Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 28

Террористы продвигались легко, как бы играючи, действительно предвкушая лавзар [12], национальную забаву. Примерно то же самое они испытывали, преодолевая Терек, Аргун, другие горные реки, продвигаясь в местах брода наискосок, боком к сильному течению, чтобы поток не сбил с ног; продвигаясь в горах и справляясь со строптивыми ущельями, скалами, хребтами, перевалами, снежными склонами – в любое время года и при любой погоде, будь то гроза, буря или метель, не испытывая их особого влияния на боеспособность отряда. Даже не зная обходных путей, они по наитию огибали опасные участки с камнепадами и осыпями, снежными и ледовыми лавинами. И такие переходы порой измерялись сутками, а базирование – неделями и месяцами.

Вряд ли они отдыхали сейчас, оставляя за собой ровные лесистые участки; если в них и сидело напряжение, то называлось оно по-другому: собранность перед решающим броском.

Зия Могуев жестом подозвал к себе Алексея Косицина, а для остальных подал команду – ложись: поднял согнутую в локте руку и быстро опустил ее ладонью вниз. Пройденное боевиками расстояние говорило о близости базы и точки дозорного – максимум двух. Командир группы российского спецназа должен выставить секрет на подступах к базе именно с этого направления, где кто-то из спецназовцев наследил. Не будет дозорного – хорошо, меньше работы; в противном случае на несколько минут придется сдержать асинхронный, но, тем не менее, сбалансированный ритм продвижения: Алексей Косицин, не уступающий своим соотечественникам в мастерстве, снимет любого часового бесшумно; а Зия сумеет обнаружить его: увидит призрачную тень от шелохнувшейся ветки, услышит посторонний шорох, дыхание.

Носком ботинка Могуев нащупывал почву под ногами, мягко опускался и медленно переносил массу тела на всю ступню. Следующий короткий и крадущийся шаг; выносимая вперед нога при попадании на сухую ветку должна замереть и после найти другой участок на земле. Чеченец шел пригнувшись, следуя по теневой стороне лесной опушки, держа невооруженную, согнутую в локте руку перед собой и на высоте лица, страхуясь от неприметных веток. С каждым шагом он приближался к объекту, где российские спецназовцы могли оставить ловушки: шнуры или проволоку от сигнальных устройств. Или простой извещатель, который можно изготовить за несколько минут: это два пружинящих контакта, укрепленных, к примеру, на дереве, и изоляционная планка с тонкой проволокой. Заденешь проволоку, и планка выскочит из зажима, давая контактам соединиться. А дальше перед наблюдателем или загорится сигнальная лампа, или прозвенит звонок.

Зия Могуев был знаком с такими ловушками, вроде бы похожими на обычные растяжки, если бы не одна тонкость. Можно заметить проволоку и перешагнуть через нее, но масса тела изменит величину емкости между проволокой и землей, что отметит чувствительный емкостный сигнализатор, состоящий на вооружении спецподразделений.

Могуев давно привык к тому, что расстояние, пройденное ночью, всегда кажется меньше реально пройденного. Однако в этот раз уроженцу Старой Сунжи показалось, что он продвинулся вперед всего лишь на пару десятков метров, а не оставил позади порядка ста пятидесяти. Крадущийся позади Косицин отчетливо увидел его жест – вытянутую горизонтально в сторону и замершую руку: «Вижу противника». Несколько напряженных секунд, которые отдались ломотой в висках, и Алексей послал повернувшемуся товарищу отзыв: «Вижу». Он поднял обе руки вверх и опустил их. Могуев одной рукой указал напарнику направление, а кистью второй сделал несколько быстрых круговых движений, затем перенес ладонь к горлу и резко и выразительно имитировал движение ножа. Что на языке разведчиков значило бесшумно подобраться к противнику и уничтожить его.

Могуев и Косицин не раз вместе ходили на задания и понимали друг друга с полужеста, тем более, сигналы были идентичны тем, что подают российские спецназовцы.

23

Сержант Пиебалгс спокойно относился к мышиной возне у себя под ногами. Рыжие полевки, быстро привыкнув к неподвижному, как монумент, дозорному, сновали от одной норки, замаскированной под слоем такой же красновато-желтой листвы, к другой; порой, как суслики, привставали на задние лапки и недоуменно вслушивались в писк – знакомый и нет. То разведчик демонстрировал, коротая время, свое умение подражать зверушкам. Он выдавал череду коротких свистящих звуков, похожих на звенящее щебетанье, прижав губы к мышечному бугру большого пальца и втягивая через них воздух. Рудгер хотел было ухнуть филином, но отчего-то пожалел «бедных крошек», копошащихся в листве. И лишь однажды, когда самая смелая мышь начала взбираться по шнуровке на ботинке, Пиебалгс шикнул на нее: «Щас ухну!» Мышка напугалась и скрылась в своей норке-базе.

Дозорный, сидевший неподвижно, слегка повел головой, которую защищала каска, обтянутая камуфлированной тканью и утыканная для маскировки сухими ветками вперемешку с зелеными еловыми лапами: под чьим-то шагом слева от старшего сержанта треснула ветка. «Ходит как шахматный слон – наискосок, под ноги не смотрит», – мысленно пожурил товарища Рудгер, инстинктивно ослабляя палец на спусковом крючке «калаша». Его должен был менять Граф Дракула. Глянув на светящийся циферблат часов, Рудгер выразил Владу Якушину молчаливую благодарность: «Молодец, на четверть часа раньше пришел». А где условный сигнал?..

Снова хрустнула ветка.

Шахматный слон.

Шах мат – на персидском: король умер.

Алексей Косицин, сжимая в правой руке нож, скрытно приближался к дозорному. Медленно. Сначала сокращал дистанцию шагами, а когда небольшой отрезок открытой местности не позволил идти даже пригнувшись, стал переползать по-пластунски. В метре от поваленной вековой сосны он видел чернеющее пятно и пока не определил, что это. Скорее всего небольшая ямка, промоина, и как раз в том месте, где его появление – со спины и чуть сбоку от дозорного – будет внезапным и самым оптимальным. Веток в том месте на дереве нет, словно его готовили к неожиданному маневру, который может занять считанные мгновения или растянуться на долгие секунды. Все зависело от Косицина – какой способ он выберет для снятия часового. Главное, чтобы было бесшумно.

Ну точно – промоина, окончательно определился боевик, вползая в укрытие вроде небольшой траншеи, с сыроватыми стенками и обледеневшим дном. Лед – это плохо, хорошего толчка ногами не получится, а отталкиваться от дальней стены – неудобно. Придется сантиметр за сантиметром вылезать из ямы, а перелезать через ствол – еще медленнее. В трех метрах впереди Косицина скрывался «гоблин», спецназовец. Это сейчас он ничего подозрительного не слышит и не видит, поскольку против него работает такой же профи, но он способен на одном чутье сотворить чудо. Он среагирует мгновенно – не хватит времени достать его в прыжке, наделает шуму, и чем закончится дерзкая вылазка, уже сколько-нибудь точно не сможет сказать никто.

Найдя под ногой надежную опору, Косицин одним рассчитанным движением пододвинулся к поваленному дереву и взялся за него рукой. Подобрав под себя ногу и удерживаясь кончиками пальцев, которые в свою очередь нашли опору в изломах могучей коры, боевик подтянулся к сосне вплотную и уже закинул было на нее ногу, чтобы так же неслышно оказаться по другую сторону и атаковать противника, как вдруг замер, услышав в стороне треск сломанных сучьев. Косицин поднял к плечу руку и, будучи уверенным в том, что Зия Могуев видит его, подал сигнал по заранее изученным жестам: «Внимание! Еще один. Их двое!» Алексей осторожно отпустил руку и сполз в канаву, затаившись там. «Смена дозорного», – подумал он и не ошибся. Он остался совершенно спокоен, находясь в двух-трех метрах от спецназовцев. События, по его мнению, теперь будут развиваться лишь по одному сценарию: кто-то из двух дозорных доведет боевиков до базы. Или покажет путь, что не имело принципиального значения.

Порой Косицин жалел, что не с самого начала стал собирать с убитых им солдат и офицеров индивидуальные жетоны, их у него набралось четырнадцать штук. К тому же не всегда удавалось снять с убитых бирки и православные крестики. А так список убитых и казненных им военнослужащих приближался к тридцати. Он работал за деньги, а убивал потому, что это ему нравилось.