Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 37

Ротный умерил свой бег, когда сержант Литвинов дал команду остановиться. Передовой Голубец, сбежав с кручи, перешел на шаг, затем развернулся, поднимая руку. В его глазах отразилось солнце, щеки бойца горели, на лбу проступила испарина.

Определенный рубеж пройден, дальше можно продвигаться, лишь выставляя головной дозор и в невысоком темпе. Затем только парами, разбив временный лагерь. Впереди их поджидали опытные спецы.

Пока действиями Литвинова капитан был доволен: можно сказать, бойцы красиво покинули транспорт, перевалили через пути и, разом пригнувшись – так, что их невозможно было заметить с дороги, – низиной вошли в лес. В их действиях ротному виделась сплоченность. Как дальше они поведут себя, будет зависеть только от командира.

Литвинов разложил на коленях карту, подозвал Санчеса и Пуаро – командиров подгрупп. Указав на карте район предполагаемого базирования условного противника, разбил его на три сектора.

– Искать тайники и базы бесполезно, – начал сержант, – на то они и тайники и скрытые базы. Будем искать следы живых людей, они и приведут нас к базам. Вряд ли диверсанты устраивали дневку – им углубляться в лес от железной дороги смысла нет. А небольшие расстояния в 5 – 10 километров можно пройти быстро и всей группой. Их заинтересует, мне кажется, вот этот участок «железки», – показал Литвинов на карте место, где полотно делало плавный поворот. – Скорость поездов на нем не снижается, поскольку идут они по широкой дуге. Достаточно небольшого заряда в стык рельс, чтобы состав по инерции выбросило под откос. И для уничтожения сопровождения боевой техники место подходящее: это восточная сторона, так как вагоны скатятся именно туда. И отход в ту же сторону – пролеском, потом открытым пространством. Северным и западным направлением они не пойдут – потому что и автомобильная, и железная дорога идут в этом же направлении. Его блокируют в первую очередь. Еще осталось южное направление, но лес там смешанный и стоит сплошной стеной: для транспорта – а это вертолет – там практически нет удобного места для посадки, лишь небольшие проплешины.

Толково, улыбнулся Шаров, слушая сержанта.

– Санчес, – продолжал Литвинов, – ты с Капитаном Бладом берешь южное направление. Особое внимание уделяй открытым участкам. Если диверсанты подыскивали там место для посадки транспорта, то наверняка оставили следы. Снега там хватает, так что смотрите в оба и будьте внимательны.

Понятно, кивнул Ильичев.

– Пуаро, ты с Дизелем и Китайцем берешь северо-восточный сектор. От места стоянки на север полоса поиска 5 километров, на восток – 6, дальше не залезай. Прочеши там все. Смотри следы, обращай внимание на все, что касается деятельности человека: срубленная ветка, дерево, спички, окурки; и специфические следы: присыпка от собак – марганцовка, железный купорос, горчичный порошок, табак, бензин, керосин, нафталин. Короче, все то, что можно заметить или определить по запаху. Следы присыпки искать на снегу, а на сухой траве и хвое – бесполезно. Все ясно?

– Да, ясно, – ответил младший сержант Данейко.

– Я беру юго-восточный сектор. Со мной идет Батый. В лагере за старшего остается Голубец. Экипировка – боевая. Рюкзаки оставляем здесь.

А вот и первое замечание, которое капитан Шаров обязательно занесет в свой походный блокнот. Простыми словами, «командир рвался в бой». Чего ради Литвинов сам решил провести рекогносцировку местности, непонятно. Если бы капитан знал, что сержанту известно расположение баз и дозоров условного противника, он бы только иронически усмехнулся: отрабатывая перед подчиненными, командир группы шаг за шагом вел бы группу в единственно верном направлении. И уже с наступлением сумерек привел бы разведчиков к цели.

Было заметно, что Литвинов изо всех сил старался не замечать контролера группы, но взгляд его, тем не менее, все чаще натыкался на капитана. Ротный был здесь лишним и понимал это. Один – но в глазах командира и всей группы он представлял собой битком набитую аудиторию. Это для них, «первоходов», а находился бы капитан в компании бывалых спецназовцев, остался бы незамеченным. Или стал бы сосредоточением их топорных острот. Их приколы на заметку не возьмешь, дерзкий и в то же время насмешливый взгляд на бумаге не опишешь: «Эй, капитан! Чё ты там нацарапал? Дай почитать, все вместе поплачем».

Эта ложбина, где сосредоточилась разведгруппа, выходила крутояром на восток, и на восточном же склоне, который больше всего пригревался солнцем, было подходящее место для временной стоянки: снег с откоса сошел, сплошной ковер из сухой травы не давал мерзнуть. И еще одна положительная особенность этого места: достаточно было выставить всего одного дозорного – на вершину холма, где естественным укрытием служили хитросплетения кустарника и навалы бурелома, – откуда местность просматривалась на все четыре стороны. Это уже плюс командиру РДГ; но вот если бы не его минус… И если бы можно было применить математическое правило, позволяющее аннулировать результаты. И вмешиваться ни в коем случае нельзя.

Только сейчас капитан вспомнил предостережения командира части полковника Кондратова: «Во время рейда записи делай осторожно, а доклад отдашь начальнику штаба – на правку». Ладно, там видно будет. В случае чего эншэ поправит, он классный редактор.

– Люггер – в дозор. Занимай место на холме, – услышал капитан очередное распоряжение командира РДГ и готовность 19-летнего Леонида Гусейнова:

– Есть!

– Остальным отдыхать.

А вот это было сказано Литвиновым голосом тертого командира: немного устало, но в то же время уверенно, даже с интонациями отеческой заботы.

«Интересно, – подумал Андрей Шаров, найдя опору для ног в виде кочки – так он, лежа на склоне, не скользил по сухой, словно намыленной, траве. И вообще он устал – сказалась травма позвоночника, полученная в чеченском плену. – Интересно, оглянется ли Литвинов?»

Он повернул голову. Трое враскачку поднимались на высотку. Вот Люггер подлез, как налим, под корягу, и буквально пропал из виду, затаившись; а Литвинова и Рахманова словно поглощала земля: спускаясь по ту сторону возвышенности, они будто проваливались – сначала по колено, потом по пояс, наконец исчезли совсем.

Не оглянулся.

Привыкает?

Еще одна пара разведчиков в боевой экипировке – подсумки, укрепленные на грудных планшетах, и комплекты для выживания – скрылась из виду. Санчес сразу взял направление на юго-запад, собственно, возвращался к месту высадки разведгруппы. И еще трое под началом Пуаро последовали за Литвиновым, потом – направлением на северо-восток.

Не обращая внимания на оставшихся бойцов (в лагере, кроме дозорного Люггера, остались Голубец и Садко), капитан вынул записную книжку и авторучку. Поглядев на небо и прищурив глаз, словно вспоминая что-то, он сделал первую запись. Начиналась она тремя цифрами: 9.10. Временем, когда «Урал» доставил их в район поиска.

29

Глядя на 15-летнего чеченца, который отвечал в банде за продовольствие, Миротворец не без оснований подумал, что человек он конченый. Понимая, что будущее от него уносится со скоростью поезда, он предпринял попытку вскочить на подножку последнего вагона и с ходу сдал своих товарищей; его даже бить не пришлось.

Конченый, лишний человек. Но большинство таких чеченских недоносков держат в руках десятки человеческих жизней. Он больше года помогал товарищам убивать, потом сдал их, не раскаиваясь абсолютно, руководствуясь лишь своим звериным инстинктом самосохранения, в первую очередь от страха перед российскими спецназовцами. Что дальше? С сохой или мастерком в руке его представить невозможно – это здесь, в Чечне, а за школьной партой в любом российском городе он опасен вдвойне. Он чужд нормальному обществу, он – заразная болезнь.

Он устал после очередной ходки в горы, потому спал крепко. Однако сон его был чуток, и малолетний бандит успел спрятаться в погребе. Когда сильная рука спецназовца откинула крышку погреба и раздался другой голос: «Бросай туда гранату!» – чеченец взмолился о пощаде.