Война нервов - Нестеров Михаил Петрович - Страница 54

Когда Вальдес прощался с ним, капитану позвонили. На связи был Джеб. Он коротко доложил:

– Мы на вокзальной площади.

– Слава богу, – с облегчением выдохнул Абрамов. – Джип на стоянке. Ключи у дневального. До встречи. – Он положил трубку.

– Кто звонил? – Томми снова проявил любопытство.

– Бедная Камилла, – рассмеялся капитан. – Как же ей нелегко с тобой.

В эту минуту он мог сказать Вальдесу: «Мы нашли человека, которого вы на протяжении трех лет считали убийцей Дианы. Но дело далеко не закрыто – потому что вы ошибались».

Абрамов представил следующую картину: джип с агентами и Юсуповым с минуты на минуту тронется из аэро– порта в сторону Порт-Авентуры, а отсюда навстречу поедет «Мерседес» с Томми Вальдесом за рулем. В середине пути две машины встретятся, и кто знает, не пересекутся ли в тот миг два взгляда?

– Передай Камилле, что мы близки к развязке. Может быть, счет уже пошел на часы.

– Здорово, – без воодушевления отозвался Томми.

Глава 23

Нарисованный остров

Габриель Морето вспомнил седоватого генерала Эмилио Корралеса, карьерного дипломата (он работал послом Испании в Марокко), он же шеф испанской спецслужбы СЕСИД, находящейся в ведении министерства обороны. 45-летний Корралес изъявил желание вступить в «Опус Деи» семь лет назад. Письменное прошение рассматривалось и местным викарием, имеющим юрисдикцию в «Опус Деи», и викариями в Нью-Йорке, поскольку Корралес боялся огласки. По этой причине его принимали в члены ордена в вашингтонской резиденции «Опус Деи», расположенной в семнадцатиэтажном здании на Манхэттене.

Именно к нему обратился за помощью Габриель ровно три года назад. Как раз в то время слетел со своего поста прежний руководитель СЕСИДа. Он получил три года тюремного заключения за организацию незаконного телефонного прослушивания штаб-квартиры баскской левонационалистической партии, которое было случайно обнаружено сотрудником местной телефонной станции.

Корралес не хотел пойти по стопам предшественника, который выплатил солидный денежный штраф и лишился права занимать государственные должности в течение восьми лет. Габриель психанул на «одноклубника»:

– Мне один черт, какой штраф ты выплатишь, – заявил он. – Разговор обо мне, а не о тебе. Мне нужно знать, где находился полковник Юсупов со среды, 2 апреля, в день, когда умер епископ Рейтер, до субботы, 12 апреля, в день, когда на орбиту впервые вывели космический корабль с русским человеком на борту. Если ты загнешь все пальцы на руках, получится десять дней. Десять. Узнай, где находился Юсупов эти десять долбаных дней.

Оказалось, Юсупов с 6 по 14 апреля находился в рабочей командировке на «спорных территориях». Лично посетил четыре острова – Перехиль, Пенон, Чафаринас и Шестнадцатый, более известный как Безымянный. Базой ему служил эсминец «Нумансия». 6 апреля, пришедшееся на вторник, полковник Юсупов отбыл с эсминца на Безымянный на судне «Беглый огонь», что было отмечено в вахтенном журнале.

– Что он делал на острове? – спросил Габриель.

Генерал ответил:

– Налаживал работу гарнизона. В апреле там было жарко. К нашим кораблям – «Инфанте Елене», «Наварре» и «Касадоре» – прибыли в подкрепление эсминцы «Болеары» и «Нумансия». Высажены войсковые части на «неспорных» островах у марокканского побережья. Им были приданы боевые вертолеты «Суперпума» и другая техника.

– Почему Юсупов пользовался не военным катером, а рыбацким?

– Как будто ты не знаешь, – усмехнулся генерал. – Юсупов находился на пике волны, периодически накатывавшей на спорные территории, имел влияние на деятельность незаконной эмиграции. Я знал об этом. Но однажды закрыл глаза по просьбе прелата. И дальше закрывал.

– Почему?

– Дурацкий вопрос. В звании генерала я был в подчинении полковника Юсупова, ординатора для военнослужащих.

И вот спустя три года Габриель задал Корралесу вопрос:

– Какова численность гарнизона на Безымянном?

– Не заглядывая в бумаги, скажу: десять тысяч. За тридцать восемь месяцев обстановка усложнилась. Наш премьер напомнил недавно марокканским властям, что в Испании живут и работают более двухсот тысяч марокканцев. Сотни тысяч транзитом проезжают по нашей территории из стран Европы на родину и обратно. Наши инвестиции занимают второе место среди иностранных капиталовложений в Марокко. Причем мы первые по объему оказываемой Марокко экономической помощи. Конечно, премьер не угрожал…

– Мне все равно, – перебил Габриель генерала. Тот по его распоряжению отслеживал все более или менее существенные конфликты на всех четырех островах, которые в апреле 2003 года посетил полковник Юсупов. Габриель сделал выбор в пользу Безымянного. Там, по его мнению, находились слитки. Но все тридцать восемь месяцев, как правильно высчитал шеф СЕСИДа, не мог вычислить их местонахождение. Они могли быть закопаны на самом острове, в одном или двух кабельтовых от берега, на юг или восток, север или запад…

«Когда мне исполнится восемьдесят, я все еще буду искать его». Эти слова Габриель адресовал когда-то прелату ордена. Теперь ситуация изменилась коренным образом: русские агенты на верном пути. И до завершения этой долгой и трудной работы остались считаные дни.

– Продолжай отслеживать любые сообщения, касающиеся этих четырех островов. Ключевое слово «инцидент». И однокоренные, не знаю, как правильно. Я обрадуюсь такому сообщению: «На острове Безымянный произошел инцидент». Откликнусь и на другие, схожие по содержанию.

Он был уверен: инцидента не миновать. Остров в руках испанских военных. Остров небольшой, и гарнизон увидит группу людей или работу группы людей на суше или на море. И работы эти кратковременными никак не назовешь. Две тонны золота – они и в Африке две тонны золота.

Прощаясь с генералом, Габриель погрозил ему пальцем:

– Не вздумай спровоцировать заваруху на островах, лишь бы я оставил тебя в покое.

Юсупов сдержал слово, данное самому себе в Сомали. Он променял золото на свободу. То был не час, о котором он грезил, а целая жизнь. Ему выпал шанс навести в ней окончательный порядок.

Он в компании российских разведчиков. Взгляды, манеры Школьника и Абрамова говорят ему: ты дома, расслабься, – а он слышит интонации прелата Мельядо и Габриеля Морето: «Случилось то, что случилось, или то, что должно было случиться?»

Юсупов снова не получил желаемого. Он попросил ледяного вина, но получил комнатной температуры; спросить просто холодного напитка означало получить стакан горячего чая.

После долгого перелета из Найроби в Барселону и на удивление коротких паспортной и таможенной процедур (Эль-Прат только-только начал отходить от забастовки диспетчеров) Юсупов отказался от отдыха в гостинице. Школьник и Абрамов принимали гостя в одном из кабинетов с современной мебелью, который появился в результате перепланировки гостиницы: четыре из восьми смежных комнат, предназначенных для ведения деловых переговоров и заключения сделок, были перепланированы под офисы сыскного агентства.

Юсупов попросил чистый лист бумаги и набросал на нем простенькую карту.

– Юг Испании, север Марокко и Гибралтарский пролив, разделяющий эти страны, – объяснил он. – «Беглый огонь» был приписан к порту Кадис, тогда основная деятельность экипажа распространялась на побережье от городка Тарифа до Серо-де-ла-Орка. Именно в Тариф мы перевезли на армейском грузовике золото. Перегрузили на «Беглый огонь» 5 апреля поздно вечером. Отрезок времени до утра следующего дня оказался для меня самым беспокойным. Я оставлял золото на попечение русских моряков.

– Почему вы сделали выбор в пользу русского экипажа? – спросил Школьник.

– Хотя моя мать и была испанкой, но я всегда считал себя русским, – ответил Юсупов. – И никогда – наивным. Русские моряки, которых я отправил на тот свет, казались мне надежными людьми, отдавали честь, сторонились, когда я проходил мимо. Однако и в рот мне не заглядывали. Но все это пустяки по сравнению с одной-единственной причиной: чтобы вывезти и спрятать золото, мне была нужна команда. А сколотить новую у меня не хватало времени. Я не мог представить, что русские сделали из одного вида преступления прикрытие для другого. Они называли меня министром, разруливающим незаконные эмиграционные потоки. – Юсупов хмыкнул. – «Министр» и не подозревал, что беженцы для экипажа – это прикрытие для наркотрафика. Что и стало началом конца.