Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович - Страница 32

Они стали спускаться вниз, и Берта, с трудом державшаяся на ногах, едва не висела на путнике. Он, впрочем, не был до конца уверен в том, что пострадавшая не лукавит.

– Вы постоянно упоминаете какого-то вездесущего Мастера, – пыхтя, проговорил, когда они вышли из дома и продолжили путь в сторону Кольца Олигофренов. – Кто это, объясни мне, пожалуйста.

– Это твой отец, глупый, – рассмеялась она, – ведь тебя кто-то должен был собрать, не так ли?

Пайк не стал объяснять, что прекрасно знает, как и каким образом он появился на свет, будучи уверен, что его речь может укрепить Берту в подозрении, будто он настоящий психопат. Вместо этого он попросил ее рассказать ему о самых главных правилах, которых следует придерживаться среди людей, чтобы сойти за нормального.

– Но ведь каждому ясно, что с тобой все в порядке, – опять удивилась девушка. – Нет, Спиро, ты все-таки не совсем правильный пациент. Может быть, Мастер не до конца прочистил тебе мозги, перед тем как собрать? Хотя я где-то слышала, что такие, как ты, в разноцветных майках, не настоящие дети Мастера, а… натуральные, что ли. Вам всегда поначалу больно, когда вам отрывают руки или ноги, потом, конечно, все проходит проще, когда лишние нервы отмирают.

Пайк замер и развернул ее к себе лицом. Впервые после прыжка в сингулярность ему стало страшно.

– Что ты сказала? – закричал он. – Как может человек жить без нервов?! Разве они бывают лишними?

– Бывают! – воскликнула Берта, вырываясь. Она сердито надула губы, но через секунду улыбнулась и вновь обняла странника за пояс, прижимаясь к нему всем телом. – Мы уже близко, сейчас придем и сразу займемся делом – надо же мне испытать, на что я теперь способна.

Пайк не ответил, пытаясь осмыслить информацию. Ее было слишком много, и она так не вязалась с его представлениями о нормальной человеческой жизни, что он и правда в какой-то момент пожалел, что ему не прочистили мозги, когда он возник в этом мире. Впрочем, на самом деле странник, конечно, не хотел этого, иначе как бы он, к примеру, опознал оранжевую майку Ирины на сестре Миранде? Пайк серьезно опасался, что Ирина уже могла пройти один или два цикла возрождения, а следовательно, настолько далека от прошлой жизни, что наверняка не узнает странника, когда-то вырвавшего ее из лап дракона.

Путники свернули влево, и прямо перед ними оказалась невообразимо высокая стена, от мостовой и метров на пятнадцать выше вся заполненная окнами, частью разбитыми. Выше она была сплошной и монотонно коричневой.

– Кольцо Олигофренов, – сказала Берта. Пайку почудилось в ее голосе непонятное напряжение, он повернулся к ней и заметил, как на ее лице появились маленькие красноватые пятнышки.

Она беспокойно озиралась вокруг, рассматривая невесть откуда взявшихся людей, суетившихся на улице. Среди них наблюдалось не меньше половины инвалидов, лишенных кто одно, а кто и двух или даже трех конечностей. Откуда-то из-за угла донеслась бодрая и зазывная музыка, и весь народ поголовно пришел в движение, бросившись на звук. Берта вырвала у спутника свою руку и присоединилась к толпе, разом превратившейся в визжащий клубок тел, облепивший странный движущийся агрегат, выехавший на улицу со стороны центра «города». Из него хаотично, в разные стороны примерно один раз в секунду выскакивали маленькие разноцветные пакетики, на которые и велась охота. Стоило кому-нибудь овладеть добычей, он спешил отойти от машины и торопливо вскрывал упаковку, бережно вытаскивал из нее что-то маленькое, незаметное и кидал себе в рот. Почти все после этого покидали улицу, вероятно, поднимаясь в свои жилища, но некоторые продолжали стоять на улице, не делая, впрочем, попыток завладеть еще одной упаковкой. Потрясенный, Пайк наблюдал, как в зависимости от ее цвета одни начинали пританцовывать на месте, кружиться с бессмысленной улыбкой на лице, ошалело бродить кругами, натыкаясь на стены или совершать другие, не менее нелепые действия.

– Держи, дорогой! – крикнула ему на ухо Берта, суя ему в ладонь круглую желтую таблетку. – Мои любимые витамины, тебе тоже понравятся, вот увидишь! В другой раз не зевай, когда Филиал проезжает.

Тем временем живой копошащийся сгусток удалялся все дальше по Кольцу Олигофренов, и вскоре он исчез из поля зрения странника. Все то время, пока Пайк с отвисшей челюстью наблюдал за этой дикой сценой, девушка дергала его за руку и тянула по направлению к одному из подъездов в гигантском доме, судя по всему, окольцевавшем весь город.

– Ну скорей же попробуй витаминку, – твердила она и наконец не выдержала, сунула ему в рот сладкий шарик, и Пайк от неожиданности поперхнулся и проглотил его.

– Какого черта! – закричал он и вырвал свою собственную, правую руку из горячей ладони Берты. Она прекратила смеяться, но все равно не отстала и в ответ на это повисла у него на шее.

– Если ты хочешь прямо здесь, то я согласна, – жарко прошептала она.

– Чего я хочу? – задумался странник. – Ты чудо, Берта. Я уже несколько часов мечтаю об этом, правда.

На всем, окружавшем его, постепенно и быстро возник вначале слабый, затем яркий, насыщенный налет притягательности. Симпатичная женщина, льнувшая к нему, обрела неотразимую силу, и восторг от того, что она зовет его за собой, дрожью пронзил его тело. В мускулах вызрела неодолимая сила, заставившая его до хруста сжать хрюкнувшую от истомы Берту и поднять ее на руки. Он внес ее в первую же дверь, открыв ее ударом ноги, и успел удивиться, что та не рассыпалась в пыль от его нечеловеческой мощи.

Пайк смутно помнил свои дальнейшие поступки. Но когда спустя несколько часов он пришел в себя, то оказалось, что он находится в довольно уютной квартире на третьем этаже Кольца, при этом вальяжно развалившись на единственном диване. Рядом, на потертом коврике спиной к нему сидели две женщины – одна из них явно Берта – и неотрывно смотрели на противоположную стену, где располагался экран такой же конструкции, что и виденный странником в заброшенном доме.

Берта услышала, как Пайк пошевелился, и сказала, не оборачиваясь:

– Я совсем не подумала, что ты ни разу не пробовал витамины. А ты, оказывается, крепкий, после целой таблетки еще долго держался.

– Да уж, – со смешком произнесла сидевшая с ней рядом девица и встала на колени, повернувшись голым телом к Пайку. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать, как и всем в этом мире, и ее обыкновенное бледное лицо отличалось только узковатыми, восточного вида глазами. Она равнодушно, но внимательно взглянула на путника и поинтересовалась:

– А ты и в самом деле теперь Блох? Я прожила с ним целый месяц и хорошо запомнила его физиономию.

– Я сказала Кларе, что прежний Блох украл мешок витаминов, и его отдали на переделку, – вступила Берта, – а она мне не верит. Если это не так, поправь меня, пожалуйста.

– Все возможно, – пробормотал путешественник. – Меня выписали и сунули эту корку, а что случилось с твоим прежним другом, я точно не знаю.

– Ладно, – добродушно промолвила Клара, – живи. Но если он появится, тебе не поздоровится, у него есть лицензия на реконструкцию.

– Как у Мастера? – осторожно спросил Пайк.

Хозяйка квартиры нахмурилась и развернулась к экрану, показывавшему одну из улиц города, по которой в этот момент проезжал тарантас, плевавшийся пакетиками. Девушки жадно уставились на сцену, виденную Пайком утром. Но камера недолго находилась на месте, изображение резко переместилось на другую улицу, в настоящее время почти безлюдную, и они разочарованно отвернулись от стены.

– Ты к себе собираешься? – спросила Клара.

– Что-то неохота, – вяло молвила Берта. – Можно, я пока у тебя поживу? На смену мне только завтра, так что Блоха можешь себе оставить.

– А не ревнуешь?

– Глупости.

В этот момент картинка в «телевизоре» вновь изменилась, на этот раз зафиксировав знакомый страннику парк с аттракционами. В это время дня он был набит народом, нещадно эксплуатировавшим механизмы, безостановочно крутившиеся к вящему восторгу публики. Под ними то и дело разгорались небольшие сражения за место на какой-нибудь карусели, страждущие висли на цепях, вскакивали на проносящиеся мимо вагонетки, падали под колеса и срывались со столбов, нанося себе жуткие увечья. Но что любопытно, Пайк не увидел никаких кровавых потеков и расплющенных тел – судя по всему, причинить себе вред можно было, лишь оторвав конечность или голову. Камера наехала на особо жестокую схватку у потертой лошадки, качавшейся с гигантской амплитудой на огромной, метра три высотой, пружине, по которой вверх карабкалось несколько человек, и среди них несколько женщин. Они поминутно рисковали лишиться кистей рук и ступней, поскольку пружина сгибалась и наклонялась, направляемая наездником совершенно хаотично.