Шарик в кубике - Никитин Олег Викторович - Страница 14

«Проклятый Нуман!» – в сердцах подумал он, идя за Индулекхой по прямой, посыпанной песком дорожке по направлению к фонтану.

«А мне он нравился, – раздался в его голове скрипучий голос, – хоть ничего и не понимал в устройстве мира».

Пораженный, Пайк повертел головой, пытаясь определить источник звука, но тот исходил одновременно отовсюду, поскольку проникал в мозг, минуя уши. «Все-таки я сошел с ума, – решил путешественник, – причем не теперь, а давно, еще в катакомбах. Это просто не лезет ни в какие ворота».

«Воистину безумен ты, если не веришь в меня», – ответил на это невидимый некто.

– Индулекха, ты ничего не слышишь? – спросил Пайк.

Она присела на мраморный барьер бассейна и стала кидать рыбкам невесть откуда возникшие крошки хлеба.

– Голос Дерева, господин? Нуман мне про него рассказывал, – рассеянно ответила танцовщица. – Это Кальпаврикша с тобой разговаривает.

Девушка показала Пайку на необыкновенное дерево в нескольких шагах от водоема. Непосредственно под ним стояла деревянная скамейка, раскрашенная в ярко-зеленый цвет. Растение, на взгляд Пайка, было довольно несуразным: из толстого, корявого ствола в разные стороны торчали узловатые ветви, удивительно густо покрытые колючими шишками. Достаточную тень сидящему на скамье обеспечивала развесистая пальма, торчавшая поблизости, поскольку Дерево Желаний было прозрачно словно сито.

«Ты он или она?» – мысленно спросил странник.

«Разумеется, оно, – ответил голос. – Я ведь все-таки растение».

– А ты его слышишь? – поинтересовался Пайк у Индулекхи.

– Я бы хотела, – вздохнула она. – Но Дерево разговаривает только с теми, с кем захочет, и очень редко. В антахпуре прошел слух, что с нашим повелителем Чакьямунхой оно перестало общаться сразу после того, как господин Нуман… в общем, сам знаешь.

«Послушай, Кальпаврикша, или как там тебя зовут, – подумал Пайк. – Есть у меня одно желание, ты, наверное, его знаешь».

«Многими желаниями раздираем человек, – отвечало ему растение, – и лишь тысячеязыкий владыка змей Шеша мог бы все их перечислить. Как бы то ни было, исполнить твое желание я не в силах, как бы ни старался».

«Как так?»

«Видишь ли, будучи гостем магараджи Чакьямунхи, Нуман ежедневно приходил ко мне и требовал отправить его домой, но я не знаю, как это сделать, поскольку мне неизвестна дорога, ведущая к его дому, ибо он рожден в другой стране. Кроме того, я обещало повелителю не исполнять ничьих желаний, кроме его собственных. Когда наконец Нуман, о тупоумный, понял, что я не лгу, то он в отместку произвел то самое действие, в результате которого ты и стал пленником. Меня же поразила болезнь. При этом он имел наглость повторить свои нелепые требования!.. По правде говоря, я не думаю, что тебе удастся меня вылечить, поэтому давай не будем обсуждать эту тему, а поговорим лучше о Картавирье, а точнее, о легенде, согласно которой человеческий детеныш, рожденный из бедра женщины…»

«Подожди! – мысленно возопил странник. – Я за тобой не успеваю».

– До чего разговорчивое дерево, – пожаловался Пайк Индулекхе. – Оказывается, после «осквернения» оно чем-то заболело и теперь не может потакать прихотям сатрапа.

– Кого-кого? – удивилась девушка.

– Я имел в виду магараджу, – поспешно поправился Пайк.

– Что значит не может? А разве раньше могло?

– Откуда я знаю? Ты здесь давно живешь, а я только второй день, да и то вчера все больше по подвалам отсиживался.

Танцовщица подняла глаза к небу, как будто пытаясь освежить память, но довольно быстро сдалась:

– Я ведь тоже во дворце недавно, всего четыре сезона. Когда весной магараджа совершал жертвоприношение в храме Бхайравы и мы давали представление, меня заметил Тхинтхакарала, первый министр магараджи, и предложил моему отцу много денег.

В этот момент Пайк обратил внимание, что как-то быстро темнеет, и взглянул на неподвижное светило, словно приклеенное к одной точке небосклона. Откуда-то ползли мрачные тучи, краски сада поблекли, листва деревьев и цветы приветственно зашелестели, предвкушая потоки влаги, готовой обрушиться на них сверху. Индулекха, не медля ни минуты, повела странника прочь от болтливого Кальпаврикши, обиженно хмыкнувшего им вслед. Пайк, сделав несколько шагов, остановился и спросил у дерева:

«Что может излечить тебя и вернуть тебе способности, лучшее из растений?».

«Ничто», – с готовностью откликнулось то.

«Скажи подробнее, пожалуйста», – взмолился путешественник.

«Если бы вдруг исполнилось одно из желаний повелителя, я бы могло подумать, что с моим здоровьем все в порядке, и тогда мои способности, возможно, вернулись бы ко мне, любопытнейший из смертных. Но поскольку я не могу исполнить ни одного желания, то это невозможно».

Страж у ворот, позабыв про пленника, хмурился и раздвигал над головой прочный зонт, вряд ли способный полностью уберечь его от мощных струй дождя.

– Что такое антахпур? – спросил Пайк. – И вообще, Индулекха, после знакомства с тобой и Кальпаврикшей вопросов у меня стало намного больше, чем было до этого. И я не знаю никого, кто мог бы ответить мне на них лучше тебя.

Девушка улыбнулась и кивнула на забранные решетками окна второго, очень высокого этажа.

– Я там живу вместе с другими танцовщицами, совсем рядом с женами магараджи. Он озабочен тем, что у него все еще нет наследника, и не прекращает жертвовать коней, – зачем-то прибавила Индулекха. – Конечно, он уже не может посещать жен так часто, как раньше, а достойного родственника, которому можно было бы доверить это дело, у него нет.

– Спасибо за информацию, – молвил Пайк задумчиво. – Что ж, будет время, заходи… Глядишь, и поможешь мне избежать казни. Правда, есть у меня предчувствие, что мне не следует откладывать спасение до последнего момента.

– Мой господин Пайк, – обратилась к пленнику девушка, останавливаясь у двери, ведущей во внутренние помещения дворца, – мне приказано явиться в антахпур сразу после начала дождя, и я не успею тебя проводить. – Она лукаво улыбнулась и прибавила, что любой слуга покажет господину Нуману его комнату.

В стране Магадхе, у подножия гор Шрипарвата, стоял прекраснейший, единственный в мире город Викрамапур, и правил в нем добродетельный раджа Чакьямунха, потомок славных царей древности, сведущий в шрути и щедрый к брахманам. Дворец его, будто выстроенный самим Вишвакарманом, украшенный лучшими мастерами в давние времена, словно обитель Шамбху возвышался на берегу бескрайнего океана, и мудрый или паломник всегда находил в нем приют и щедрую трапезу, ибо:

Милостью богов в стране всегда были обильные урожаи, никакие болезни и природные бедствия не донимали ее счастливых жителей, и все от мала до велика славили своего мудрого государя, вознося горячие молитвы Брахме и прочим богам. И одно только омрачало славное царствование достойного Чакьямунхи – несмотря на почитание Камы и многочисленные жертвы, не давали ему боги наследника, как ни просил он об этом свое Дерево Желаний Кальпаврикшу, божественными иглами устремившееся в поднебесье.

Совсем немного детей рождалось в Магадхе, и многие мудрые давно сошлись во мнениях о причине этого. Малой, хоть и плодородной земле не прокормить слишком многих, а потому Брахма, творец всего сущего, заботливо оградил своих подданных от многодетности, и даже Кальпаврикше было не под силу совладать с его запретом. Но никто не сомневался, что когда-нибудь достойный Чакьямунха обретет сына, озаренного мудростью отца, и легко познает он грамматику Панини, дабы с честью принять на себя многотрудные обязанности правителя Магадхи. Еще никогда за многие века правления династии не случалось такого, чтобы одна из жен магараджи не родила бы сына, но с течением лет все чаще совершал царь ашвамедху, дабы умилостивить Нараяну, плывущего в лотосе по волнам безбрежного океана, ибо: