Позывной «Пантера» - Нестеров Михаил Петрович - Страница 1

Михаил Нестеров

Позывной 'Пантера'

Все персонажи этой книги – плод авторского воображения. Всякое сходство с действительным лицом – живущим либо умершим – чисто случайное. Взгляды и высказанные мнения героев романа могут не совпадать с мнением автора.

Пролог

Маленькие грехи и большие неприятности капитана 1-го ранга

1

Каспийск, Дагестан,

17 мая, пятница, за месяц до основных событий

У женщины, остановившейся напротив двери, появилось естественное желание позвонить в квартиру, а не открывать ее чужим ключом, который она держала в хрупких пальцах. Одетая в темное – лишь косынка голубоватых тонов скрывала черные волосы тридцатилетней Лейлы Исмаиловой, – она какое-то время не решалась войти, однако шум внизу подъезда заставил ее шагнуть в темноту прихожей и быстро закрыть за собой дверь.

Тихий щелчок замка будто выключил внутреннее напряжение, Лейла прислонилась к холодной стене и долго стояла, пока дыхание не пришло в норму.

Темнота. Гробовая тишина. Хозяина, видимо, нет дома. Придется ждать его, не зажигая свет. Хотя, если плотно запахнуть шторы, можно включить маленькую настольную лампу, стоящую в углу комнаты на журнальном столике.

Хорошо зная расположение квартиры начальника разведки Каспийской флотилии, Исмаилова сняла туфли и, крадучись, миновала прихожую.

Обычно Михаил поджидал ее у приоткрытой двери. На сей раз тридцатисемилетний капитан 1-го ранга не мог сделать этого по причине смерти: широко раскинув руки, он покоился на диване, не подавая признаков жизни уже минут тридцать. В его груди было едва различимое отверстие с бугорком запекшейся крови.

Диван с мертвым каперангом Михаилом Бондаревым остался слева, впереди – стол: его женщина, ориентируясь, как летучая мышь, обошла стороной. Рука Лейлы коснулась плотной коричневой шторы. Два, три шага вдоль окна, и одна штора занавешена. Гостья взялась за вторую, невольно глядя в окно: не появится ли в освещенном круге подъездного фонаря Михаил.

Вчерашнюю ночь она провела в этой квартире. Ранним утром, провожая любовницу, Бондарев вручил ей ключ от квартиры, сказав, что, возможно, задержится в штабе допоздна.

Лейла боялась всего: бдительных соседей, внезапно вернувшейся из отпуска жены каперанга, случайного гостя – кого-то из друзей Михаила или его сослуживцев.

Когда она шла к окну, глаза начали привыкать к полумраку, а когда она запахнула шторы, очертания предметов снова потонули в темноте. Лишь зеленоватые цифры настольных электронных часов излучали мягкий свет, позволяющий разглядеть газету и пепельницу, стоящую на ней, и любимую красную чашку Михаила, которая сейчас виделась с одной стороны синей, а с другой – коричневой.

И еще одни цифры, помельче, светились на экране музыкального центра «Sony». Они показывали 22.12 и исходили голубоватым светом, в тон косынки гостьи, которую она сняла с головы и держала в руке. В другой – рабочий чемоданчик-«дипломат».

Работы сегодня было не больше, чем в обычные дни, но Исмаилова задержалась в лаборатории, решив привести в порядок залежавшиеся дела, навела ревизию в ящиках стола, протерла пыль с полок и шкафов, просмотрела и выбросила ненужные бумаги. С работы ушла, когда часы показывали девять вечера ровно.

Гостья снова оглянулась. Теперь глаза различили то, что еще минуту назад терялось в темноте. И только сейчас заметила притаившегося – именно притаившегося – на диване своего любовника.

Правда, с его габаритами «притаиться» было сложно: грузный и высокий – около ста девяноста (а по-морскому – шесть футов четыре дюйма), и вот ведь, негодник, не подает виду, что его заметили. Даже дыхание затаил.

Ну, ладно. Хочет поиграть, нужно доставить ему это удовольствие.

Женщина, включившись в игру и мурлыча под нос какую-то мелодию, подошла к музыкальному центру, нажала клавишу «CD», затем трижды нажала следующую, выбирая свою любимую «Лейла», добавляя про себя: «Исмаилова...»

Продолжая «не замечать» хозяина, Лейла в восточном танце приподняла длинные красивые руки, скрестила их над головой и тут же, опуская голову, развела их в стороны. И приближалась к притворщику все ближе. И только в паре шагов от него ее руки внезапно обвисли. Но Лейла нашла в себе силы прижать их ко рту, чтобы не закричать.

...Кончилась песня «Вечер», началась другая – «День рождения». Ее, Лейлы Исмаиловой, день рождения.

Но она не была бы собой, если бы мгновенно не запахнула шторы еще плотнее. Включив верхний свет, она приблизилась к трупу. Рот покойника широко открыт, массивная нижняя челюсть оттянута книзу, скулы заострены, глаза под плотно сомкнутыми веками казались огромными, налитыми, будто изнутри их распирало сильнейшее давление. Превозмогая внутреннее сопротивление, Лейла поднесла свои губы к посиневшим губам офицера. Запаха яда – ни сладковатого, ни горького, ни кислого – она не обнаружила и лишь при ближайшем рассмотрении увидела на теле убитого крохотную дырочку в груди, в районе сердца. Орудия убийства рядом не оказалось.

Все, вот теперь дело за ней, Лейлой Исмаиловой, экспертом-криминалистом городского отдела внутренних дел.

В первую очередь на стол лег кусок неизменного толстого полиэтилена, который она извлекла из рабочего чемоданчика. На нем привычными движениями эксперт разложила необходимые инструменты, фотоаппарат «Зенит-19» со вспышкой. Первый снимок в «воздух», теперь пошла настоящая работа, называемая судебно-оперативной фотографией.

Лейла запечатлела обстановку места происшествия так, как она представляется стоящему человеку. А в голове тем временем крутилась какая-то отчаянная смесь лихорадочности, возбуждения и взвинченности – все чувства на одно лицо, но тем не менее они были абсолютно разными: сделать работу до приезда сюда оперативной группы, когда практически не тронута ни одна пылинка в квартире убитого каперанга, когда не затоптали возможные следы оперативники, понятые, судебный медик, собака с отвратительным запахом, но... тонким нюхом.

Труп, находящийся в сидячем положении, рекомендуется фотографировать с четырех сторон, но положение тела Бондарева позволило Исмаиловой снять его только с трех точек.

Закончив работу по обзорным снимкам, Исмаилова приступила к узловой съемке – сняла труп разведчика крупным планом. Сделала несколько детальных снимков с близкого расстояния, когда в кадр попадали лицо трупа и место ранения. И еще несколько снимков стола и лежащих на нем листов бумаги...

Потом сфотографировала явные следы волочения на полу, из чего сделала вывод, что Бондарева, уже убитого, перетащили на диван, а убили в другом месте. Где? На кухне? В прихожей?

И чем больше снимков делала эксперт-криминалист, тем сильнее одолевала ее паника. Как она оказалась в квартире покойного? Как она, против всех правил, не дождавшись следователя и оперативной группы, приступила к работе? А ведь ее любовник не простой смертный, а начальник отдела военной разведки на Каспии.

И теперь Лейла Исмаилова – первая и главная подозреваемая. Цели? О, цели из нее будут вытаскивать не хирургическим пинцетом, а раскаленными в тигле кузнечными щипцами контрразведки. Там умеют все...

Бежать. Бежать отсюда. Нестись во весь опор.

Лейла протерла все предметы, до которых притрагивалась, тихонько вышла, захлопнула дверь и, прикрываясь платком, сбежала по ступеням. Не оборачиваясь, нырнула в спасительную темень.

Она успела как раз вовремя: со стороны темного бесформенного массива гаражей показались двое. Они возвращались. Как и час назад, один остался на месте, а его товарищ поднялся на пятый этаж. Удача, подумал он, держа в руке связку ключей; их он прихватил со стола покойного каперанга, наверное, по привычке. Он прошел в комнату и, неплохо ориентируясь, взял со стола оставленную им вещь.