Ва-банк - Михановский Владимир Наумович - Страница 2

Не мудрено, что эти слова вызвали у шефа столь бурную реакцию. Назревал грандиозный конфуз…

Джон Чарлимерс неподвижно сидел за лабораторным столом, спрятав лицо в ладони.

Итак, дело его жизни рушилось. Честолюбивые мечты и надежды – все летело в тартарары! Перед мысленным взором Чарлимерса проносились картины одна печальнее другой. Коттедж описывают за долги… Гараж и «безан» идут туда же… Его кидают, чего доброго, за решетку… А жена с сынишкой… Что будет с ними?..

В коридоре послышались уверенные шаги, и в лабораторию вошел Чарли. Лучи закатного солнца, бившие в круглое окно, ярко освещали его плечистую фигуру.

«А все из-за него, – с внезапной злобой подумал Чарлимерс, глядя на свое детище. – Впрочем, смешно спрашивать с робота. Спрос – не с машины, а с конструктора».

– Добрый вечер, Отец, – сказал Чарли, подойдя к Чарлимерсу.

– Здравствуй, Чарли.

– Сегодняшняя программа накопления информации перевыполнена, – рокотал уверенный бас. – Сверх заданной вами программы усвоен двадцать второй том Британской энциклопедии, а также монография об особенностях языка древних ацтеков.

– Это уже не имеет значения, – махнул рукой Чарлимерс.

– Не понял, прошу повторить, – быстро проговорил робот и мигнул.

«Надо взять себя в руки», – сказал себе Чарлимерс.

– Ты молодец, Чарли, – ласково сказал профессор, глядя на робота.

– Жду задания.

– Ступай-ка и займись двадцать третьим томом.

«И что ему стоит, – подумал Чарлимерс, глядя в широкую спину удаляющегося белкового робота, – выразить, скажем, радость по поводу того, что я похвалил его! Но никакого подобия чувств нет и в помине».

Профессор тяжело поднялся и вышел из-за стола.

– Никакого подобия чувств… – вполголоса повторил он. – Гм, подобия…

«А может, и впрямь пойти по линии имитации? Кто там станет разбираться. А если кто-нибудь и обнаружит подделку, могущественная компания легко сумеет замять неприятность. Тогда будет все: и слава и деньги».

Но Чарлимерс тут же отверг эту мысль: шарлатаном он не был и не будет никогда.

Профессор долго и бесцельно бродил по огромной лаборатории, привычно пустынной (Чарлимерс работал без помощников, предпочитая манипуляторы), останавливался то у стеллажей, на которых покоились бесчисленные блоки хранения информации, то у волноводов, образующих диковинный букет, то у термостата, где выращивались белковые клетки памяти.

«А ведь Чарли по-своему привязан ко мне, – размышлял Чарлимерс. – Он, например, охотнее подходит ко мне, чем к кому бы то ни было другому. Так почему же он ни разу не проявит свои чувства, хотя бы в самой примитивной форме? Ведь он больше чем достаточно читал об эмоциях, свойственных человеку, и видел специально подобранные фильмы, которым несть числа».

У Джона всплыла в памяти его вчерашняя беседа с Чарли, после которой, собственно, он и решился на окончательное объяснение с Вильнертоном.

– Почему ты ни разу не выразишь радости или огорчения, Чарли? – спросил профессор.

– А к чему? – безмятежно ответил робот, поблескивая фотоэлементами.

– То есть как – к чему? – растерялся Чарлимерс.

– Выражение чувств отнимает слишком много энергии, – пояснил Чарли, – и поэтому оно излишне. Необходимо выдерживать принцип наименьшего действия.

«А может, он прав по-своему?» – продолжал размышлять профессор.

– Нет! – сказал Чарлимерс громко. – Но как докажешь это Чарли?

Можно, конечно, приказать. Но тогда вся великолепная логическая система робота окажется безнадежно испорченной. Нет, грубая команда здесь решительно не годится. Робот должен прийти к собственным эмоциям без чьей-либо помощи, самостоятельно. Или…

Остановившись у окна, Чарлимерс рассеянно глядел, как по двору торопливо снуют люди, с такой высоты сильно смахивающие на муравьев.

И тут профессору пришла мысль, от которой похолодело в груди. Сначала мысль показалась страшной, но чем больше Чарлимерс думал, тем сильнее убеждался, что это, пожалуй, единственный выход из тупика, в котором он очутился.

«Компания не намерена терпеть убытки», – шеф без обиняков заявил это сегодня утром. Итак… Да, решено. Анна по крайней мере получит страховку, – усмехнулся Чарлимерс.

– Как в беспроигрышной лотерее, – невесело сказал он, отходя от окна.

– Застрелился? – переспросил шеф, дыша в трубку видеофона. – Улизнул-таки, прохвост! Не сообщайте пока никому об этом… Что, что? В медицинский центр? Вы с ума сошли! Никаких медцентров, говорю я. У компании есть все, и свои врачи в том числе. Исполняйте приказ. Зарубите на носу: произошел несчастный случай. Вам ясно? Вот так.

– Пожалуйста сюда, миссис Чарлимерс. Не надо волноваться! Самое страшное позади. Нет, здесь у нас не больница, а так… Нечто вроде лазарета. Знаете, ведь сотрудников у нас не одна тысяча. Вот и бывают иногда разные несчастные случаи вроде как с вашим мужем. Как произошло? Но вам уже объяснял наш врач… Небрежно чистил пистолет… Ну, откуда же мне знать, миссис!.. Ведь я только сестра… Значит, вы не забыли, что сказал врач? Полный покой. Вам дается пять минут. Какое счастье, что пуля не задела аорту! Извольте вот в эту дверь.

С узкой железной койки на скромно одетую женщину глядел бледный, без кровинки Джон.

– Здравствуй, Анна, – попытался он улыбнуться. – Видишь, как меня угораздило…

– Не разговаривай, – замахала она руками. Затем, оглядевшись, придвинула белый, как и все в этой комнатке, стул и опустилась возле мужа. – Тебе нужен полный покой.

– Ничего, – тихо сказал Джон, – теперь все позади. Вот если бы пуля прошла на два миллиметра левее… Тогда я уж имел бы полный покой.

– Как ты неосторожен, Джон. И почему ты мне никогда не говорил, что имеешь дело с огнестрельным оружием?

– Да так, не приходилось… Зато теперь мы будем богаты, Анна, очень богаты.

Анна вопросительно посмотрела на мужа.

– Мой опыт удался!.. – пояснил Чарлимерс, поймав ее недоумевающий взгляд.

Разговор утомил Чарлимерса, и он прикрыл веки. Не зная, о чем еще говорить, Анна собралась было уходить, но в это время послышался осторожный стук в дверь, и в палату вошел Чарли. Ловко балансируя подносом, он опустил его на тумбочку у изголовья Чарлимерса. На подносе среди золотистых бананов красовался букетик фиалок.