Страна Инфория - Михановский Владимир Наумович - Страница 2

Нет, эти существа не люди, размышлял я, хотя внешне и похожи на них. Может ли человек жить одной только информацией? Как бы интересна и разнообразна она ни была!

Я обратил внимание на лозунги, выписанные пылающим неоном в ночном небе: «Дадим больше инфории», «Вся инфория – высшего качества» и прочее в том же духе.

Голова гудела от поглощенной в ужин информации. Мне необходимо было разобраться во всем. Расскажи такое друзьям – не поверят. Сотрудники в отделе, пожалуй, засмеют. Но ведь все это на самом деле! Вот я стою на оживленном перекрестке, мимо меня спешат прохожие. Подношу к уху часы – они тикают, как обычно. Сейчас половина девятого – осенью темнеет рано. Вот, могу даже ущипнуть себя за руку. Боль вполне реальна.

А может, космические пришельцы?! Нет, ерунда! У всех на виду, в пяти шагах от станции? И никто их не заметил, кроме меня? И потом, этот городок, кажется, не единственное их поселение. Они упоминали столицу. Значит, здесь, между лесом и линией электрички, располагается целая страна? Страна Инфория, которой нет на карте!

Навстречу мне не спеша шел человек – поверьте, я в душе не мог называть их иначе: слишком походили они на людей, но только будто в уменьшенном издании. Человек выглядел старым и умудренным жизнью. Он-то мне и нужен. Пусть наконец объяснит, где я.

Я нагнулся и взял старика за руку.

– Простите, мне нужно поговорить с вами, – сказал я.

Старик, кажется, не удивился.

– Отчего же, обменяемся инфорией, – ответил он.

– Инфория, инфория, – пробурчал я. – Только о ней и слышу. Неужели у вас нет других тем для разговора?

– А что на свете важней инфории? – возразил старик.

Каким-то образом мы очутились подле небольшой лужайки, освещенной полной луной. Жесткая трава доходила моему собеседнику чуть не до подбородка.

– Прекрасная инфория, – сказал он, поглаживая стебелек. Присмотревшись, я понял, что это не трава, а ленты, вроде тех, которые жег на костре первый встреченный мной человечек. Только эти были зеленые, а те – желтые, поблекшие.

Ленты тихо шуршали под свежим ветерком, будто шепча что-то.

Лунные блики скользили по лицу старика, когда он поворачивал голову.

– Это что за ленты? – спросил я.

– Обычные перфоленты.

– Значит, на них записана информация?

– Конечно.

– Но какая?

– Разная, – пожал плечами старик. Он сорвал травинку – виноват, ленточку, – и попробовал ее на вкус.

– Ну, как травка? – глупо спросил я.

– Уже созрела, – серьезно ответил старик. – Пора косить.

– А потом что с ней делать?

– Ясно что – коров кормить.

– Коров… информацией?.. – растерялся я.

– А чем же еще? Только надо уловить момент, когда инфория созреет. Пропустишь срок – информация осыплется. Такие ленты никуда не годятся.

– И вы их выбрасываете?

– Сжигаем.

– Послушайте, – заговорил я. – Никак не могу взять в толк. Люди у вас живут информацией, животные – информацией. А как же насчет настоящей пищи?

– Инфория и есть единственная настоящая пища, – ответил старик. – Посудите сами: разве не все на свете сводится к информации?

Мы шли теперь по тихой, скудно освещенной улочке, обсаженной неизвестными мне растениями. Я был начеку: в каждом кусте мне чудилось вместилище информации, в каждом дереве – инфор-блок.

– Скажите же, наконец! – взорвался я. – О какой информации вы все время толкуете? Не бывает ведь информации просто так. Она обязательно должна быть о чем-то. Так о чем же?

– Не все ли равно? – сказал странный старичок. – Разве, получая энергию, машина интересуется ее источником? Нет. Машине безразлично, что именно сгорает в ее топке, что именно приводит ее в движение – уголь, дрова или, если угодно, управляемая термоядерная реакция. Машине калории подавай, все остальное ей безразлично.

– Ну, какое-то топливо может оказаться непригодным, – пробормотал я, вконец сбитый с толку удивительной логикой собеседника.

– Вот-вот, – обрадовался старичок, – вы ухватили суть. То же самое с инфорией. И она может оказаться непригодной для человека.

– Почему?

– Причин немало. Например, инфория может оказаться несвежей… Вообще нет продукта более деликатного и скоропортящегося. Иногда попадается инфория, бедная витаминами.

– Как это?

– Ну, если она повторяет вещи и без того всем известные. Но самое ужасное – это ложь. Вам никогда не приходилось отравляться лживой информацией?

– Приходилось… В легкой форме, – пробормотал я.

– Ваше счастье, что в легкой, – сказал старичок. – Опасно также подавиться инфорией…

– Подавиться?

– Это бывает, когда инфорию быстро поглощают.

– Оставим машину и вернемся к человеку, – сказал я. – Неужели живой организм может питаться одной только информацией, и ничем больше?

– Нет, вы не уловили сути, – грустно сказал старичок. – Вот уже час я вам толкую: все, что получает извне живой организм, в том числе и человек, в конечном счете сводится к информации. Всю жизнь человек только и делает, что получает и перерабатывает инфорию. Без инфории вообще не было бы ничего живого, если хотите знать. Без инфории распался бы, исчез человеческий род!..

– Ну уж… – усомнился я.

– Конечно! Наследственные клетки – разве это не клубок информации, заключающей в себе все свойства данной особи, чтобы передавать их от поколения к поколению, от предков – потомкам?

– Пожалуй…

– А память, человеческая память, – разве это не богатейшее хранилище информации?

Итак, старичок причисляет себя и весь свой народец к роду человеческому…

– Уничтожьте память – во что превратится тогда человечество? – продолжал старичок. – Исчезнут история, искусство, культура. У одного древнего писателя есть такая притча. К человеку явился черт. Он предложил бедняку все блага мира, только чтобы тот отдал ему, черту, свою память. Человек согласился. Черт не обманул его: человек получил все, что только сумел пожелать. Но, увы! Сам-то он, отдав память, потерял человеческий облик. Итак, – простер старичок руку, – память – это все. Но разве есть в ней что-либо, помимо информации?

– Кажется, я начинаю понимать, куда вы клоните, – сказал я. – Значит, обыкновенная пища, скажем, кусок хлеба…

– Это не что иное, как определенная порция информации, – подхватил старичок. – Информация для желудка, для нервных клеток, для кишечника, и в конечном счете – для всего организма. Но информация грубая, некачественная, можно сказать – первичная. Такую пищу можно освободить от примесей, превратив в чистую информацию, – блоками такой информации мы и питаемся.

– Знаю, пробовал, – сказал я.

– Здесь-то я и возвращаюсь к первоначальной мысли, – сказал старичок. Машине все равно, каким топливом ее питают, – было бы оно доброкачественным. А человек – та же машина, пусть посложней. Поэтому и ему все равно, какой питаться информацией – была бы она доброкачественной. К чему тогда посредничество в виде грубой пищи? Человек должен получать инфорию в чистом, натуральном виде. Мы этого добились, – в голосе старичка звучало торжество. Заодно мы победили массу болезней, связанных с желудком. Вообще пищеварительный тракт сам собой упразднился.

Время шло, и мир, в который я попал, уже не казался мне таким странным, как поначалу. Мир этот жил по своим законам, которым нельзя было отказать в логичности.

Однако же должно быть у этих людей что-то общее с моим старым, привычным миром?

– Уж деньги-то у вас есть, наверное, – сказал я первое, что пришло в голову.

– Деньги? – переспросил старичок. – Что это?

– Деньги… – растерялся я. – На них можно купить все, что нужно.

– У нас каждый и так получает столько инфории, сколько ему нужно. Да вот вы, например. Вы рассказывали, что только что поужинали в центральном инфоре. Разве вы платили за блоки информации эти самые… деньги?

Он был прав. Но я не сдавался.

– Как же вы обходитесь без денег?

– Они ни к чему.

– Но если вам нужно сравнить два блока информации: который из них ценнее? С помощью рублей и копеек сравнить их было бы просто. А вот без помощи денег…