Один в поле воин - Нестеров Михаил Петрович - Страница 55

Ничего Валентина не смогла сделать, столько усилий пошло насмарку! Усталая, выжатая утомительным и неравным поединком с Курлычкиным, она невольно пересматривала свои позиции. Сейчас все казалось грубым, несправедливым, грязным. Пожалуй, она переоценила свои силы. До конца дней своих ей не отмыться.

Что же делать, жить так, словно ничего не случилось? Кто подскажет? Может быть, Коля Михайлов? Остановить его на площадке и, не жалея себя и его, в упор спросить: "Коля, я совершила глупость – такую же откровенную, как и ты, когда опрокинул гроб с телом моего сына. Скажи мне, пожалуйста, ты остановился или хочешь большего, например, пойти на кладбище и своротить памятник Илье? Нет?.. Спасибо тебе, Коля..."

Она бросила недокуренную сигарету в пепельницу и, не отдавая себе отчета, кинулась на лестничную площадку.

Михайлов остановился, в недоумении глядя на Ширяеву. Женщина молчала, губы ее подрагивали. Часто моргая, Валентина еле слышно сказала:

– Здравствуй.

Он опустил глаза. Его обступили дети. Младшая дочь, глядя на Валентину, жевала зеленый лук, старший переводил беспокойный взгляд с отца на судью.

Подняв голову, Михайлов ответил на приветствие, впервые после того рокового дня:

– Здравствуйте.

И зашагал по лестнице.

Не в силах сдерживать себя, женщина расплакалась.

57

"Представление окончено..." – усмехнулся Курлычкин, проводив Максима взглядом. Он неосознанно воззрился на крайнее окно кабинета, без жалюзи выделяющееся, как бельмо. Потом перевел взгляд на сумочку, оставленную судьей. Тихо вошел Сипягин. Подошел к окну.

– Чего Мигуну-то сказать? – не оборачиваясь, спросил Костя.

– Он пришел?

– Давно уже. Когда следак Ширяеву уводил.

– Он в курсе?

– Конечно.

– Позови.

Когда вошел Мигунов, Курлычкин кивнул на стол:

– Сумка Ширяевой. Надо бы вернуть, – акцентировал он.

Поначалу Мигунов не сообразил, что именно имеет в виду шеф, но ему помогло пояснение на словах:

– Еще сегодня судья должна наложить на себя руки, понял?

В коридоре Мигунов встретил приятеля, который радостно осклабился, увидев в руках Ивана женскую сумку:

– Отличная барсетка! Где достал?

Иван оставил его вопрос без ответа, думая, что все оказалось серьезным настолько, что в дело вмешался следователь прокуратуры. И даже неважно, какое участие он принимал в судьбе Ширяевой – либо из личных симпатий, либо по долгу службы. Главное – он знает.

Как бы то ни было, но у Мигунова были определенные инструкции на этот счет. По сути, он отвечал за исход операции, которую лично подготовил. И не только перед Курлычкиным. Люди, задействованные в убийстве девочки, внушали ему куда больший страх, нежели сам шеф.

Этих людей Мигунов видел только издали, мог бы рассмотреть получше, но в день убийства не рискнул появиться непосредственно возле подъезда судьи, тем более что на этот счет у него были особые инструкции: "Хочешь спать спокойно – держись подальше".

Станислав Сергеевич Курлычкин был совсем далек от наемных убийц, Ивана же отделял от них всего один человек, которого он предпочитал называть Юристом, иногда – посредником. Мигунов видел, что шефа так и подмывает спросить о нем, хотя, возможно, он и ошибался, ведь Курлычкину было не резон сближаться с исполнителями.

Вроде бы все эти перестраховки несерьезны, однако однажды шеф едва не погорел на чем-то подобном. Одно время беспредельничал в Юрьеве Гена Черный, сколотивший бригаду для налетов на чужие территории. Гена практиковал грубый рэкет и, как ни странно, довольно успешно конкурировал с авторитетными бригадами. Однако Черный недолго разбойничал, поставив себя вне закона перед другими авторитетами города. Его труп нашли в бочке, залитой цементным раствором. Чтобы извлечь тело, металлическую бочку разрезали автогеном, над освободившимся цементным цилиндром, отсекая по правилам скульптурного искусства все лишнее, долго трудились двое рабочих. Гена плохо сохранился, те же рабочие погрузили его лопатами в глубокие носилки.

Так вот, когда распалась бригада Черного, Курлычкин лично, в чем и заключалась его главная ошибка, пригрел двух людей Гены и за глаза называл их "неприкасаемыми". Они поучаствовали в трех или четырех убийствах, получая приказы непосредственно от лидера "киевлян". Он был настолько близко к ним, что менты едва не вышли на самого Курлычкина.

Тех двоих пришлось убрать. Но время не стоит на месте, конкуренты дают знать о себе каждую минуту, просто необходимо держать под рукой людей, способных без промедления выполнить задание. Один раз ожегшись, Курлычкин с помощью Мигунова нашел таких людей на стороне. Что успокаивало, между ними стоял посредник – пусть это немного и удорожало процесс в целом.

Кто такой Юрист, Станислав Сергеевич не знал. Да и Мигунов особенно близко с Рожновым знаком не был. Но он предполагал, что в свое время на плечах посредника красовались погоны полковника службы безопасности. Все его действия твердо говорили о профессионализме и ответственности.

По отдельным разговорам с Рожновым Мигунов уяснил для себя, что в подчинении полковника находятся не только те два человека, которых он задействует. Ивану показалось, что в голосе полковника он почувствовал предупреждение.

Сотрудничество их было взаимовыгодным. Отдельные криминальные бригады, подобные группировке Гены Черного, возникали в Юрьеве часто и не всегда стихийно. Они дерзко обирали коммерсантов, которые возмущались: за что они отстегивают за "крышу" тому же Курлычкину? С беспредельщиками трудно бороться цивилизованными методами. Конечно, как и положено в таких случаях, забивались "стрелки". Но они грозили грандиозной пальбой. А к стрельбе и вообще к шуму Станислав Сергеевич последнее время относился отрицательно. Он предпочитал платить за "тихое" устранение неудобств.

Таким образом люди Рожнова разобрались с двумя дерзкими бригадами, убрав их лидеров и заработав при этом неплохие деньги. Третий контракт, также подписанный кровью, обязывал разобраться с Ширяевой, что и было сделано. Четвертый – Женя Саркитов, застреленный возле своего дома.

Рожнов при первой же встрече поставил перед Мигуновым условие: основа их сотрудничества – полное доверие и открытость, читай – честность. Нет необходимости в дальнейшем сотрудничестве – бога ради, никто никого за уши не притягивает. Но коли появились осложнения, будьте добры, мгновенно сообщите о них.

Мигунов позвонил в Москву Рожнову. У него не было привычки лазить по чужим сумкам и карманам, но в этот раз он изменил привычке. Скорее всего машинально открыл сумку и обнаружил там ключи. Наверное, от квартиры, подумал он.

Как всегда, Рожнов оказался на месте. Полковник перебил абонента на полуслове:

– Это не телефонный разговор. Срочно приезжай. – Выслушав что-то насчет срочного поручения, Рожнов уже нетерпеливо приказал: – Я сказал: срочно.

Выругавшись, Мигунов завел двигатель "Митцубиси" и бросил сумку на заднее сиденье.

– Срочно... – недовольно бормотал он, – как будто это я напортачил.

Однако в действительности он не видел ничего, что указывало бы на плохую работу полковника и его людей. На ум пришла неубедительная отговорка: стечение обстоятельств. Но на то и существуют профессионалы, чтобы не возникало подобного стечения.