Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович - Страница 38

– Это твои.

Свои он взял там же, и они ничем не отличались от первой пары. Крепление оказалось донельзя примитивным – простые кожаные петли, в которые они и продели сапоги. Пайк, конечно, видел лыжи по телевизору, в бытность свою жителем Земли, но вставать на них лично ему не доводилось. Тем не менее путь с их помощью до «гардероба» не занял слишком много времени. Коттедж Вадима располагался раза в полтора дальше, чем тот, куда ринулся Пайк по прибытии в этот мир, а потому терялся во мгле. Впрочем, вряд ли здесь можно было надолго заблудиться, хотя на домах и не имелось опознавательных знаков. Как пояснил толстяк, свободных домов было достаточно, чтобы каждый мог, попетляв, найти подходящий и поселиться в нем.

– Не припомнишь ли, дружище, – собравшись с духом, спросил Пайк у толстяка. – Появлялась ли у вас девушка в оранжевом костюме, примерно такого же фасона, как у меня?

– Этого я тебе не скажу, Пайк, – ответил Вадим, – потому как я не всегда бываю дома, можно даже сказать, довольно редко бываю. Если уж совсем честно, только подкрепиться и хожу. Так что она вполне могла проскочить мимо меня.

Вскоре они уже вошли в дом Вадима.

– Жалко, выпить нечего, – сокрушенно пробормотал хозяин и расставил на столе небогатое угощение – какую-то сомнительную кашу и графин молока.

Ложки из раздатчика выскочили чистыми, но Пайку было не до тонкостей, он накинулся на еду с таким остервенением, будто не питался дня три. Так оно и было, но среди сумасшедших инвалидов он не нуждался в пище…

Вадим старался не отстать от него. В домашней обстановке толстяк расслабился и расстегнул единственную пуговицу пиджака, – возможно, каша напирала изнутри – и Пайк сквози щель в его сероватой сорочке увидел синюю майку. Вадим заметил выражение лица сотрапезника и невесело усмехнулся.

– Ты думаешь, легко было растянуть этот дурацкий наряд? Правда, я думал, что майка не даст мне располнеть, но я ошибся. Теперь она буквально приросла к моему телу, но не жмет, зараза. Вторая кожа, да и только. – Вадим медленно осушил стакан молока и налил себе еще немного. – Кстати, тебе наверняка понадобится настоящая бритва, ведь в приличном обществе игроков нужно иметь соответствующий внешний вид. Тебе повезло, у меня еще сохранилось две-три штуки, а лезвия просто загляденье!

– О чем ты говоришь, дружище? – оторопел Пайк, вовремя вспомнив, что вызвать скорую психиатрическую помощь ему не удастся по причине отсутствия телефона. – В ванной комнате полно приспособлений для бритья!

Толстяк потер лоб и засмеялся, но как-то вымученно.

– Да, что это со мной, не пойму, – сказал он. – И в самом деле, у тебя нет денег, чтобы купить мой товар. Правда, они здесь и ни к чему, кормят все равно бесплатно. Только плохо. Зачем в таком случае я все это поедаю? – спросишь ты меня. Я и сам не знаю.

Он с трудом вылез из-за стола и сбросил в раздатчик грязную посуду.

– Видишь ли, – виновато продолжал Вадим, – я работал в розничной торговле, продавал разный хлам невинным людям. Конечно, иногда их обманывал, как без этого? Как ты думаешь, здесь все имеют на своей совести какие-нибудь грешки?

Он подошел к кровати и улегся на нее, почему-то не глядя на странника. Рядом с ним, на столе, тот увидел раскрытую на середине книгу.

– Это новая для меня мысль, – признался Пайк. – Мне всегда казалось, что все, кто носит разноцветные майки со значками на груди – что-то вроде подопытных кроликов. Где-то наверху сидит перед монитором ученый сухарь и наблюдает за нашими реакциями, а затем пишет статьи в журналы. А перебраться из одного мира в другой совсем не просто, это я по себе знаю. Недаром они там всем коллективом думают, какую бы перед нами еще задачку поставить.

Но Вадим как будто не слушал его, и Пайк отчасти обрадовался этому обстоятельству, поскольку не хотел вдаваться в подробности своих перемещений. С другой стороны, толстяк что-то говорил о постоянно прибывающих сюда путешественниках, так что вполне мог знать о других мирах намного больше Пайка.

– Я вот что думаю, – продолжал между тем бывший коммивояжер. – Если никого не обманывать, то есть никогда не лгать, может быть, нас отсюда отпустят? Но ведь игра – одна из форм обмана.

Пайк прислушался внимательнее: толстяк затронул один из аспектов бытия в этой снежной стране.

– Здесь нет никаких возможностей для честной игры, ни шашек, ничего такого, одни только карты. Все книги – это подробные руководства по разным карточным играм, да не всяким, а в основном таким, где нужно умело обманывать противника! Хоть бы сборник анекдотов оставили, ей-богу! А эти проклятые колоды просто лезут из каждой щели, чуть ли не каждый день распечатываем новую!

Вадим распалился и покраснел, не глядя на пришельца и выкрикивая слова в облупившийся потолок. Слушая его, Пайк рассматривал дом, и в самом деле оказавшийся несколько более благоустроенным, чем тот, который посетил он. Даже кровать выглядела изящнее. Тут имелось целых два окна, слегка прикрытых шторами, а также книжный шкаф, набитый литературой. Путешественник рассчитывал увидеть осветительные приборы, но, похоже, местные жители в них не нуждались по причине вечного дня.

– Есть тут, правда, любопытные типы, занимаются тем, о чем мечтали на Земле, ты наверняка парочку таких встретишь… Тебе нужно подыскать жилище, – сказал вдруг хозяин, внимательно глядя на странника. – Как освоишься, приходи снова, я сведу тебя со своей компанией. Мы в бридж играем, наверное, слышал про такую игру? У нас недавно четвертый партнер утонул, так что мы теперь не так часто собираемся, как раньше.

– Я слышал, что это очень сложная игра.

– Научишься… Я же научился, – резонно заметил Вадим. – Значит, ты согласен со мной?

– Если ты всерьез ждешь моего ответа, – помолчав, проговорил Пайк, – то от тебя, по-моему, ждут не честности, а элементарной воли. И ты сможешь доказать, что она у тебя есть, если похудеешь.

Вадим недоверчиво хмыкнул, а Пайк направился к выходу. Надевая шубу, он увидел, как толстяк сполз с ложа и заглядывает в раздатчик.

Как Вадим ориентируется в сплошной белой пелене, Пайк совершенно не понимал и счел себя заблудившимся уже через несколько десятков метров от его коттеджа. С трудом передвигаясь на лыжах – кстати, только сейчас он стал способен по-настоящему оценить полезность палок – он все же не забыл о своей цели и быстро высмотрел впереди темный силуэт дома. Вряд ли он смог бы что-нибудь разглядеть через окно, а потому постучал прямо в дверь. Ему никто не ответил, и Пайк вошел внутрь, поначалу не сразу поняв, почему в доме так темно. Оказывается, окна были занавешены плотными шторами, и страннику потребовалось несколько минут, чтобы различить детали обстановки. Все это время он боролся с тошнотой от запаха старого немытого тела и еще чего-то не менее неприятного. К счастью, ветер со стороны снежной равнины значительно заглушал миазмы.

– Кто там? – раздался дребезжащий голос. – Отзовитесь! Это ты, моя смерть?

Пайк сбросил лыжи и вошел в полутемную комнату, не закрывая дверь. На кровати лежал старик. В последнем усилии он повернулся к светлому проему, на фоне которого возвышалась фигура странника. Кажется, обитатель этого жилища полностью обессилел и вскоре должен был умереть, что и вызвало его вопрос к посетителю. Пайк не был врачом и не смог бы утверждать наверняка, что старик уже почти мертв и его нельзя вылечить простым кормлением, поэтому он открыл раздатчик. Но увидел лишь клочья старой пыли.

– Я принесу вам поесть, – сказал он, поворачиваясь к старцу, но тот закрыл глаза и не двигался. Судя по всему, он умер. Неожиданно путешественник почувствовал слабое жжение кожи на груди, почти сразу пропавшее.

Он ретировался и перевел дух, уже с благодарностью принимая снежинки, летящие в лицо. Какое-то время он просто шел на лыжах сквозь снег, ничего не видя и не замечая вокруг себя, настолько тяжело на него подействовала чужая, ожидаемая смерть – скорее всего, встреченная с нетерпением.