Спецназ не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 54

Диверсанты переключились на индивидуальные дыхательные аппараты и, сдвинув в стороны плексигласовый колпак, вышли из ПСД и поплыли к середине баржи.

Хотя это и была баржа бункерного типа, а не так называемая «площадка», но на ней перевозили эту самую черепицу. Она была уложена рядами, ряды укреплены досками. Причем очень надежно: ни один ряд не сдвинулся с места за все время немалого пути. Стропальщикам лафа, порадовался за иранских рабочих Кашинский, скрываясь между рядами черепицы. Даже потрогал ее руками.

Вслед за старшим товарищем на баржу забрался по приваренной к борту лестнице, уходящей ниже ватерлинии, Сергей Перминов. Дежурный сброс бомб они переждали, укрывшись между стеной причала и бортом баржи и удерживаясь на металлических скобах. Сверху их не было видно – их скрывали горизонтальные ребра жесткости, проходившие по всему корпусу судна и возвышающиеся над причалом на тридцать-сорок сантиметров. Оба машинально отметили время, когда корпус баржи глухо отозвался на первый взрыв глубинного снаряда: часы показывали 20.58.

…Пловцы перевели дух. Они слышали, о чем говорили на причале капитан и хозяин груза: разгрузкой займутся завтра, а до того времени баржа простоит на месте.

Тритоныч снова коснулся рукой черепицы и даже понюхал ее. Вполголоса спросил, поправив автомат:

– Недавно я смотрел кино про вампиров…

– Про кого? – удивился Сергей.

– Про вампиров. Представляешь, вампиры грабили банк! На фига им это?! И вот я думаю, на фига военным черепица. – Кашинский умел безостановочно переключаться с одной темы на другую. Указав себе за спину, сказал: – В том месте, где сейчас болтается тральщик, раньше стояла сверхмалая подводная лодка северокорейского типа. Я был на ней, хорошая жестянка. С одним только шнорхелем может идти больше тысячи миль. Нам бы такую.

Кроме тральщика и артиллерийских катеров «Моудж», в порту стояли два противопожарных катера типа «Саламандра»; ближе к берегу, за подобием излучины, приютившей ангары мастерских, виднелись кормы катеров на воздушной подушке.

Но больше всего диверсантов заинтересовало небольшое суденышко; его бы Коля Зацарный охарактеризовал как «маленькую суку». То был портовый, или рейдовый, толкач, относящийся к речным буксирам. Низкосидящий, с непомерно большой трубой, дающий при полном ходе такую волну, от которой переворачиваются легкомоторные катера. Он красиво именовался «Мазендеранским тигром» – по названию северной провинции Ирана; это в Мазендеран били сейчас волны Каспия. Именно это судно курсировало раз в сутки на Черепаший, привозя провизию для заключенных и меняя караул. Кроме как на нем на остров попасть было невозможно.

Собственно, теперь диверсанты и их носитель находились вне зоны заграждения гидрофонов. И если держаться правого борта рейдового толкача, можно покинуть порт незамеченными. Опять же «прилепляться» к нему было рискованно: капитан сразу почувствует лишние пару тонн под днищем. Обычно в таких случаях капитан «кита» в курсе происходящего: либо куплен, либо получил приказ закрыть глаза и на лишний тоннаж, и на полученный курс, отличный от ранее намеченного.

– Нашуметь бы, – вздохнул Тритоныч, – чтобы уйти отсюда. А своим ходом, на ластах, запаса воздуха хватит лишь до острова и немного еще останется.

– На фига, говоришь, вампирам деньги? – задумчиво спросил Сергей. – Я видел это кино, «От рассвета до заката-2» называется.

Тритоныч посмотрел на товарища и толкнул его локтем в бок.

– Ну, чего ты надумал, голова, говори?

– Я вспомнил, как в детстве мы бросали в огонь черепицу: она так стреляла! Нам бы пару ведер соляра да поджечь перед уходом баржу. Трескотня поднимется – забьет все гидрофоны и уши акустикам.

– Дай-ка я тебя поцелую, сынок, – делано расчувствовался Кашинский. – А ведь это я первый обратил внимание на черепицу. Ах, какая хорошая черепица, пористая, казахская. На нее начнешь лить воду, так она еще дольше будет стрелять. Думаю, «саламандрам» завтра работы хватит. Устроим им парную, мать их! Ладно, я буду тут думать дальше, а ты иди за соляром, – распорядился Тритон. – Заодно раздобудь ведро.

– Может, еще чего-нибудь раздобыть?

– Я бы не отказался от кофе. Если нетрудно.

«Мазендеранский тигр» уходил из порта на остров строго по расписанию – в семь утра. Так что времени для подготовки «фейерверка» хватало. Дождавшись темноты, Перминов, облаченный лишь в гидрокомбинезон (без дыхательного аппарата и ласт) и вооруженный ножом и бесшумным пистолетом, пробрался в корму баржи и через сцепное устройство, расположенное на носу толкача, прокрался на палубу. Когда он перелезал через сцепку, сливаясь в своем черном облачении с вечерними сумерками, над ним буквально нависла рулевая рубка толкача. Капитана в очередной раз посетило странное ощущение ранее виденного, ему показалось, что вот сейчас рубка, в ночи принявшая очертания визора «Мавритании», отвалится и в нее огромной воронкой хлынет забортная вода.

Сбросив с себя мимолетное оцепенение, Сергей спрыгнул на палубу и, присев, затаился. Он действительно походил на огромную амфибию. Ничто не отсвечивало от его облачения, даже матовый титановый клинок не выдавал себя, лишь лицо в обрамлении резинового шлема блестело капельками пота.

По его наблюдениям, на борту буксира находилась вахтенная команда – собственно вахтенный офицер и матрос. Остальные до утра сошли на берег.

Сергей продолжил движение вдоль правого борта, пока навстречу не попалась двойная дверь, ведущая в машинное отделение. Диверсант снова затаился, оглядевшись. На палубе никого, в рубке тоже – там вообще царила полная темнота. На причале горели дежурные огни, вспарывали относительную темноту рыщущие огни мощных прожекторов, изредка прохаживались часовые. Самым освещенным местом этого причала был южный его участок, где сейчас швартовалось служебно-спасательное судно.

А на самой барже бесшумно работал Тритоныч. Он снимал верхние доски с рядов черепицы и сносил в низ бункера, петляя между штабелей казахской черепицы. Там он складывал нечто, напоминающее пионерский костер. Между досок он подбрасывал черепицу. Главное, чтобы все было естественно, чтобы в порту не заподозрили умышленный поджог. Тогда судно, идущее на Черепаший, вернут назад или вообще не выпустят из порта.

А костер будет знатным, представлял Кашинский. Пленка соляра, покрывающая трюмные воды баржи, добавит огня.

Сергей, сняв с пожарного щита ведро конической формы, тихонько открыл дверь в машинное отделение и осторожно, держа нож наготове, спустился по трапу.

Носа коснулся своеобразный запах соляра, остывающих двигателей.

Недолго думая, капитан перерезал шланг подачи топлива и подставил ведро. Когда оно набралось до краев, он перегнул шланг и сунул его между коллекторами.

Работа не казалась бестолковой, хоть и импровизированная, она даст знать о себе, когда рейдовый буксир со сменой караула отойдет от причала и минует его северную кромку. Тогда его точно не вернут, в порту поднимется пожарная тревога, для маневра «саламандр» освободят место. И вообще, все лишние суда, включая, конечно же, новенькие «Моуджи», быстро выведут из опасной зоны.

Кашинский, переждав проход караула по причалу, перегнулся через сцепку и принял первое ведро с соляром. Вернулся он через минуту, залив доски.

– Еще пару ведер, – кряхтел он, – и хватит. Трюмные воды – сплошь керосин.

Однако вторая ходка окончилась не столь удачно, как первая. Выходя из машинного отделения, Перминов увидел вахтенного матроса. Дверь открыта, и закрывать ее было поздно. Он все же понадеялся, что иранский матрос просто закроет ее, но тот распахнул ее еще шире, всматриваясь вниз. То, что он увидел, лишь отпечаталось на сетчатке глаз, но не успело дойти до сознания. Диверсант действовал молниеносно. Держа нож в полусогнутой руке и лезвием от себя, он метнул его, даже не целясь. Просто глаза машинально зафиксировали место попадания, и дальше все шло как бы в автоматическом режиме. Тяжелый нож, сделав три оборота, по самую рукоять вошел под кадык матроса.