Убить генерала - Нестеров Михаил Петрович - Страница 47

– Там сейчас здорово, – едва ли не по слогам соблазнял он свою хозяйку, в которую был влюблен по уши. – Затопим печку, выпьем шампанского. Замерзнем и снова отогреемся. Знаешь, как здорово, – плавно перешел он на «ты», – приходишь в выстуженный дом, зажигаешь дрова в печке и буквально видишь тепло – воздух колышется. – Цыганок показал руками: – Теплый поднимется, холодный опускается. Дрова потрескивают, а ты ходишь в теплой одежде, делаешь что-то по дому. И... как это... не хочется разомлеть. Да, надолго остаться с непослушными пальцами, с клубами пара изо рта и с едва зара... зарождающимся теплом.

«Хватит!» – Мария больше не могла терпеть вдохновенной речи охранника и перебила его взмахом руки. Еще чуть-чуть, и она рассмеялась бы ему в лицо.

И вдруг поняла, что ей захотелось изведать то, чего она еще никогда в жизни не знала: оставаться с непослушными пальцами и с едва зарождающимся теплом. Виделось в этом какое-то начало – пусть даже смешное, а дальше видно будет.

Себя она в расчет не брала, когда размышляла: «Вряд ли у него что-то получится». Но хотелось посмотреть развитие событий. Что произойдет в замершем доме под аккомпанемент потрескивающих поленьев, неслышного голоса вылетающего изо рта пара, салюта вырвавшейся пробки из бутылки шампанского и сухого стука пластиковых стаканчиков.

Романтика? – спросила она себя. Несомненно. Много ли она ее видела? И она ответила в своем стиле:

– Да мне просто необходимо увидеть незнакомую атмосферу, где теплый воздух поднимается, а холодный опускается. Поехали!

Заснеженная трасса за стеклом сменилась на заметенную снегом извилистую дорогу. Джип еле-еле преодолевал снежные заносы, буксовал, но продвигался к цели. Мария любовалась неповторимым пейзажем: вечнозеленые и вечно молодые красавицы ели стояли запорошенные, сучили лапами от мороза, тянулись верхушками к яркому, но холодному солнцу.

Почему она раньше не замечала этой красоты? Говорят, самое дорогое начинаешь ценить в самом конце пути.

– Мы скоро приедем? – спросила она.

– Да, уже близко.

– Останови машину.

Цыганок смотрел на девушку, увязающую по колено в снегу. Она упорно продвигалась к стене леса. Вот остановилась и крикнула:

– Пойдем!

«Нет», – покачал головой телохранитель.

Мария пробралась к молодой сосенке и, взявшись за ветку, тряхнула ее. Сверху на нее обрушился снежный водопад. Она стояла вся в снегу и смеялась. Как девочка, сравнил Цыганок, прикуривая сигарету.

– Иди ко мне! – подбодрила телохранителя Мария. Вот за этот подарок, за этот снежный лес ей хотелось отблагодарить его. Обнять его за шею, притянуть к себе и первой найти его губы.

Цыганок шел по ее следам и слышал ее голос:

– Не кури в лесу! Лес этого не любит. Я только сейчас это поняла.

Мария, задрав голову, подставляла лицо под яркие лучи полуденного солнца. Глаза закрыты, веки передают на сетчатку глаз красное пятно. Вот из кровавого оно превратилось в оранжевое, потом – в ярко-желтое. Она распахнула глаза и на миг увидела нестерпимо яркий диск, зависший над верхушками сосен. Несколько раз быстро моргнула; из-за бликов лес, казалось, стоял, охваченный пожаром.

Она обернулась на Цыганка.

– У тебя ореол над головой, – Мария продолжала «ловить» солнечных зайчиков, которые проскакали и по джипу, стоящему посреди неповторимого российского пейзажа. Полированное серебро смешивалось с яркой желтизной солнца и зеленью векового леса. Этот автомобиль действительно виделся иностранцем, случайно заехавшим в эти края да так и оставшимся с изумленно распахнутыми глазами-фарами. Справедливо казалось, что это не он покорял заснеженные просторы России, а они покорили его.

«Сейчас она бросит в меня снежок, а я в ответ выстрелю в нее», – дергая веком, тяжело пошутил Цыганок.

Он повалил Марию в снег и бесконечно долго целовал ее. Она прервала его горячим шепотом:

– Я устала... Где твой долбаный дом? – тяжело дыша, спросила она. – Знаешь, чего я хочу?

– Чего?

– Дров принести. Серьезно. Охапку. Или как там... вязанку, да? Слушай, а сено там есть?

– Чего?

– Сено? Сарай-то есть?

– Есть.

– Значит, и сено должно быть. Заберемся в сено, откроем «шампунь»... – Она покачала головой. – Сядем в машину, посмотри на себя в зеркало: у тебя лицо кровью налилось. Господи, я боюсь за тебя...

Мария следовала за Цыганком. Утопая по пояс в снегу, он прокладывал путь к калитке и бормотал что-то про свою непредусмотрительность, про лопату. С трудом очистив пространство перед калиткой, он еще с десяток метров выступал в роли грейдера. Наконец поднялся по ступенькам и открыл дверь ключом.

– Вот мой дом, – сказал он, оборачиваясь.

– Дом?! – переспросила Мария. – Это прямо изба какая-то... И вот там, – она указала перчаткой, – происходит движение воздуха? Теплый куда, забыла?

– Вверх. Проходи.

– Ладно. Попробую. Электричество есть?

– Есть свечи.

– Здорово! – Мария шагнула в темное помещение. – Это сени, да? Я уже начинаю ориентироваться...

Она стояла посреди комнаты и оглядывала скромную обстановку: пара кроватей, диван, платяной шкаф, книжные полки на стенах, забитые газетами и журналами, стол у стены, замерзшие цветы на подоконнике, печка-голландка с распахнутой пастью топки...

– Ты куда? – спросила она хозяина, выходящего из комнаты.

– За дровами. Печку хочу растопить.

– А меня растопить не хочешь?

Секса в пятнадцатиградусный мороз ни у Марии, ни у Цыганка еще никогда не было. И она никогда, наверное, еще не встречала таких рук, какие были у Цыганка. Казалось, он обнимал ее всю, не давая замерзнуть ни одному участку на ее обнаженном теле. И не давал ей опуститься на брошенную на кровать дубленку. Он делал что-то невозможное, держа ее на весу: в этом доме не прозвучало ни одного фальшивого стона, которые зачастую раздавались в ее роскошной комнате в чьих-то поддельных объятиях. Их движения были пропитаны искренностью, и Мария не понимала, почему изо всех сил старается сдержать тот единственный вскрик, который подбирался к припухшим губам и кружил голову.

На обратном пути Мария сказала:

– Давай все забудем. Ничего не было. Я сама вспомню о тебе – когдамне будет хорошо, а не паршиво. Договорились?

Телохранитель ответил, подражая хозяйке:

– Ну, не знаю, стоит ли. Надо подумать... – Смутился, понимая, что сказал глупость и подпортил Марии настроение. Он лишь на короткие мгновения стал другим – подражая ей или кому-то другому, не важно, – но этой фальши хватило за глаза. До самого дома Маша не проронила ни слова.

Она поцеловала его, когда он проводил ее до двери, и сказала фразу, в которой Цыганок не мог разобраться до сей поры:

– Это мой дом.

Кто знает, может, она подразумевала целый мир. Однако дверь в который порой можно открыть.

И если принимать ее слова на веру, то ей все это время было паршиво.

Однако ответ был близко, он прозвучал совсем недавно: «Если найдешь и покажешь подлинное, то как это поймут люди из фальшивого мира?»

Цыганок приложил палец к губам и поманил за собой хозяйку. Скрываясь в тени шторы, он указал на небольшой предмет, прикрепленный к внешней стороне оконного стеклопакета. Поднес открытую ладонь к уху, потом снова приложил палец к губам: «Тихо!»

Он был опытным специалистом, запросто – а порой и автоматически, как сейчас, – мог обнаружить подслушивающие устройства; путем нехитрых операций определить яд в пище. И если бы в свое время старший лейтенант Цыганок не помочился под вековой елью в Завидово, мимо которой любил прохаживаться глава государства, до сей поры состоял бы в штате Службы безопасности.

Мария платила ему хорошие деньги, что на первых порах позволяло обращаться с ним нарочито грубовато, и вот только сейчас поняла, что платила не зря.

В его обязанности входил систематический визуальный контроль квартиры и тщательное обследование помещений после длительного отсутствия в доме хозяйки. Он автоматически исполнял и другую обязанность – в обычном перечне обязанностей профессионального охранника стоящую посередине двух вышеперечисленных: периодический поиск закладных устройств. Он обнаружил так называемую некамуфлированную радиозакладку, у которой есть только ей свойственный признак: радиоизлучение, модулирующее радиосигналы от акустических радиосигналов: фон. Однако Цыганок определил ее по внешнему виду: она имела форму цилиндра с крохотным отверстием в кожухе и небольшим отрезком провода-антенны, выходящего из кожуха. Хотя такие проводки бывают не на всех «жучках».