Спецназ не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 35

Он отпрянул от борта.

– Не могу! – Алан сложил ладони вместе и неотрывно смотрел на Моравеца. – Не могу, Яков! Оставь меня здесь.

Капитан швырнул Боциева на ограждение.

– Вперед, я сказал!

– Нет, нет, не могу! Оставь мне телефон. Я позвоню Козырину через десять минут. Клянусь!

«Вот трусливая сука!»

Сейчас Алан отнимал время у всей команды. Перминов принимает последнего бойца, а тут даже «довесок» к команде не спустился.

Моравец глянул на правый борт: там уже никого не было. Лишь Крекер, изготовив автомат, все еще страховал товарищей.

Капитан взвел курок пистолета и, шагнув вплотную к осетину, выстрелил у него над ухом, опалив щеку.

– Следующая пуля твоя.

– Нет!..

Яков быстро сменил тактику. Убрав пистолет, он притянул Алана к себе и как можно мягче сказал:

– Смотри, это так легко. – Командир обернулся. – Крекер, покажи ему.

– Ты не капитан корабля, – отозвался Шумилов, – уходи первым. А за Алана не беспокойся.

«Да что же это такое!» Моравец едва не заорал на бойца. Взяв себя в руки, он снова обратился к Боциеву:

– Смотри – я иду первым, ничего страшного.

Он тронул лямку спутникового телефона, висевшего за спиной на манер ранца, словно проверяя, на месте ли своеобразный гарант безопасности. На месте.

Взявшись за фал, капитан перелез через ограждение и, упершись ногами в обшивку, откинулся едва ли не в горизонтальное положение. И напоследок еще раз улыбнулся Боциеву:

– Делай, как я.

И только в этот миг понял, что спасает Алана. Мысль о том, что Козырин уготовил осетину роль смертника, отчего-то не приходила.

Али Мохаммед поднялся на четвертую палубу на лифте. Держась за поручень, протянувшийся по всей длине узкого коридора, он торопливо шагал по коричневатой ковровой дорожке. Сердце уже не стучало, а торкалось в грудную клетку, словно просилось наружу. Главное, выйти на нос, подгонял себя Али.

Стюард шел вдоль кают и бросал короткий взгляд на каждую дверь, пытаясь угадать, в которой из них его кровник. Он сходил с ума, отчасти догадывался об этом, но остановиться уже не мог. Дойдя до поворота направо, он уже не знал, с какой целью идет на нос судна. Шум машины смешался с гулом в голове:

«Ваша семья погибла. Но вы не знаете всей правды… Мы подумали, что вы захотите как-то разобраться с этим».

«Я согласен».

Шум в голове родил и другие воспоминания. Али перематывает пленку на видеомагнитофоне и запускает запись. На экране телевизора знакомый и в то же время неузнаваемый человек. Его лоб пересекает черная повязка, руки покоятся на коленях, он произносит клятву, заканчивающуюся словами: «…жертвуя не только собой, но и товарищами».

Его клятва и его жертва.

Взобравшись по короткому трапу, Али вышел к левому ограждению носовой части парома. В лицо стюарда дыхнул набравший силу зюйд-вест, он мигом проветрил затуманенную голову иранца и на короткие мгновения обострил память. Глаза заслезились на ветру, и Али часто-часто заморгал…

Немного осталось, совсем немного. И если даже сейчас ему сказали бы, что провокация палестинской группировки – ложь, что его близкие погибли от рук американских агентов, он бы все равно довел дело до конца.

Сейчас ему было плевать на все. Когда-то ему только показали форму, а дальше он вылепливал себя сам. И никакие дополнительные напоминания не требовались. Агент, вербовавший Али Мохаммеда, дал стопроцентную гарантию, не сомневаясь ни в себе, ни в своем клиенте.

– Надеть акваланги! – распорядился Перминов, приняв на борт Хину – последнего бойца своей подгруппы. Сергей и Катран надели дыхательные аппараты еще до эвакуации группы. Высокое волнение не в счет, их при маневрировании у бортов парома могли заметить патрульные катера, которые к этому моменту приблизились; расстояние между конвоем и «Мавританией» составляло не больше полутора кабельтовых. Имея почти двойное преимущество в скорости, катера быстро достанут беглецов и расстреляют из всех имеющихся на борту орудий. А под водой их не достанет и сам черт.

Бойцы надели дыхательные аппараты и провели проверку: давление – норма, клапан вдоха – норма, клапан выдоха – норма, дыхательный автомат…

Сергей оглянулся. Джура поднял маску с клапанами удаления воды на лоб, гофрированные трубки вдоха и выдоха протянулись от дыхательного мешка и коробки поглотителя к загубнику, болтающемуся у груди.

– Не замерзнешь? – перекрикивая свист ветра и рев мотора, спросил лейтенант, улыбаясь облачению диверсанта: вместо куртки гидрокомбинезона – рубашка, вместо штанов – брюки.

– Никогда! – живо откликнулся Джурыкин. Однако накинул на себя брызговик.

Перминов прибавил газу, чтобы обойти паром спереди и посмотреть, что с первым «Зодиаком». Он предчувствовал, что с Аланом Боциевым выйдет заминка.

Взяв влево, он повел лодку поперек курса «Мавритании». Подъемный нос парома, казалось, завис над катером.

Крекер увидел движение по левому борту и поймал в прицел чью-то покачивающуюся фигуру. Человек был одет в белый форменный пиджак и темные брюки. Шумилов бросил беглый взгляд на чернеющий проем, откуда появился этот человек. Потом скосил глаза на Сашу Большого. Дагестанец стоял у борта и следил за маневрами командира. Капитан, по расчетам Крекера, должен находиться на уровне второй палубы. Или уже благополучно завершил спуск.

Эвакуацию Алана Боциева Шумилов взял на себя. «Пойдет как миленький», – был уверен Алексей.

Али находился на расстоянии пятнадцати метров от стрелка, а с такого расстояния Шумилов попадал в цель с закрытыми глазами. Диверсант нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в руках, выпуская короткую очередь. Пули вспороли китель в районе груди стюарда. Али, потянувшийся к ограждению, словно поскользнулся и рухнул на мокрую палубу.

– Саша, поторопись! – предупредил товарища Крекер и поспешил к нему.

Рядом стоял Боциев. С всклоченными волосами и выпученными, как у морского окуня, глазами.

– Если ты не пойдешь сам, я сброшу тебя, ясно? – прошипел у него над ухом голос Алексея. – Ясно, я спрашиваю? Саша, как там дела?

– Командир в лодке, – доложил дагестанец. – Запускаем Алана.

Крекер подтолкнул осетина к борту. И обернулся, вскидывая автомат: ему снова показалось движение по левому борту.

Али не почувствовал боли. Разве что тупые и сильные толчки в грудь и плечо, которые опрокинули его на спину. Падая, он ударился головой о палубу и при небольшом крене судна сполз к самому борту.

Голова Али была повернута в сторону закипающего под юго-западным ветром моря. Левая рука не слушалась, зато правая работала, как на хорошо смазанных шарнирах. Он сунул руку под куртку, и его пальцы угодили во что-то липкое. Действительно, как в смазку. Сейчас Али не был человеком даже наполовину. Он был машиной, запрограммированной на определенную задачу, которую ему необходимо выполнить любой ценой. Из памяти стерлось все, кроме инструкций. Вторая директива довлела над первой. У него не оставалось времени на получение сигнала по спутниковой связи.

Пульт уцелел. Две пули бережно обошли его стороной в каких-то миллиметрах. А всего в нескольких метрах от стюарда находилось два главных заряда – и тоже укрепленных на шарнирных опорах. И все это походило на восстание машин против людей.

Али освободил карман от пульта. Липкие пальцы нащупали кнопку, рука вытянулась в сторону трех человек, стоящих у противоположного борта. Угасающее сознание сузилось до чернеющего кружка, в которое попала цель.

Все.

Когда черная завеса обрушилась на глаза стюарда, он нажал на кнопку пульта…

«Зодиак» Перминова уже миновал широкую челюсть визора, под которой в ложбинах накатывающихся на нос парома волн оголялся, как огромный кадык, бульб таранного типа.

Как раз в это время с неба упали первые косые струи дождя, и слегка асинхронный взрыв показался Сергею раскатом грома.