Война нервов - Нестеров Михаил Петрович - Страница 46

Джеб несколько секунд смотрел на пленника, потом поздоровался на арабском, не совсем точно построив фразу («Привет. Говори по-английски. Хорошо?»):

– Ахлян. Акалем бель англизи. Квайс?

– Хорошо, – караульный тотчас перешел на английский.

– Отлично. Ты понял меня. Как тебя зовут?

– Али.

– Ты поможешь мне, Али, а я оставлю тебе жизнь. Какую книгу ты читал?

– «Портрет Дориана Грея».

– Оскара Уайльда? – удивился Блинков.

– Да.

– Тимур, отпусти его. – Джеб кивнул в сторону плаца. – Чья машина стоит у ворот гаража?

– Начальника тюрьмы.

– Его зовут Фейсал?

– Да.

– Он всегда приезжает на ней?

– Чаще всего.

– Часто задерживается допоздна?

– Часто. – Кивок. – Да, часто.

– Какие машины стоят в гараже?

– Пожарная, автобус и два армейских «Лендровера».

– В какой камере содержится заключенный по имени Петр Юсупов? Он русский.

– Не знаю, – после непродолжительной паузы ответил Али. – Я здесь не больше двух месяцев.

– Где сейчас начальник тюрьмы?

– Может быть, у себя в кабинете или в камере для допросов.

– Где это? Расскажи подробней.

Джеб слушал часового и с каждым его словом убеждался, что ему с «языком» повезло. Али говорил по-английски, однако Джебу казалось, тот говорит по-русски. В связи с этим вспомнил некоторые статистические данные по Сомали: процент грамотных среди мужчин не составлял и половины.

Часовые вооружены автоматами Калашникова. Двери, ведущие в служебные помещения, снабжены ревунами. Комната слежения с четырьмя мониторами. Они показывают панораму тюремных блоков. Видеокамеры похожи на фотоаппараты-мыльницы. Силовой щиток находится в западном блоке на первом ярусе. Его окружают стены и решетки. Низкая дверца закрыта на висячий замок с длинной дужкой. Медсанчасть расположена там же, в западном блоке. Где и камеры для допросов. Но только в нижнем ярусе. В верхний ярус посторонним вход воспрещен – там кабинеты начальника тюрьмы и двух его помощников. Пустынный «Лендровер» Фейсала всегда стоит напротив гаража. Он всегда на виду, вызывает зависть и злобу у заключенных, до него не достают их плевки.

– Шукран, Али, – поблагодарил караульного Джеб. В конце рассказа Али он поменял мнение о грамотности сомалийца. Он легко строил английские фразы, тем не менее разговаривал как индеец. – Тимур, свяжи ему руки. Он пойдет с нами.

Спецназовцы вышли к краю плаца через башню, обезоружив еще одного часового. Перебежали к западной части тюрьмы, прижимаясь к стене. Не мешкая, Кок постучал в дверь. Тимур поставил перед ней Али и шагнул в сторону. Через пару секунд в смотровом окне показалась голова часового.

– Открой, Джамал, – попросил Али, – мне срочно нужно в санчасть.

– Да, вид у тебя неважный. Понос?

Джамал нагнулся над замком и открыл его. Распахнув дверь, получил прикладом в голову. Али получил менее болезненный удар.

Части здания назывались блоками. Каждый блок походил на все здание целиком: периметр в три света и решетки, но уже дверные. Каждый ярус разделен провисшей металлической сеткой, походившей на громадный гамак; она принимала каждого, кто бросался вниз в надежде расквитаться с жизнью. На закопченном потолке и металлических сетках висели, прикрепленные обычной проволокой, лампы дневного освещения.

По периметру каждого яруса проходили перила. Лестницы и пролеты из металлической решетки. Фактически просматривался каждый уголок блока. Однако сделать точный выстрел было невозможно из-за рикошетов.

Джеб стал во главе группы и отмерил первые шаги по захарканному полу нижнего яруса. Он уверенно ориентировался, имея возможность обновить, а заодно проверить данные Моники.

Фейсал может находиться в камере для допросов. «Любимое место?» – спрашивал себя Джеб. Там же начальник тюрьмы отвечал на вопросы Моники. Она сидела за смычкой стол-стул, похожей на парту, а Фейсал отчего-то робел, как школьник. Он что, больной? Тюрьма заразила его измами?

Стоп. Караульное помещение. Привычная уже дверь с решеткой в верхней ее трети. Разведчики прошли мимо, низко согнувшись.

Ночь. И так незначительная охрана плохо несет службу. А кто несет ее в этой стране хорошо? «Оазис» забит военными преступниками, точнее, военнослужащими, совершившими преступления. Режимы меняются так часто, что заключенных выпускать бесполезно. И они стали бесполезным грузом. Как говорят американцы, отработанным материалом.

Санчасть. Сразу за ней поворот, площадка и лестница в полуподвальное помещение. Еще один часовой. Кок и Тимур его сняли «наверняка», парой. Кок всадил ему нож в печень, Тимур – в селезенку. Джеб сморщился от хруста в обоих подреберьях караульного. Остановился напротив двери, за которой раздавались крики…

Реакция Фейсала на победы экстремистов была неоднозначна. Одна его часть надеялась на то, что им удастся покончить с безвластием и установить законность в стране. Другая его часть боялась законов шариата и установления исламского государства по образцу правления талибов в Афганистане. И все же он был готов сложить оружие, чтобы через миг поднять его и направить в противоположную сторону, став под другое знамя.

Сейчас он выколачивал признания из майора, работавшего при штабе переходного правительства. По словам Фейсала, этот черномазый ублюдок заявил прессе: «Мы хотим, чтобы весь мир знал, что тут происходит. Америка помогает Эфиопии захватить нашу страну. Америка поддерживает смещение федерального правительства. Эфиопия направила в приграничные города Сомали своих солдат».

У майора были сломаны пальцы на руках и ногах, ребра, губы превратились в кровавые ошметки. Истязания на допросах сломили его дух. С его слов в протокол были внесены фамилии его ближайших родственников и знакомых, которые якобы состояли в тайной организации и были тесно связаны с лидером «Союза исламских судов» Ахмедом. По этим адресам уже происходили аресты.

Собственно, Фейсал срывал злобу на чернокожем майоре. Он видел себя подле Ахмеда. Но вдруг оппозиция потерпит поражение? С другой стороны, играть при поддержке Штатов было выгодно.

У Фейсала был крупный зад, и он усугублял эту особенность своей фигуры ватными подушечками в штанах. Отчего походил на гомосексуалиста. Это несмотря на то, что к последним питал лютую ненависть. Лысый и небритый, в яркой африканской одежде, говорящей о его расовой принадлежности больше, нежели цвет его кожи, он стоял лицом к майору, привязанному к стальным кольцам на стене. Услышав скрип двери, он, не оборачиваясь, лишь вопросительно кивнув, спросил:

– Что нужно?

Он был уверен: в камеру для допросов вошел начальник караула. Смотрел на жертву и не видел своего помощника, стоявшего напротив лучшего из лучших заплечных дел мастеров, чье лицо внезапно посерело.

Очередной кивок: «Что?»

Наконец, Фейсал обернулся…

Джеб ожидал чего угодно, только не бешеной атаки начальника тюрьмы. Тот не стал копаться с кобурой, понимая, что только потеряет время. Он походил на собаку, получившую команду «фас». Фейсал сорвался с места, инстинктивно выбирая пах как зону поражения противника. Причем плечом. Руками же намеревался захватить колени и сбить с ног рывком на себя.

Он обладал такой сноровкой, что Джеб не успел остановить его простым ударом ногой в голову. В следующий миг Фейсал захватил его ноги, припадая на одно колено.

Джеб тут же опустил руку, схватил начальника тюрьмы за нос и резко дернул на себя. Фейсал даже не вскрикнул – спецназовец, отпуская его, коротко подпрыгнул и обрушил на его спину «удар топором».

Николай Кокарев только сейчас перешагнул порог камеры и, взяв на прицел помощника Фейсала, предупредил:

– Дернешься – выбью мозги.

Джеб перехватил эстафету, спросив:

– В какой камере содержится Юсупов?

– Я не…

– Кок, отрежь ему уши.

Николай отпустил карабин и взялся за рукоятку ножа.

– Юсупов? Это такой русский-испанский? – затараторил чернокожий на приличном английском. – Знаю его. У него камера «люкс». По сравнению с остальными. Находится в верхней части башни.