Если враг не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 26

Что касается запросов на старшего сержанта Мельникова, на этот счет у Артемова подозрения возникли еще до прибытия в учебный центр спецназа. Ход его мыслей был довольно простым, может, даже распространенным. Итак, Мельников, командир разведгруппы, засекреченной по самую кокарду, вдруг откровенничает так, словно у него поехала крыша. Конечно, сдвиг в мозгах при такой работе – не исключение. Но вызывали сомнения трезвые, по-настоящему взрослые высказывания 23-летнего Миротворца. При таком раскладе, учитывая специфику задания, полученного Артемовым в штаб-квартире ГРУ, не могла не зародиться мысль: Мельникова так крепко привязали к его работе в его же «личном» ущелье, что вырваться оттуда он мог лишь одним путем: объявив себя российским злодеем номер один. Хотя для этого ему понадобился бы лишь мятый лист бумаги да огрызок карандаша; рапорт на имя начальника – и прощай Веденское ущелье, здравствуй Среднерусская возвышенность. Миротворец не мог не знать, чем закончится его интервью: переводом в другую часть – но подальше от «горячих точек и очагов». Даже не знал, а надеялся, что ли, на такой исход, поскольку никакого рапорта от него никто не дождался, а сам он, явившись в строевую часть, получил приказ.

Подозрительно все это?

Для Артемова, «нафталинщика», – да, подозрительно.

Причины – разнообразные, от трезвых до бредовых, основанных на той же подозрительности.

Михаил Васильевич мог привести немало примеров, когда даже кадровые офицеры, награжденные орденами и медалями за боевые заслуги, вдруг откровенно покупались чеченскими эмиссарами. Семнадцать, если ему не изменяет память, уголовных дел было заведено по этому поводу. И другие «однорядные» случаи. Капитан спецназа Н. ловко, удачно и долго «мочил» бандитов во вверенном ему районе Чечни. Оказалось, его руками боевики Аслана Масхадова убирали себе неугодных: разрозненные группы боевиков, тех, кто перешел на сторону «советской власти», продался ментам и чекистам. И получал за это деньги. Показатель его удачных вылазок – выше крыши. Смертность бойцов его подразделения, диву дававшихся оригинальному чутью на «духов» своего командира, – самая низкая во всей Вселенной. И сам, разумеется, ни разу не был ранен. Как и Миротворец. Поносил «чехов». Как и Миротворец. И как тут, проводя параллели, не напрячься?

Шифровки, касающиеся сержанта Литвинова, были, по мнению Артемова, бестолковыми, обычными отмазками, теми страницами в деле, без которых оно, до безобразия тощее, вызовет у начальства приступ гнева. Опять же больше всего в запросах, касающихся молодого снайпера, было от его ротного. Конечно, прав был капитан Андрей Шаров, когда скрупулезно записал за сержантом его трехдневные похождения. Но вот догадался ли он спросить точный адрес попутчика Литвинова Игоря Батерского или поставил целью? Две большие разницы.

Артемов не сомневался, что вскоре получит от военкома Ляшникова исчерпывающую информацию, которая заставит его лишь слабо кивнуть головой и приобщить сообщения к делу.

Если бы пацан накуролесил, он бы скрыл от ротного и имя своего попутчика, и его адрес. И пускай капитан и иже с ним подключает к этому пустяковому делу МВД, чтобы сделать запрос хотя бы в железнодорожную билетную кассу и узнать имя попутчика своего бойца. Да им проще ответить по-библейски: за трое суток, проведенных Литвиновым в сомнительной самовольной отлучке, влепить ему столько же суток или втрое больше нарядов. А уж коли мстительные совсем, то припомнить Литвинову перед его дембелем его же похождения и продлить срок службы на три дня. Это ли не месть? Дома уже оповещены телеграммой или телефонным звонком, и вдруг «от шефа летит приказ». Потом объясняй домашним, красней перед девушкой… Собственно, Литвинов виделся полковнику Артемову неопытным, действительно пацаном. Набедокурил и молчит до тех пор, пока его не спросят.

Как бы то ни было, но Артемов был солидарен с Литвиновым, который зарекомендовал себя с хорошей стороны во время боевой стажировки в Чечне. И вообще ему положен отпуск, пришел к неожиданному выводу Михаил Васильевич и перестал загружать себя «классным снайпером».

21

Лично? Секретно и срочно?

Военком полковник Ляшников не убрал телефонную трубку от уха, а увернулся от нее всем своим 43-летним грузным телом, словно вслед за тремя короткими директивными фразами, продиктованными дежурным по военкомату, оттуда могли раздаться три форсированные автоматные очереди.

Три часа утра. Лично, секретно, срочно. Это точно мне? – возникло желание спросить дежурного. А тот продолжал оперировать словами и цифрами: чрезвычайная комиссия, полковник ГРУ, Р-240. И голос какой-то неприлично радостный. То ли торжествует, стервец, по поводу боевого подъема начальника, то ли витает в облаках от смачных указаний военной разведки.

Геннадий Ляшников, глядя на себя в зеркало в прихожей, усомнился в своих силах: трусы в крупный цветочек, как у волка в мультфильме, майка однотонная, но с желтоватыми пятнами под мышками, прическа – «шухер». В таком виде вряд ли поможешь даже сугубо гражданскому и сильно пьющему соседу, не то что полковнику Главного разведывательного управления.

Военком снова прижал трубку к горячему красноватому после сна уху и распорядился чуть хрипловатым голосом:

– Так, продиктуй радиограмму.

Дежурный диктовал четко, раздельно и торжественно, как Левитан о взятии советскими войсками Праги, а Ляшников отказывался что-либо понимать. На кой хрен, думал он и зачем-то оттягивал резинку на трусах, полковнику ГРУ знать, «косил» ли от армии какой-то Батерский и встречался ли он в поезде с сержантом срочной службы?

– Полномочия этого Артемова подтверждены? – начал просыпаться военком.

– Так точно, товарищ полковник. Пришло распоряжение из главка мобилизационного управления от полковника Ступина.

Срочно…

Что можно сделать срочно в ночь с воскресенья на понедельник? Срочно не получится – не поднимешь же на ноги весь личный состав военкомата, чтобы разыскать дело на какого-то Батерского. Если он действительно «косит» от армии и на то у него есть медицинские или иные справки, то без участкового милиционера к нему идти бесполезно. Можно, но бесполезно, поправился Ляшников. Так и так ждать начала рабочего дня; а совсем уже реально – его разгара.

Он повесил трубку, прошел на кухню и поставил на газ чайник.

Батерский… Знакомая фамилия. Но ничего конкретного. Наоборот, в голове возник какой-то сумбур относительно проверки в каком-то мотострелковом подразделении. 

Что-то очень знакомое, но что?

И тут, когда чайник на плите засвистел боцманской дудкой и словно дал команду «Полундра!», Геннадий Алексеевич вспомнил, кто такой этот Батерский. Точнее, поначалу припомнил его мать – истеричную особу. Три года назад и годом позже она дала жару всем работникам военкомата. Приходила с жалобами, просьбами и заклинаниями не одна, а в составе коллег из какого-то местного «материнского клуба», борющегося за права призывников и военнослужащих.

Вот из-за кого сыр-бор…

Успокоившийся было военком подумывал над тем, чтобы сейчас же, через дежурного, совершить радиообмен с полковником ГРУ Артемовым и, что ли, успокоить его. Однако информация, полученная руководителем оперативно-следственной группы, будет неполной и вряд ли удовлетворит его. «Ему подавай, – рассудил Ляшников, – полную картину дел». То бишь предстояло выяснить, встречался ли Батерский с неким сержантом Литвиновым. И сам он разве не понимает, что его «срочно» весьма условно? Нет, он ждет радиограмму не раньше того самого разгара рабочего дня, о котором подумал военком Ляшников.