Диверсанты из инкубатора - Нестеров Михаил Петрович - Страница 9

Полковник довольно улыбнулся и предложил:

– Кофе?

– Господи… – чуть слышно пробурчала Тамира и встала с места.

– Ты куда? – осведомился Матвеев.

– Варить. Кофе. По-турецки.

– Вообще-то я…

– Вообще-то у вас рубашка несвежая. Второй день носите. Где у вас стиральная машинка?

Как ни странно, Матвеев не нашел ответа на вопрос, когда начала осваиваться команда в компании начальника, сейчас или во время первой встречи. Во всяком случае, скованности он не видел ни тогда, ни сейчас.

Тамира не дерзила. Возможно, прошла по черте, не зашагивая за нее. Может быть, давала знать о своем характере дикарки, а значит – особенностях общения с ней.

Матвеев не упускал случая поразмышлять над поведением кандидатов, цепляясь за слово, реплику. Он привык к такой работе и порой не отдавал себе отчета, что называется эта работа взаимной связью. И в этом контексте не смог бы понять, что служит причиной, а что следствием, что одно порождается другим. Запомнил слова начальника курса Щеголева:

«Учителями их были те, от кого они зависели, но не те, кто их жалел».

Точнее, желающих пожалеть курсантов попросту не было. Полковник не собирался придерживаться этой тактики – учебные времена остались в прошлом. Настала пора работы – трудной, кропотливой, рискованной, как у минера на минном поле. Что же, если он увидит, что нужно пожалеть ту же Тамиру, он сделает это. И ей даст понять, что самое трудное осталось позади, а впереди поджидает опасность, и с этим придется считаться.

Неожиданно вспомнил свою одноклассницу Анну Портнову. Девятый класс. Парни считают себя взрослыми, девушки видят в них мальчиков из хора. На одном из уроков современной истории Саня Матвеев понял, насколько обогнала его в развитии Анка. Она взяла самый трудный вопрос о роли XXII съезда КПСС и отвечала так, будто была спичрайтером и написала выступление для генсека. Ей было шестнадцать. Он увидел в ней двадцатилетнюю девушку и долгое время не мог избавиться от этого неуютного чувства.

Нечто подобное испытал и сейчас. Нет, прав оказался Щеголев, приравняв их возраст к двадцати трем годам. Купировали подростковый возраст.

Матвеев отметил время на часах: половина второго. Мысленно оживил сценку: хлопнул в ладоши и бодрым голосом заявил: «Дети, пора обедать». Но только мысленно.

Он отпустил их, порекомендовав не очень дорогое кафе на Большой Дмитровке. Отсчитал четыреста пятьдесят рублей, деньги вручил Наймушину:

– По сто пятьдесят рублей на брата. И сестру.

Матвеев поджидал еще одного человека. За ним поехал на своем вместительном джипе марки «Форд» майор Тартаков. Полковник подошел к окну и выглянул на улицу. Промедлил бы секунду – и не увидел красного «Форда», въезжающего во двор отдела. Матвеев вышел в коридор, свернул на площадку, откуда смог наблюдать, как из машины вышли двое – Тартаков и мужчина лет сорока пяти, одетый в гражданскую одежду, и начали выгружать из багажника коробки. Вот Тартаков дал знак дежурному, и тот помог внести груз внутрь.

Прошло не меньше четверти часа, прежде чем коробки внесли в приемную. Только после этого Матвеев приветствовал нового гостя, назвав его по имени.

– Привет, – отозвался Вячеслав Хазин, пожимая руку полковнику. – Никак не ожидал от тебя такого странного поступка.

– Что ты имеешь в виду под странным поступком?

– Ты снова на службе у Службы. А мне говорили, ты выращиваешь гладиолусы на даче.

С недавних пор к Хазину приклеилась кличка Гаджет. Собственно, изобретение – это его работа. И если бы он не работал на контору, то смог бы получить не одну сотню патентных свидетельств.

– Помогите мне освободить стол. Этот подойдет. – Он указал на стол, чем временно лишил майора Тартакова права на свое место.

Да, милиционеры удивились бы, если бы остановили машину для досмотра, резонно предположил Матвеев. Каждая коробка, в том числе и из-под обуви, была подписана. «Пистолет с глушителем». «Взрыватели-карандаши замедленного действия». «Пистолет-пулемет».

Матвеев поманил за собой Тартакова и спросил:

– Как продвигается дело с бойцами основной группы?

– Беседую. Изучаю досье. Проникся уважением к командиру группы – капитану Левицкому. Он мне сказал: «Представь себе самолет. Его моторы могут полететь, а сам самолет – упасть».

– Веселый парень. На что он намекнул? На приключения, что ли?

– Ну да. Всякое может стрястись.

– Давай проясним один момент. Фамилия этого капитана Левицкий или Немо?

Матвеев махнул рукой, словно прогонял видение искателя приключений.

– Работа с агентами вступает в новую фазу. Нам придется вернуть им истинный возраст. Любого пограничника на паспортном контроле насторожат эти взрослые глаза. – Он тщетно попытался изобразить «эти глаза».

«Будто на горшке сидит», – подумал Тартаков, глядя на выпученные гляделки шефа.

– С таким выражением лица, как у того же Наймушина, можно записаться в космонавты, – в свою очередь, сопоставил Матвеев. – Они не похожи на туристов. Даже с горными велосипедами, плеерами, татуировками и дредлоксами. Возможно, я преувеличиваю, но мне придется скорректировать их поведение на определенном участке работы – прохождении таможенного и паспортного контроля. Вот где начинается основная работа.

– Ты представлял их в реальной жизни? – неожиданно спросил Тартаков.

– Поясни.

– Вне стен этого здания. Как они ведут себя, как разговаривают. Знаешь, мне показалось, они молчаливые.

– Молчаливые? – Матвеев покачал головой. – Замкнутые.

Пожалуй, он нашел точное определение, смысл которого происходил от замкнутого пространства «Инкубатора».

Вячеслав Хазин ничего не понял, когда в приемную вошли два парня и девушка. Он скосил глаза на Матвеева и чуть слышно спросил:

– Сегодня в профильном отделе день открытых дверей? Или они твои дети?

– Для хороших людей двери контрразведки открыты всегда. И они мои дети, – улыбнулся полковник. – Умеешь держать язык за зубами?

– Я умею держать за зубами бритвенное лезвие, капсулу с ядом, иголку, то, чем можно убить.

– Или отравиться. Начинай, Слава. Пару слов о том, почему ты к нам, а не мы к тебе.

– В гости ко мне не допустят даже с пышным венком.

Матвеев уселся в дальнем углу приемной, плотно запахнув шторы. Хазин сначала развел руками, потом обратным жестом пригласил молодых людей приблизиться к столу. Выждав несколько секунд, он коснулся рукой коробки:

– Пистолет с глушителем. Самоделка, по сути. – Затем наглядно продемонстрировал оружие, озвучивая свои действия. – Глушитель, он же корпус – с окном для выброса стреляной гильзы. Всем видно? Это мушка и целик. Это рукоятка для взведения. На ней вы видите токарную накатку. Оружие ставится на боевой взвод путем поворота рукоятки по часовой стрелке. Дальше. Спусковой крючок без защитной скобы. Это зажим предохранителя. Как вы видите, он расположен по другую сторону рукоятки и срабатывает при обхвате пистолета рукой. Это магазин-рукоятка с зажимом. Полностью разборный пистолет. Магазин-рукоятка, ударно-спусковой механизм крепятся к глушителю-корпусу четырьмя винтами. Все части этого оружия сконструированы таким образом, что их можно надежно спрятать в трубчатых полостях багажной сумки с выдвижной ручкой или в раме велосипеда.

Хазин быстро собрал пистолет и передал его Наймушину.

– У вас будет время потренироваться. Я же сегодня намерен загрузить вас теми типами оружия и оснащения, которые вам необходимы для работы. – Хазин вынул из другой коробки спутниковый телефон. – Абсолютно безопасная вещь. Сигнал с него легко снимается американским спутником типа «Каньон», но расшифровке сигнал не поддается. Однако спутник передаст в центр обработки информации АНБ[4] точные координаты этого аппарата.

Хазин положил рядом с телефоном часы с компасом и красноречивым жестом дал понять, что комментарии излишни.