Жмурки с маньяком - Нестеров Михаил Петрович - Страница 63

– Они сделали это под давлением? Их шантажировали? Кто – назовите этого человека или группу лиц.

– Андрей Белуха через Алберта Ли. Препарат, который в течение нескольких месяцев принимали Березин и те люди, которых я перечислил, дает привыкание. Они не смогли избавиться от тяги к препарату, который, в частности, является эффективным средством для лечения импотенции и повышения половой активности, поднимает жизненный тонус. Мне кажется, что Березин был в курсе, что журналиста хотят убить.

– Повторяю, вы не должны делать выводов. Кто убил журналиста Павла Мельника и за что?

– Люди Белухи. Я точно не знаю, но это мог быть Карл Хейфец. Журналист вышел на Алберта Ли и смог каким-то образом проникнуть на звероферму, где ведутся работы по извлечению энергии от убитых животных.

– Вы очень много знаете. Вы занимаете довольно ведущее место в преступном синдикате. Вы один из руководителей? – продолжал давление Авдеев.

– Нет. Конечно, нет. Я занимаю самое последнее место.

– Тогда откуда такая информированность? Повторяю вопрос: вы один из руководителей?

– Нет. Они специально вводят меня в курс всех дел, чтобы я был зависим от них. Это своего рода давление. Этот метод разработал Андрей Белуха. Он постоянно держал меня в страхе. Он говорил, что мы повязаны одной веревкой, и если что… Но он не пользовался уважением у них… У нас. Его на днях убили. Об этом мне сказал Губенко.

– Мы знаем. – И попробовал угадать. – Его убил Карл Хейфец.

Павлюк кивнул головой.

– Да. Он занял место Белухи.

– Кто был первым клиентом Ли? Отвечайте правдиво, мы знаем все.

– Валерий Амелькин. Он был знаком с Белухой еще по работе в Москве. Именно Белуха предложил создание своеобразной «крыши», которая сама будет зависеть от своих подопечных.

Хлопков чуть сбавил обороты, дав вздохнуть Павлюку.

– Как я уже говорил, директор ФСБ держит это дело под личным контролем. Дело чрезвычайно серьезное и держится в секрете. Полетят головы некоторых работников нашего аппарата. Также вы должны понять, что судебное разбирательство будет проходить при закрытых дверях. Никакой огласки и никаких журналистов. Если вы сумеете доказать, что занимали в преступном синдикате не ведущую роль и окажете следствию максимальную помощь, то к вам могут быть применены меры…

Павлюк вытянул шею и, затаив дыхание, ловил каждый звук.

– Я не так выразился, – поправился Хлопков. – Мы сможем подвести вас под Программу защиты государственных свидетелей. Понимаете, о чем я говорю? На днях был принят закон о защите свидетелей. Вы не слышали?

– Нет.

– Очень жаль. Две трети Государственной Думы проголосовали «за». Директор ФСБ разрешил нам на месте определиться и доложить ему. Итак, максимум помощи, и вы, выступив на закрытом слушании, получаете документы на другое имя. Вас благоустроят в каком-нибудь тихом местечке, может быть, вы сможете работать по прежней специальности.

«Господи, вот это лапша!» Малыш прятал улыбку, восторженными глазами глядя на Хлопкова.

– Вы по образованию медик? – спросил он.

– Да, – ответил Павлюк. – Мы учились вместе с Губенко на одном факультете.

– Вы согласны на наши условия? – Хлопков выглядел сурово: «Поверит он в этот бред или нет?»

– Да, инспектор. Что я должен сделать?

– Во-первых, успокоиться. Во-вторых, передать… как вы назвали начальника смены?

– Геннадий Малахов.

– Вы передадите Малахову компонент, и пусть он включает процесс. Завтра утром вы отпустите Губенко обычную глюкозу. А пропитанную глюкозу оставите на складе. Что делать с ней дальше, я скажу вам завтра. Сколько вы платите Малахову?

– Мелочь. Он вообще не в курсе дел. Я говорю ему, что компонент – а он, в общем-то, дорогой – левый, и плачу ему половину от его настоящей стоимости. Он доволен и не задает вопросов. Но я в такие дни, конечно же, лично контролирую весь процесс.

– Хорошо. Откройте «дипломат» и достаньте сверток.

Павлюк выполнил приказ.

– Скажите в камеру еще раз – кто, когда и что в этой емкости.

Павлюк снова удовлетворил просьбу детектива.

Тот задал следующий вопрос:

– Что вы можете сказать о глюкозе, пропитанной излучением: она действует как наркотик? Дает привыкание?

– Да. После приема наступает довольно тяжелая абстиненция. Вот уже несколько месяцев он продается в Москве и Петербурге именно как наркотик. Хотя на организм он влияет иначе. Появляется потребность в действии, усиливаются те эмоции, которые преобладали непосредственно перед его приемом. Иногда появляется тяга реализовать какие-то несбывшиеся планы и так далее. Идет массированная атака на психику, открыт, так сказать, вход в беспредельные психические просторы.

– Вы сказали о поставках глюкозы в Петербург и Москву. Только ли глюкоза поставляется в эти города? Может быть, существуют другие лекарственные препараты, пропитанные излучением, о которых вы умолчали?

– Нет, только глюкоза. Ли остановился на ней потому, что это самый безобидный препарат, который можно вводить внутривенно.

– А, к примеру, витамин В-6?

– Его можно вводить только вместе с глюкозой, если отдельно, то человек может получить анафилактический шок. Эритромицин, например, при долгом применении вызовет дизбактериоз – понос, рвота.

– Кто продает глюкозу – сам Губенко?

– Нет. Ее покупают оптом. Кто конкретно, я не знаю, у этого человека какая-то грузинская фамилия.

– Я могу назвать ее, – сказал Малыш. – Тимур Двали.

– Наверное, вам лучше знать. Я хочу сообщить, что последние дни Алберт Ли постоянно находится на ферме. Вчера, например, он ночевал там. Он много работает и, по словам Губенко, готовит модификацию своего аппарата. В случае успеха, а он близок к нему, Ли сможет производить зарядку через любую упаковку, даже через стекло.

– Отлично, Никита Васильевич. Эта информация нам пригодится. Не будем терять времени. Сейчас вы проводите меня на фабрику, в ваш кабинет, и вы изложите все это в письменной форме. Без этого нельзя, – пояснил Хлопков, видя некоторую растерянность на лице Павлюка. – Я соединюсь с директором ФСБ и сообщу ему, что вы уже начали работать на нас. После этого звонка вы становитесь очень ценным свидетелем. Сви-де-те-лем. Инспектор, заканчивайте съемку. Потом мы составим стенограмму нашего разговора, и гражданин Павлюк подпишет ее.

Хлопков вышел из машины и первым направился к офису.

Павлюк догнал его.

– Извините, инспектор. У вас есть какой-нибудь другой документ, кроме удостоверения? Понимаете, мне нужно будет выписать вам пропуск.

– Это ни к чему, – бросил Хлопков. Он вошел в вестибюль и раскрыл перед охранником кожаные корочки. Тот внимательно вгляделся в удостоверение и кивнул головой:

– Проходите.

Хлопков надеялся на значительные результаты, но то, что случилось час назад, превзошло все ожидания.

– Он раскололся! – в какой-то эйфории дышал жаром Малыш. – Мы вылепили его, Алекс!

– Спокойно, Валя, – Хлопков гнал с лица самодовольную улыбку. – Все только начинается. Сейчас мы будем думать, исходя из сложившейся ситуации, что сможем предпринять дальше. Добытый нами материал сам по себе является очень ценным. Его запросто можно посылать в Москву. Но… Здесь такие «но», что их легко направить в любую сторону. Как бы нам самим не попасть под удар. Нам могут инкриминировать вмешательство в частную жизнь, несанкционированный сбор улик и так далее. Хотя по закону мы имеем на это право, у нас есть клиент, официально пользующийся нашими услугами. Но мы работали под агентов ФСБ: это наша главная проблема. Я думаю, что официально дело Мельника завершить нельзя. Нам и дальше предстоит идти нелегальным, то бишь противозаконным путем. А тут все средства хороши. Правда, это чрезвычайно опасно. У меня шевелится одна мысль в голове, и я думаю, что тебе, Валя, придется завтра с утра съездить в Москву. Впрочем, дело добровольное. Ты можешь отказаться.

Никита Павлюк без сна ворочался в кровати. Ему было неудобно в уютной постели, не грело бок горячее тело спящей жены. Он несколько раз включал ночник, шелестел страницами иллюстрированного еженедельника, один раз выходил на кухню выпить воды. Жена сквозь сон сказала: