как сотрудник «Антипова».

– Отлично! – Ефим продолжал, прищурясь, всматриваться в текст на экране. – М-да, список какой-то нескончаемый… Вам везет, экспертизой установлено, что в то же время на станции находился еще один человек, но его имя пока не выяснено. Все отрицайте, и они не смогут доказать вашу вину в этом пункте, сэр. Этот же неизвестный, кстати, уничтожил вашу собственную машину, не так ли?

– Да.

– Эксплуатация дрезины не в счет… Это ведь не вы ее повредили?

– Я что, похож на вандала?

Рауль сказал эти слова и понял, что с точки зрения «Локхида», потерявшего спасательную капсулу, так оно и есть – ведь он побил и утопил ее. И еще замок магнитовоза компании «Всеобщие перевозки», сожженный электронной гранатой… Господи, о какой чепухе он думает, когда из-за него погибло два человека?

– Послушайте, сеньор, вы не могли бы оставить у меня ваш список, чтобы я самостоятельно с ним ознакомился? – спросил Рауль, отодвигая в сторону опустошенный поднос. – Я очень рад, что вы так увлеченно занимаетесь моим делом. Но мне нужно позвонить домой, и я все еще неважно себя чувствую.

Проклятая химия продолжала гулять по его организму, и Рауля тянуло повалиться на кровать. Ему и самому было любопытно, почему он вдруг решил, что в заточении намного безопаснее и даже уютнее, чем на свободе. Но вязкое, не отпускавшее Рауля чувство тревоги незаметно рассосалось, и сейчас он был даже благодарен Ефиму за хотя бы видимое участие в его судьбе.

Лишь бы «антиповцы» не сумели проникнуть за эти крепкие стены, чтобы разделаться с ним.

– Хорошо, – поколебавшись, согласился Пюганис. Он распечатал новый диск и сунул его в прорезь на боку лэптопа. Через минуту копия файла лежала на столе, отбрасывая радужные блики. – Я зайду сегодня в 4 часа дня, и мы обсудим способы защиты от Жукова.

Он свернул свою технику, задвинул антенну радиомодема и вышел, сопровождаемый негромким жужжанием одного из сервомоторов. Они двигали камеры внутреннего наблюдения, в количестве трех штук развешанные по углам каземата. Рауль упал на постель и отключился, и стук двери и легкие шаги человека, забравшего посуду, не отвлекли его от расслабленных раздумий. Он ощущал себя удивительно покойно и почти светло: наконец-то не нужно быстро думать и принимать единственно правильные решения. «Все обязательно прояснится, – вяло думал он, перекатывая эту мысль и поворачивая ее к себе то одним, то другим словом. – Обязательно все прояснится… Надо бы позвонить в Эль-Фернандо… Почему Вешкин сдал меня? Как он получит пиропатрон и тротил? Зачем он отдал мне диск, если никакими деньгами делиться не собирался? Как спастись от убийц из «Антипова»? Какой срок полагается за угон флаера?»

Вопросы плавали в его полусонном мозгу, будто льдины по весеннему океану, когда ветер с холмов выталкивает их из Фернандины, бросая на волю ветра, волн и течений. Они сталкивались, перепутываясь образами и словами, дробились на части и таяли, плавясь от внутреннего тепла, разлившегося по сознанию Рауля.

Поговорив с родителями, – связной беседы, конечно, не получилось, но они и так «знали», что Рауль невиновен в смертях, которые приписывает ему пресса, – он включил терминал и стал просматривать файл, врученный ему Пюганисом. Текст сухо повествовал о событиях, сопровождавших продвижение Рауля по стране. Он перемежался кратким, емкими вопросами о причастности подозреваемого к самым разным преступлениям.

Рауль признался только в четырех – взломе магнитовоза и гаража, а также похищении флаера и подделке личной карточки. В общем, он полагал, что правосудие будет к нему снисходительно, проведет он в камере наподобие этой пару месяцев и выйдет по амнистии, когда неприятная «карусель» со взрывателями, возможно, успеет проржаветь и рассыпаться.

Самым трудным для Рауля оказался последний вопрос: «Каково происхождение технических устройств, использованных вами или против вас – легкой армейской пушки модели ТПЛ-2У «Жар-птица» и боеприпасов к ней, шифратора электромагнитного пакета ШЭП-Р89 «Гунн», теплового радара РАРП8А, гранатомета ГЛАП1–7 «Кербер» в комплекте с электронными гранатами ГЭ25, пистолета «Лама» М-103 земного производства и микрокамеры с дистанционным управлением МКДУ9009?»

Против каждого пункта следовало что-нибудь написать, и Рауль крепко задумался. Русский, если его задержат, может поведать следствию о взрывателях, и упоминать о нем – значит рыть себе яму. Но раз уж Рауль решил говорить правду, то и здесь отступать от нее не следовало, чтобы не попасться на мелочи, поэтому он старательно отстучал на клавиатуре имя «Иван». Тот якобы не назвал свою фамилию.