Фирменная пудреница - Бестужева-Лада Светлана Игоревна - Страница 12

Я вызвала милицию, назвавшись почему-то своей девичьей фамилией. А потом… отправилась обратно к месту аварии, движимая все тем же любопытством. Хотя мне было прекрасно известно, что именно это качество меня когда-нибудь погубит.

Возле иномарки уже собралась небольшая толпа зевак и как раз подъехала «Скорая». Из машины достали водителя, как ни странно, живого. Ничего похожего на давешних мордоворотов, хотя тоже солидной комплекции. Не «джинсовый» и не его спутник… Зря мы с Аськой психанули и разбежались, могли спокойно продолжать беседу.

В этот самый момент меня крепко взяли сзади за локоть. Нервы не выдержали, и я двинула свободным локтем назад, намереваясь вырубить очередного бандита прямым попаданием в солнечное сплетение. Кажется, удалось: раздался сдавленный стон, и меня отпустили. Прежде чем удариться в очередные бега, я бросила взгляд на свою жертву и остолбенела. Рядом корчился… мой собственный муж!

— Что ты тут делаешь? — только и смогла спросить я.

Вопрос супердурацкий, ибо как раз в этом районе и находится место его работы. Улепетывая с Тверской, я совершенно машинально выбрала знакомый маршрут.

— Нет, а что тут делаешь ты? — обрел дыхание муж. — И что это за манера — не глядя, бить локтем. Так что ты тут делаешь?

— Смотрю на аварию, — честно ответила я.

— А как ты сюда попала?

Говорить правду было нельзя, а врать уже не было сил. Спасительный вариант нашелся где-то посередине.

— Я хотела посоветоваться с Володей и пошла пешком, чтобы еще раз все как следует обдумать.

— Мало тебе вчерашнего? Одна шляешься по пустым переулкам. А к Володе мы пойдем вместе, дело серьезное.

— Сейчас пойдем?

— Можно и сейчас, я в принципе свободен. Заодно послушаю, что на самом деле произошло и происходит. Володе ты врать не станешь.

Положение складывалось аховое. Конечно, Володе я врать не стану, но что со мной сделает муж, когда узнает всю правду, в том числе и о сегодняшнем дне? Я прибегла к спасительному средству всех женщин мира: достала из сумочки пудреницу, намереваясь привести себя в порядок. И обнаружила, что моя новая любимая игрушка сломана. Крышка — отдельно, пудра — отдельно, зеркальце вообще где-то в недрах сумки. Наверное, разбила, когда сумка упала. Только этого не хватало!

Но зеркало оказалось целым. Поэтому несчастья не произошло: муж обнаружил, что у него с собой нет ни единого документа, и посему просто проводил меня до входа в бюро пропусков знаменитого здания на Петровке.

Глава 8

В ИГРУ ВСТУПАЮТ ПРОФЕССИОНАЛЫ

Володя Пронин принял меня приветливо, но без восторга. Очевидно, догадывался, что привели меня к нему в служебный кабинет не только дружеские чувства и желание пообщаться. Но проявил выдержку и не спросил с порога: «Чего надо?» Только слегка удивился.

— Ты что такая встрепанная? Догоняешь кого-нибудь или убегаешь?

— И то и другое, а в общем, черт его знает. Внизу ждет муж, так что я коротенько. Мне позарез нужна твоя помощь.

— Как друга? Или как сотрудника милиции?

— Это уж тебе решать. Официально подавать заявление я не могу — подведу других. А пока что жизнь у меня получается, прямо скажем, желтая.

— Даже так? Ну, присаживайся и давай выкладывай все по порядку.

И я выложила. Все, включая даже самые незначительные подробности, в особенности напирая на невероятную осведомленность моих супостатов. Володя слушал внимательно, лишь изредка задавая уточняющие вопросы, да по ходу дела затребовал по телефону «справочку о происшествии на Тверской часа два назад». Когда мой рассказ подошел к концу, Володя откинулся назад в кресле, закурил и начал раскачиваться, балансируя на задних ножках. Довольно-таки ненадежных, кстати. Внешность не всегда бывает обманчивой: ножки жалобно пискнули, и мой приятель благополучно оказался на полу.

— Так я и знала! — невольно вырвалось у меня.

— Я тоже знал, — как ни в чем не бывало откликнулся Володя. — Это, видишь ли, означает, что процесс размышления завершен. В этом случае происходит самопроизвольное катапультирование, как ты могла видеть. Если бы потребовалось думать дальше, ничего бы и не произошло.

— И часто ты так… катапультируешься?

— К сожалению, не очень. Иногда часами качаюсь, а толку — чуть. Но это все ерунда, давай о деле. Покажи-ка мне твою замечательную пудреницу.

— Она разбилась, — напомнила я.

— Уже понял. Но все-таки покажи.

Я извлекла из сумки остатки прежней роскоши. Володя повертел пудреницу в руках, внимательно осмотрел, чуть ли не обнюхал и, к полному моему изумлению, достал из письменного стола небольшую тонкую отвертку. Мгновение — и основание пудреницы было разделено на две части.

— Так я и думал. Приспособление довольно примитивное, но срабатывает безукоризненно. Тебе подменили твою игрушку. А в дубликат всадили микрофончик, очень чувствительный, между прочим. Они слышали все твои разговоры, когда пудреница находилась при тебе.

— Значит, знают, что я пошла в милицию?

— Я же сказал: «слышали». Когда ты грохнула сумку, в пудренице, помимо всего прочего, отошел один из контактов микрофона. Так что ты с таким же успехом могла бы говорить, скажем, в утюг… Но до того все работало исправно. Использовали тебя втемную, и не было необходимости суетиться и пускать за тобой «хвост».

— Но они же поймут, что она сломалась.

— Если оставить все, как есть, конечно, поймут. Но я починю. А ты имей в виду, что каждое твое слово, сказанное рядом с микрофоном, уйдет куда надо. Сейчас набросаю планчик, забросим им дезинформацию в лучшем виде. Только прежде пойду приведу твоего мужа. Не дело ему несколько часов на улице околачиваться.

— У него документов нет, — вякнула я.

— Не твоя печаль! В крайнем случае арестую.

Очень остроумно! Юмор типично милицейский.

Вернулся Володя довольно быстро вместе с моим благоверным, и вид у обоих был достаточно миролюбивый. По-видимому, чувство опасности на какое-то время их сплотило. Точнее, заставило моего мужа забыть свои глупые ревнивые подозрения. В чем он, как честный человек, тут же Володе и признался.

— Знаешь, это ты здорово придумал, что меня позвал. Извини, грешным делом думал, что вы с Ленкой…

— Забудь, старик, — не без юмора ответил ему мой приятель. — Ты думаешь, моя супружница прыгает от восторга, когда я с Леной по телефону болтаю, а тем более — лично общаюсь? Тоже шипит будь здоров. Женщины — они такие, ревнуют даже к забору, если на нем тряпка болтается.

На какое-то время мы с мужем онемели. Первой очнулась я и призвала мужчин к порядку:

— Теперь, надеюсь, будем дружить домами. Но, извини, я пришла к тебе немного по другому делу. Ты обещал набросать какой-то планчик…

— Раз обещал, значит, набросаю, — покладисто согласился Володя. — Во-первых, приставлю к тебе, Ленка, одного из моих сотрудников. Он только вышел после ранения, пусть разомнется на легкой работе. Заодно посмотрит обстановку на месте.

— Телохранитель мне вроде ни по рангу, ни по зарплате не положен, — хмыкнула я.

— А он по легенде будет твоим двоюродным братом. Из провинции. Ночевать, естественно, ему придется у вас…

Мой муж непроизвольно скривился. Ночующих родственников он не переносит физически. Равно как и знакомых, впрочем. Его гримаса от Володи не ускользнула.

— Ничего, старик, придется потерпеть. Это ненадолго. Зато Ленка будет под надежным присмотром.

— Я бы мог сам…

— Не получится. Ты — дилетант, а мой Виталий — профессионал. Он заметит что-нибудь интересное там, где ты в лучшем случае заподозришь очередного соперника.

Удивительно, но этот довольно-таки толстый намек супруг пропустил мимо ушей, что ему в принципе совершенно не свойственно.

— Кроме того, нам всем надо договориться и разработать простенький код для общения через пудреницу. Например, если мы договариваемся встретиться в шесть часов в сквере возле Большого театра, это означает, что свидание состоится в семь часов возле памятника Пушкину. Если обнаружится «хвост» — тоже не исключено! — ты, Ленка, должна сказать… ну… что у тебя в туфлю попал камешек и его надо вытряхнуть. И так далее. Пусть себе слушают на здоровье. А в-третьих, нужно будет что-то придумать, чтобы выманить их на прямой контакт. Это уже — по ходу событий.