Жмурки с маньяком - Нестеров Михаил Петрович - Страница 12

Лариса отошла к столу, за которым они беседовали, и прикурила очередную сигарету.

Мельник повернулся к ней.

– Лариса… Мне неудобно, но… мне необходима хотя бы одна из этих таблеток. – Он хотел пойти дальше и самоотверженно сказать, что собирался произвести подлог, но только поморщился от подобного героизма.

Женщина принесла ножницы и молча отрезала от упаковки одну таблетку.

– Спасибо вам большое, – поблагодарил ее журналист. – И еще один вопрос. Вы точно помните, что Николай не обращался к врачу накануне гибели?

– Знаете, вы поставили вопрос очень конкретно, – ответила хозяйка. – Действительно, в больнице брат не был, а вот с врачом общался.

Журналист замер. Сейчас он услышит имя частнопрактикующего врача Алберта Ли. Но прозвучало совсем другое имя.

– Это Женя Корнеев, наш сосед. Он работает в Центральной городской больнице.

Центральная городская больница. Именно в это учреждение обращался перед своей нелепой смертью Игорь Брянцев, вернее, в поликлинику при больнице, Павел помнил это точно.

– Тогда еще один вопрос: аспирин Николаю дал Корнеев, или Николай купил его в аптеке?

Женщина задумалась.

– На этот вопрос я затрудняюсь ответить. Иногда Женя давал нам кое-какие лекарства. Снотворное, например, что-то противогриппозное – я уже не помню.

– Ну что ж, еще раз спасибо.

– Это вам спасибо, Павел. Я ценю ваш поступок. Да поможет вам бог.

От Майстровской Мельник направился в Индустриальный район. Елены Брянцевой дома не оказалось. Детский голос из-за двери сказал, что мама придет в шесть тридцать вечера.

Оставалось три часа, и Павел поехал в лабораторию городского экологического Центра к Роберту Штробелю, с которым его связывала давняя дружба.

Штробель – сорок семь лет, выше среднего роста, с заметным брюшком, седой бородой и грустными глазами.

Он, как всегда, предстал в безукоризненно белом халате. Сейчас эколог, извиняясь за свой белоснежный вид, скажет, что только что сменил халат, а старый, прожженный каким-то реактивом, весь в дырах, и его просто невозможно надеть. «Покажи, где он?» – спросит Павел, а Роберт улыбнется и ответит: «Это не безопасно».

– Ты по делам или выпьем коньяку? – неординарно осведомился Штробель.

– По делам. У меня очень деликатная проблема, Роберт, – журналист уселся в кресло хозяина. Он любил сидеть в этом кресле – старом, слегка скрипучем, с протертой добела кожей. – На днях я отравился, скрутило живот так, что… Короче – у меня есть подозрения, что я отравился аспирином. Сделаешь анализ?

Глаза Штробеля из очень грустных сделались просто грустными.

– Ты захватил с собой кал? Или?

– Или, Роберт. – Мельник остался серьезен. Он вынул из кармана аспирин. – Для начала вытряси все вот из этой таблетки. И если мои подозрения подтвердятся, то я вытрясу все из их изготовителей.

– Это срочно? – спросил эксперт.

– А ты как думаешь?

Роберт пожал плечами.

– Хорошо. Сделаю. А это что?

– Это для сравнения. – Павел положил на стол три таблетки. – Вот, подобием этой таблетки я отравился. А другие вроде бы чистые… Когда мне прийти?

– Завтра, после обеда.

– Сегодня, – Мельник поднял указательный палец. – Сегодня после ужина в ресторане «Нептун».

– Заезжай за мной в половине восьмого.

Павел знал, что из Штробеля ничего не вытянешь, пока не предоставишь ему обещанного. В этом Роберт был педантом. Он невозмутимо смотрел вдаль, сохраняя полное молчание. Молчал и Павел, рискуя навлечь на себя гнев работников ГАИ: «Вольво», нарушая ограничения в скорости, неслась в престижный и очень дорогой ресторан «Нептун».

Пока Штробель занимался экспертизой, Мельник беседовал с Еленой Брянцевой. Она так же, как и Майстровская, сразу узнала журналиста.

– Здравствуйте, Елена Геннадьевна. Извините, что беспокою вас.

Мельник осторожно повел разговор о том, что ее мужа, возможно, отравили.

Вдова слушала журналиста и все больше хмурилась. Наконец она сказала:

– Я уже стала забывать об этой ужасной истории. Вернее, не забывать, а гнать от себя воспоминания. Могу я вас попросить, чтобы вы оставили эту затею и не тревожили бы ни меня, ни мальчика, ни моего покойного мужа? Мне кажется, я имею на это право.

Мельник молча согласился с ней.

Итак, он не получит от нее таблетки, если таковые сохранились. Насчет последнего он не питал особых иллюзий. Но он знал, в какую больницу обращался Игорь Брянцев в день своего недомогания. Он сдержанно попрощался с Еленой Брянцевой и поехал в Центр экологии. Оттуда – в ресторан «Нептун».

Столик, за которым расположились приятели, находился в центре зала, но ближе к эстраде. Штробель начал с сухого вина; его жесты были оживленными, глаза – печальными. Павел не торопил его вопросами.

Четверо музыкантов негромко играли джазовую пьесу Джорджа Гершвина «Рапсодия в голубых тонах». Эта музыка казалась естественной и необходимой приправой к напиткам, фруктам, овощам и рыбным блюдам. Официанты появлялись только тогда, когда они действительно были нужны. На каждом столике – светильник, который можно было настроить от бледно-розового до нежно-голубого света.

Когда официант принес жареную форель, эколог повернул реостат светильника. Столик погрузился в зловеще-фиолетовый полумрак, и эксперт, устремив взгляд на принесенное яство, живо напомнил журналисту эпизод из какого-то фильма о вампирах.

Еще двадцать минут прошли в обоюдном молчании: теперь Мельник дал эксперту насладиться рыбой.

Наконец Штробель заговорил.

– Отличный вечер, Паша. Я во второй раз здесь. Но как тебе удалось заказать столик за такое короткое время?

– Я проныра, – сообщил журналист. – И вдобавок пользуюсь незаслуженной популярностью. Ты провел экспертизу?

– Интересный случай, – ответил Штробель, догадавшись наконец расстегнуть на пиджаке пуговицу. Он дышал тяжело и сыто.

Мельник изменил настроение за столом, включив свет зеленых оттенков. На эксперта он не смотрел, в голове испорченным диском крутились слова: «Я не ошибся… Я не ошибся…»

– Тебя интересуют подробности или мне коротко сообщить результат? – поинтересовался эксперт.

Павел потребовал подробностей. Роберт согласно кивнул.

– Таблетка, близость которой ты приравнял к отравленной, весит чуточку больше, чем остальные. Я пользуюсь старыми, но проверенными годами пьезоэлектрическими весами. Ты не суеверен?

Мельник неопределенно качнул головой.

– В какой-то мере. А что?

– Хочешь знать точную цифру – на сколько больше весит зараженная таблетка?

– Это существенно?

– Если ты суеверен, то да, существенно. – Эколог сделал паузу. – Она тяжелее на шестьсот шестьдесят шесть тысячных миллиграмма.

Журналист натянуто улыбнулся.

– Ну, это из области мистики. К тому же, насколько я знаю, даже в такой точной работе, как фармацевтика, существуют свои допуски по весу и колеблются они в пределах сотых, а никак не в тысячных долях миллиграмма. Я прав?

– Почти, – печально улыбнулся эксперт. – Может быть, тебе неинтересно, но разовая доза, к примеру, скополамина из списка А для взрослого человека составляет пять десятитысячных грамма. Так что допуски по весу весьма существенны.

– К черту скополамин, вернемся к аспирину.

– Как скажешь, – пожал плечами Штробель. – Из «легких» таблеток только одна показала результат с тремя шестерками. Разница с другой – 0,0064 грамма.

Мельник улыбнулся и погрозил собеседнику пальцем.

– Тебе, Роберт, не удалось навести на меня ужас «числом зверя». Так что, говоря языком политиков, переходи на реалистичные рельсы. Какое вещество ты обнаружил в таблетке?

– Никакого, – ответил Штробель, не спуская глаз с журналиста.

– Ты сказал «никакого»?! Из чего же слагаются эти лишние миллиграммы? Они что, сотканы из воздуха?

– Воздух, друг мой, тоже является веществом и веществом довольно-таки сложным и непостоянным, – просветил Мельника эксперт. – Где ты взял эту таблетку?