Падение сквозь ветер - Никитин Олег Викторович - Страница 28

Магистр рассмеялся и уже без особенного ужаса взглянул на тысячи слов и цифр, с которыми ему предстояло ознакомиться за каких-нибудь полтора часа. Вдруг юноша коротко выругался и опять опустил руку в саквояж, на этот раз достав из него десятка полтора матерчатых, с вкраплениями каучука пакетиков с яркими наклейками. Валлент взглянул на один из них и прочитал, что это «Чайная завязь» – едва ли не самая дорогая разновидность напитка.

– Позаимствовал на императорской кухне, – пояснил Бессет. – Знали бы вы, как сложно что-нибудь из них вытрясти! Пришлось размахивать бумагой с печатью секретаря. На пакетиках наклеены оригинальные торговые знаки поставщиков, я как мог тщательно подрисовал к ним дополнительные детали, чтобы вас не уличили во лжи.

Магистр рассмотрел «свой» знак и не заметил в нем рукотворных элементов – Бессет неплохо потрудился, добавив к орнаменту жирную букву «В» и несколько мелких лепестков. Оставалось надеяться, что такую мелочь не станут изучать под увеличительным стеклом. Он рассовал пакетики с «продукцией» по карманам, отпустил Бессета и погрузился в основания чайной промышленности. Время от времени он посматривал на часы, выложенные им на окно: солнце уже выглянуло из-за края Ордена и освещало их.

Когда до назначенного времени оставалось около четверти часа, он, кряхтя и потягиваясь, поднялся с кресла, вооруженный знаниями и готовый к предстоящему разговору. Впрочем, Валлент надеялся, что ему не придется копаться в тонкостях торговли с Азианой и он быстро получит или отказ, или разрешение на снаряжение каравана. Главным для него было взглянуть на Даяндана и, при определенной удаче, установить силу его магических способностей. На остальное – обретение фолианта Крисса Кармельского и тем более разоблачение вице-консула в его собственном логове – он не слишком рассчитывал.

Когда он подъезжал к зданию Консульства, ненавязчиво подгоняя Скути, там уже стоял четырехколесный экипаж Зиммельна с символом имперской Канцелярии на дверце – гусиным пером в квадратной чернильнице, что подчеркивало официальный характер визита. Сам советник, сухопарый черноволосый мужчина средних лет, упруго выбрался из кареты и уже протягивал руку спутнице. На ней было надето изумрудно-зеленое шелковое платье до щиколоток, отстроченное серебряной нитью, а в ее черных волосах ярко зеленел пышный бант.

Валлент спешился рядом и протянул повод конюшему, типично азианской внешности парню, сохранявшему на плоском лице непроницаемое выражение.

Зиммельн мимоходом, почти механически кивнул магистру, хотя они и не были представлены друг другу, и стал подниматься по пологим ступеням Консульства. Едва ему стоило освободить площадку перед каретой, как из последней выкатился пухлый, низкорослый секретарь Фланнербон с папкой, зажатой подмышкой. Он с мельком взглянул на Валлента и заторопился вслед за патроном, и магистру показалось, что надетые на писца белые штаны и такого же цвета рубаха сейчас расползутся по швам. Неизвестно, знали ли они о том, что Валлент в действительности был самозванцем, но в любом случае он не собирался выходить из своей роли ни при каких обстоятельствах.

Возле треугольного флага буро-малинового цвета, свисавшего у дверей, расположился еще один воин, на бедре которого болталась длинная кривая сабля. В целом же азианцы, похоже, не старались как-либо афишировать семилетний юбилей своей независимости.

Уже входя в здание, магистр услышал за спиной стук колес и обернулся: подъехала карета Терренса, по всей вероятности, также прихватившего с собой супругу, но Валлент не стал пялиться на их выход и вошел под своды Консульства. К его облегчению, внутри оказалось вполне сносно, свежий ветер колыхнул полы его джеллабы и проник в поры майки.

– Торговый союз Хайкума, Валлент, – сказал он, обращаясь к безмолвной фигуре стража, преградившего ему путь. Тот медленно кивнул и сделал шаг в сторону. Сзади уже напирал новый посетитель, и магистр поспешно прошел вперед, но оглянулся и на фоне светлого дверного проема увидел в профиль коренастую, но высокую фигуру незнакомца. Его изгибавшаяся подобно крючку бородка заметно выпирала вперед.

– Луззит из Горна, – грубо буркнул гость, чуть не отталкивая плечом встречавшего его азианца, но тот не пошевелился и даже сделал движение рукой, как будто хотел ухватить торговца за плащ.

– Вам следует оставить свое оружие здесь, – сказал он с сильным акцентом.

– О чем ты говоришь, малый? Где ты увидел оружие?

Привратник все-таки протянул руку и слегка отогнул полу одежды у посетителя: на поясе у того, с левой стороны, болтался довольно длинный, в две ладони кинжал с широким лезвием, скромно спрятанный в ножны.

– Ах, это! – кротко молвил купец, неожиданно легко отстегивая свой тесак и протягивая его стражнику. – Я и подумать не мог, что мой инструмент для чистки лимонов можно счесть оружием.

Охранник промолчал, и Луззит присоединился к Валленту. Магистр же с любопытством разглядывал натурального торговца из южной провинции, донельзя загорелого и остролицего, борода которого глубиной цвета лишь ненамного превосходила кожу на его впалых щеках.

– Что, у тебя тоже отняли?.. – спросил он и сочувственно усмехнулся, когда заметил высокие тупоносые сапоги следователя. Сам он носил легкие сандалии, выглядевшие тем не менее вполне респектабельно. Не дожидаясь ответа, купец скользнул в следующую дверь, и Валлент последовал за ним. Ему было интересно, каким изменениям подверглась планировка дома с тех пор, как он, будучи еще молодым сотрудником Отдела, бывал здесь по службе. В те времена этот дом принадлежал одному из местных богачей, но впоследствии несколько раз менял хозяев, пока не был сдан в аренду Азиане. Однако ничего кардинально нового Валлент не заметил – так же точно где-то в вышине терялся потолок здания и полукруг узких резных колонн окружал холл, раскрываясь справа и образуя проход в несколько удлиненный зал, ярко освещенный тремя высокими окнами. Длинные световые пятна тянулись слева направо, почти достигая противоположной стены, частично затянутой ярким бессюжетным гобеленом.

– А у них тут неплохо, – пробормотал стоящий рядом купец. – Давно добивался аудиенции?

– Две недели, – сказал магистр. – Меня зовут Валлент. Значит, промышляешь лимонами? Лично мне хватает ровно одной штуки на целый год.

– Не только ими, – усмехнулся Луззит, – другие цитрусы я тоже выращиваю, а про лимон ввернул для красного словца.

В этот момент Терренс с женой возникли со стороны входа, и собеседникам пришлось посторониться, пропуская их. Проходя мимо магистра, супруга экономиста обдала его душистой воздушной волной, причудливой смесью медово-цветочных запахов. Ее наряд поразил Валлента своей едва ли не нарочитой легкомысленностью. Вокруг ее гладких колен вилась пышная розовая юбчонка из полупрозрачной ткани в мелкую ромашку, а из легкой белой блузки, застегнутой на перламутровые пуговки, торчали чистые голые руки, почти не тронутые загаром, и часть округлых плеч. Длинные белые же чулки и пористые туфли добавляли ей ребячества. Она была заметно моложе своего мужа и во время краткого прохода мимо восхищенно замерших «купцов» успела одарить их влажным взглядом глубоких темно-зеленых глаз, удачно оттененных косметикой. Самого Терренса магистр почти не заметил, но в его сознании – профессионально точно – успел отпечататься облик плотного, относительно пожилого мужчины, обрядившегося также излишне броско, в аляповатый синий кафтан, из-под которого выглядывала бледно-голубая рубаха-блуза с воланами по рукавам. На его кривоватых ногах туго сидели бархатные узкие брюки и короткие сапоги с загнутыми носами, а на короткой шее болтался на кожаном шнурке амулет.

– Какова птичка, а? – почти в полный голос присвистнул Луззит и толкнул Валлента локтем в бок.

– Симпатичная, – поддакнул тот значительно тише.

К счастью, Терренс, кажется, не расслышал фривольного восклицания горнского торговца, или же сделал вид, что оно его не касается. В просторном, вытянутом в длину холле уже собралось несколько гостей. Все они, прежде чем разбрестись кто куда, подходили к Консулу, стоявшему в расслабленной позе под монументальным портретом Ферреля. Картина висела между первым и вторым окнами. Бывший мятежный наместник, ныне покойный символ независимости Азианы, восседал на спине могучего белого коня, имевшего выражение морды не менее гордое, чем у седока. За спиной Ферреля раскинулись неровные азианские ландшафты, кое-где обесцвеченные снеговыми шапками гор. При буквальном восприятии картины могло бы создаться впечатление, что Феррель вскарабкался на своем коне на какую-нибудь живописную кручу и оттуда позировал художнику. Впрочем, когда войска наместника шли навстречу имперским, чтобы насмерть схлестнуться с ними на Гайерденском перевале, такая героическая картинка могла бы иметь место в действительности.