Жмурки с маньяком - Нестеров Михаил Петрович - Страница 49

– Сейчас прочтем, – прогудел Хлопков. – Похоже на интервью.

«Ян Гудман – биолог, выпускник Корнельского университета, 39 лет, высокий шатен с неестественно прямой спиной и длинными нервными руками. Я знаю Яна восемь лет, и мы на короткой ноге. Я спрашиваю Яна, что он знает об исследованиях терминальных состояний. Далее я ставлю кавычки, так как воспроизвожу наш разговор, записанный на магнитофон, дословно.

« – Это здоровенная проблема, старик. Чтобы тебе было понятней, рисую образ… С тех пор я не встречался с Ли, но и не слышал, что он стал выдающимся экстрасенсом. Но несомненно, что-то в нем есть».

Этими словами закончилась наша беседа. Мы попрощались. Уже выходя за дверь, я обернулся. Ян стоял у своего рабочего стола, заваленного бумагами. Его неподвижные глаза как-то по-особому грустно смотрели на меня.

Павел Мельник, 27 апреля 1995 года».

Александр Хлопков аккуратно сложил прочитанные листы и положил их на стол. Все молчали. Козина взяла на себя роль прислуги и удалилась на кухню. Через пять минут она внесла в комнату поднос с пятью дымящимися чашками с кофе.

Детектив задал Мельнику вопрос:

– В личных беседах с вами Павел никогда не касался темы терминальных состояний?

– Нет. Я слышу об этом разговоре с Яном впервые. Мы – близнецы, и это больше, чем целое. Потеряв брата, я утратил намного больше, чем осталось сейчас во мне. У нас не было тайн друг от друга, и это само собой разумеющееся.

– Значит, между вами недомолвок не было, – задумчиво проговорил детектив. – Но факт остается фактом. Вот перед нами бумаги, которые свидетельствуют о том, что у Павла была причина скрывать от вас беседу с Яном Гудманом. Вернее, тему этого разговора. Не здесь ли начало разгадки гибели вашего брата? – по-книжному закончил Хлопков.

– Кто знает? – ответил Мельник. – А вообще у нас было очень мало времени. Я приехал поздно ночью, мы проговорили буквально с полчаса. Утром Павел попрощался со мной и… Это была последняя наша встреча.

– Илья, расскажите о Гудмане, что это был за человек? – попросил Хлопков.

– Хорошо. С моей стороны будет нескромно, но я все же скажу, что это Павел «открыл» Яна. Несколько лет назад Павел опубликовал статью о молодом, никому не известном ученом, приехавшем в Россию из Америки. Гудман в ту пору уже писал научный трактат. Я до сих пор помню название его труда, мы с братом не раз перебрасывались шутками, когда разговор касался чего-то узко-специального, тогда на ум приходило название работы Яна. Оно звучит так: «К вопросу о радикальном изменении конечностей копытных в течение третичного периода». Сам факт, что о тебе говорят, пишут в прессе, печатают в довольно солидном издании, уже о чем-то говорит. Павел посоветовал Яну популяризировать несколько «темных» вопросов, касающихся его работы, и Гудман с успехом проделал это. Брат «протолкнул» несколько статей в газету, которые были больше похожи на фельетоны. Ян обладал удивительным чувством юмора.

А.Хлопков потянулся и захрустел пальцами.

– Оставим пока труды Гудмана в покое и вернемся к разговору между ним и Павлом.

Малыш взял со стола листы бумаги.

– Почему вы решили, что вот этот материал – интервью? – спросил он. – Тема любопытная, это понятно, меня бы так и подмывало тиснуть сей материал в газету. Лично мне кажется, что между Гудманом и Мельником произошел интересный разговор, который Павел записал на пленку. Это его работа – встречаться с интересными людьми, задавать вопросы и записывать ответы. Но не может же человек злоупотреблять своей профессией, правда? Возьмем Павла. Если бы он публиковал все, что казалось ему мало-мальски интересным, то он был бы единственным корреспондентом в газете. Да у каждого журналиста горы неопубликованного материала!

Хлопков прищурился.

– А тот факт, что этот материал был спрятан, тебе ни о чем не говорит? Я не беру в расчет саму тему разговора Гудмана – Мельника, которая чертовски опасна. И в первую очередь потому, что она имеет продолжение. А сама беседа написана в стиле интервью, Павел подготовил ее к печати. И самое последнее. Павел взял у Гудмана интервью – через день биолога не стало. Еще один день – и погиб сам журналист.

Малыш промолчал. Пожалуй, шеф был прав.

Не сговариваясь, все, кроме хозяина, подошли к книжным полкам.

В пятитомнике Хемингуэя Валентин нашел основные записи, которые оставил после себя журналист. Там же обнаружились две страницы атласа автодорог под номерами 211 – 212 и как бы сопроводительная записка.

«Пост в закусочной «СТОП!». Ведется круглосуточное наблюдение за дорогой на ферму В.Губенко. В третьем (от ворот) ангаре держат собак и кошек. Во втором сама лаборатория и цех, где ведутся работы по извлечению излучения смерти от убитых животных. Там же производится «зарядка», в частности, аспирина. Фирма ФКБ. Найти связь между этой компанией и «производством» Алберта Ли».

Там же были найдены имена пациентов экстрасенса («…я пришел к выводу, что все они попали под влияние Ли, теперь он – дирижер солидного оркестра…»), краткая запись бесед с сестрой Николая Агафонова Ларисой Майстровской и родственниками Никиты Баландина; в произвольной форме был описан результат лабораторного анализа аспирина, который проводил Роберт Штробель, и фрагмент его беседы с Мельником.

Несколько строк были посвящены городским свалкам, природоохранительной прокуратуре, отходам производства, запрещению утилизации отходов через арбитраж.

У детективов голова пошла кругом. Они почти до утра изучали документы, и картина для них прояснялась с каждым новым прочитанным листом.

Светлана Турчина вслух прочла какую-то заметку из газеты как приложение к остальным записям:

«Высокое качество пучка излучения, который не поглощается атмосферой и проникает сквозь любые преграды, представляет возможность разместить излучатель Брауна на космической платформе».

И еще что-то о наращивании темпа по созданию «магического» оружия.

И, наконец, последний лист.

«Жаль, что мне приходится работать в одиночку и я никого не смогу привлечь себе в союзники. Печальное подтверждение тому – Ян Гудман. Я боюсь за Ирину. Боюсь за Ларису Майстровскую. «Да поможет вам бог», – сказала она мне. Несмотря ни на что, я доведу это дело до конца. Сейчас у меня такое чувство, что я веду репортаж с места боевых действий. И это так. Это война.

Павел Мельник».

Первым нарушил молчание Александр Хлопков.

– Черт возьми! – громко сказал он. – Мы не отработали и четверти ваших денег, Илья. Вы хотели, чтобы мы нашли убийц вашего брата, но… он как бы сам нашел их. Это Ли и компания. А если конкретно…

– Если конкретно, – перебил Малыш, – это Карл Хейфец. Павел очень живо обрисовал его образ. Не знаю, может, я ошибаюсь, но мне так кажется. Мы должны отработать деньги Ильи. Или вернуть их. Если первое, то я самолично пообщаюсь с Карлом. Я верну ему те две пули, которыми он застрелил Павла. Как ты на это смотришь, Илья?

Светлана шикнула на Валентина и ткнула себя в глаз. Малыш прикрыл рот ладонью.

– Извини, Илья, я хотел сказать, что ты думаешь по этому поводу.

Мельник сидел с низко склоненной головой. Он молчал больше минуты. Все с сочувствием смотрели на него. На глазах Светланы проступили слезы. Хлопков держал в руке заметку про излучатель Брауна, которая была вырезана из газеты не очень аккуратно – ножницы или нож отсекли больше половины второй колонки. Детектив перевернул заметку и долго смотрел на обратную сторону…

Наконец Мельник сказал, обращаясь к директору сыскного агентства:

– У меня тоже есть к вам предложение, Саша. Позавчера вы сказали, что ваша работа зависит от благосостояния ваших клиентов. Я еще располагаю некоторыми деньгами, могу продать машину Павла, кое-что из мебели… Как вы смотрите на то, чтобы завершить дело моего брата? Он был один, а нас сейчас много.

Хлопков молчал. Спохватившись, он передал статью об излучателе Елене Козиной.