Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович - Страница 30

– Между прочим, это я нашел тебе новые детали.

Пока странник возился с возрождением женщины, он успел выбрать себе новые ноги, так как предложенные ему Пайком его не устраивали. В этот момент послышался шум открывшейся двери, и недовольный голос Блоха прокричал какое-то медицинское ругательство. Что-то вроде «шприц тебе в ноздрю» или нечто подобное.

– Быстро на полки, – прошептал Пайк, хватая девушку за руку.

Они взобрались на стеллажи по обе стороны от ворот, на высоту в полтора-два человеческих роста, и притаились на них – Пайк с Бертой по одну сторону, Клаус по другую.

– Если мы его не обезвредим, он нас сдаст охране, – горячо зашептал лысый, судорожно взмахивая хилыми ручонками. – У него документы, с ними можно смело выбираться из психушки, так что действуй, Спиро.

Створки ворот разъехались, и в поле зрения показался раздосадованный Блох, по-прежнему бормотавший страшные проклятия. Не дожидаясь, пока он пройдет мимо, Пайк прыгнул ему на спину и сбил на металлический пол, заламывая ему руку и прижимая коленом позвоночник. Тут же подскочил Клаус и, воспользовавшись замешательством противника, неожиданно ловко, одним мастерским крутящим движением оторвал тому голову. Блох был настолько обескуражен молниеносной атакой, которую совсем не ожидал, что не догадался завопить во все горло, пока еще мог это сделать. А потом уже лысый крепко стиснул ему челюсти. Блох свирепо замычал и завращал глазами, чем вызвал искреннее веселье у Берты и Клауса.

Пока Пайк, оторопев от такого радикального метода борьбы с санитаром, приходил в себя, они оттащили неподвижное тело и беспомощную голову к контейнеру и закопали все в глубине, предварительно присвоив белый халат и колпак.

– А он не будет там орать? – поинтересовался путник, отбирая одежду у Клауса.

– Мы ему собственную пятку в пасть затолкали, – рассмеялась Берта.

– Ты чего, Спиро? – обиделся лысый. – У тебя уже есть майка, а у меня нет, да и девка тоже голая.

– Вот пусть она и наденет, – сказал Пайк, предлагая халат нимало не смущенной своим видом девушке.

– Я тебе не нравлюсь? – кокетливо молвила та, но с готовностью напялила на себя белые одежды и водрузила на растрепанные черные волосы головной убор.

– Пора уходить отсюда, – буркнул Пайк, кивая на раскрытые ворота, – пока Хольц не явился, или еще кто-нибудь из персонала.

Беглецы, старясь не шуметь, вышли из ангара и сдвинули створки, чтобы хоть на время отсрочить переполох, который неизбежно возникнет, когда обнаружится пропажа санитара. Девушка запустила руку в карман халата и достала из него потертый кусок картона – удостоверение. Фонарь осветил коряво написанные на нем буквы и цифры: «Брат Блох, Кольцо Олигофренов, 49 – 13», и больше ничего, ни фотографии, ни печати. Разумеется, Пайк не смог бы сказать, на каком языке сделана надпись, но ее смысл был ему понятен. Оставалось только выяснить, сможет ли он сам нарисовать такие же значки, когда захочет выразить что-нибудь на бумаге.

– Вряд ли ты сойдешь за брата, – высказал сомнение странник, оглядывая Берту с головы до пят.

Та потерлась об него бедром и сунула листок ему в ладонь, одарив похотливой улыбкой, нимало не смутившей бывалого путешественника.

– Ничего Клаусу не дали, – обиженно засопел лысый, – ни приличного тела, ни одежды, ни даже куска бумаги…

– Рассказывай, как нам отсюда выбраться, – проигнорировав его стенания, сказал Пайк.

– Через вход, он же выход, как же еще? – удивился Клаус. – Да, извини, я совсем забыл, что тебя только вчера доставили с фабрики. Тогда все за мной.

Он решительно открыл дверь, ведущую в больницу, как будто был уверен в том, что внутри никого не встретит. И действительно, в полутемном коридоре не было ни души, но слева, по всей видимости, от выхода, доносился чей-то заразительный смех.

– Все санитары принимают витамины вместе с пациентами, – пояснил Клаус. – За исключением дежурного, разумеется – ведь надо же кому-то оформлять груз от поставщика. Понятно, что санитары, отбывая наряд, страшно при этом злятся, но нарушить запрет на витамины никто не смеет – у Мастера повсюду глаза и уши.

Он проскользнул в первую же дверь, на которой не было никакого номера, и вскоре вернулся, облаченный в комплект полосатой одежды точно такого же фасона, что и красовавшаяся на Бубле – короткая куртка плюс мятые штаны.

– Смело вперед! – возгласил он и направился по коридору, туда, где находился выход из здания клиники.

Похоже, он хорошо знал нравы этого заведения, поскольку три человека, находившиеся в холле, ничуть не удивились, когда троица беглецов возникла из-за поворота. Очевидно, они приняли изрядную дозу «витаминов» и не были в состоянии не только воспрепятствовать бегству, но и просто поинтересоваться, что происходит. Две личности мужского пола вяло флуктуировали возле регистратуры, обмениваясь бессмысленными репликами и с ошалелым видом ощупывая попадающиеся им на пути предметы. Женщина, находившаяся за стеклянной перегородкой, сидела на вращающемся стуле и быстро крутилась вокруг своей оси, время от времени взвизгивая и хохоча.

– Давай, заставь ее отключить запирающий механизм, – кивнул на медсестру Клаус.

Пайк обошел преграду и остановил вращение кресла, затем наклонился над девицей и строго посмотрел ей прямо в безумные глаза, не представляя, что с ней нужно делать. И как только он ее увидел, сразу понял, что это самая красивая девушка, какую он только встречал в своей жизни, даже несмотря на полное отсутствие какой-либо мысли на ее прекрасном лице. Пораженный, странник медленно рассмотрел каждую деталь ослепительно тупой физиономии, пытаясь понять, чем она так задела его, и остолбенел, словно парализованный. Из-под ее белого халата, в разрезе, он увидел краешек оранжевой вечной майки. Его руки сами протянулись к ее одежде, одним резким движением Пайк оторвал на ней все пуговицы – они колесиками раскатились под столом – и его глазам предстала незабвенная, завалившаяся на бок восьмерка, точно окантовавшая до боли знакомую, но так и не увиденную им грудь Ирины.

– Ах, – выдохнула регистраторша, обхватывая странника за шею, чем вызвала болезненный отклик в его не вполне заживших ранах.

– Эй, Спиро! – возмутился Клаус. – Скоро рассветет, придет утренняя смена, а ты развлекаться задумал!

Ничего не слыша, Пайк целиком обнажил девицу и с ужасом убедился в том, что все в ней, за исключением головы, раньше принадлежало его славной боевой подруге, с которой он прожил в согласии не одну неделю.

– Где ты это взяла?! – завопил Пайк, тряся сестру за плечи.

Подскочившие сзади Берта и Клаус, порядком напуганные нелепой сценой, попытались оттащить странника от несчастной, и после короткой борьбы, когда Пайк осознал свое бессилие, им это удалось.

– Ты настоящий псих, – сказал лысый и приложил руку девицы к сенсорному датчику на столе. В то же время Берта залезла в карман ее халата и присвоила себе документ, почти такой же сальный и потрепанный, как и у почившего брата Блоха. – Нужно замести следы. – Клаус раскрыл валявшийся тут же журнал на последней странице и, бегло просмотрев последние записи, нашел строчку с именем «Спиро» и кратким описанием пациента и диагноза. – Разумеется, соматоагнозия, – удовлетворенно заметил он и что вписал.

Видимо, он обучался письму по методу врожденной грамотности.

Входная дверь отъехала в сторону, и совместными усилиями Клаус и Берта вывели вяло упирающегося Пайка из клиники.

Пока Пайк был занят побегом, небо из черного стало предрассветным, но не таким, как на Земле, а с отчетливым розовым оттенком, к тому же без выраженного направления на светило. Во мраке проступили очертания высоких облупившихся строений, темные глазницы окон и узкие карнизы. Никаких излишеств вроде балконов, колонн, барельефов и тому подобного видно не было. Тротуары полностью отсутствовали, а вместо асфальта дорогу покрывала брусчатка, очень неровно уложенная и местами просто избитая.