Шаги в бесконечности - Михановский Владимир Наумович - Страница 33

Сколько прошло времени? Когда Федор поднял веки, Энквен по-прежнему стоял у пульта, неподвижный, как скала. Будто почувствовав, что Икаров на него смотрит, робот повернул голову. В его взгляде Федору почудилось сочувствие.

– Скажи, капитан, люди победят силу тяжести? – спросил Энквен.

– Победят.

– Когда?

– На этот вопрос, Энквен, трудно ответить…

– Большой мозг ответил бы, – неожиданно произнес Энквен.

– Мы с тобой, может быть, когда-нибудь ответим на этот вопрос, – сказал негромко Икаров.

Энквен кивнул, словно отвечая собственным мыслям.

– Включи обзорный экран, – сказал капитан.

Земля, с которой они час назад стартовали, успела превратиться в еле заметный серпик, затерявшийся среди звезд.

Один двигатель, повинуясь программе, отключился. Ускорение уменьшилось, и дышать Икарову стало легче.

– О чем вы говорили с Ливеном Броком накануне полета? – спросил Федор.

– О биологической связи, – сказал Энквен.

«Немудрено, – подумал капитан. – О биологической связи теперь говорят все».

– Потому я и спросил тебя, капитан, о гравитации, – неожиданно добавил Энквен.

– Причем здесь гравитация?

– Ливен Брок считает, что тяготение и биосвязь спаяны воедино, – пояснил Энквен.

Федор посмотрел на него.

– Передача мыслей на расстояние, возможно, осуществляется с помощью гравитационных волн, – счел нужным пояснить Энквен.

– Чтобы доказать это, нужны опыты. Много опытов… – сказал Икаров.

– Мы с Ливеном Броком проводили эксперименты.

– На сей раз без моего участия, – через силу усмехнулся Икаров.

– Опыты проводились дома у воспитателя и на Оби, – произнес Энквен.

– А что за опыты? – заинтересовался Икаров.

– Ливен Брок вручал мне запечатанный конверт… – начал Энквен.

– Вот такой? – спросил Икаров, вытащив из кармана конверт, час назад на космодроме врученный ему ректором Звездной академии.

Робот кивнул.

– С этим конвертом я спускался в лабораторию, которая в подвале, – продолжал Энквен. – Сверху на люк Ливен Брок накладывал стальные плиты.

– А потом?

– Потом я по сигналу воспитателя вскрывал конверт. Там были сделанные на отдельных листках различные геометрические рисунки – квадрат, параллелограмм, окружность, эллипс и так далее…

Робот говорил медленно. Перед внутренним взором его с кинематографической точностью проплывали совсем недавние картины: темное помещение лаборатории… Все, что давным-давно знакомо, – стол, калькулятор, приборы – в инфраосвещении выглядит немного иначе, чем обычно, незнакомо и чуточку таинственно… И у стола – он, Энквен, перебирающий листки с простыми рисунками…

– Дальше, – сказал Икаров.

– Я вынимал листки наугад. У меня были две задачи, – произнес Энквен. – Первая – как можно более четко представить себе каждый геометрический образ. Вторая – запомнить порядок листков.

– А Ливен Брок?

– Воспитатель находился наверху, в своем кабинете. Он должен был уловить мои мысленные сигналы и постараться расшифровать их.

– Совпадение получалось?

Робот кивнул.

– А на Оби?

– На Оби мы повторили опыты, – сказал Энквен. – Только вместо металлических плит была толща воды.

– Ты нырял?

Энквен замялся.

– Нырять не умею. Опускался в скафандре, – ответил он.

– И тоже было совпадение?

– Да.

– А на какую глубину ты погружался?

– Пятнадцать метров.

Нетрудно было уловить ход мысли Ливена Брока. Его опыты с Энквеном подтверждали, что мысленная передача не может быть прервана или искажена ни толщей воды, ни металлическими плитами. Однако передача может осуществляться только каким-либо из видов материальных волн. Стальные плиты, водная толща задерживают и искажают почти все виды волн. Единственным исключением являются гравитационные волны: в отличие от электромагнитных волн, от радиоволн, они не ведают преград. Вывод ясен: передача мысли осуществляется с помощью волн тяготения. Но вот каким образом?

– Чтобы раскрыть загадку биосвязи, нужно понять природу тяготения, – произнес Энквен, будто угадав мысли Икарова.

Снова и снова гравитация!

– Ливен Брок сказал кому-нибудь о своих последних опытах? – спросил Икаров.

– Нет.

– Почему?

– Опыты не закончены из-за моего внезапного вылета, – сказал Энквен.

Заканчивался второй час полета. Несколько минут Энквен провел в неподвижности. Он замер так, как это могут только белковые роботы да еще каменные статуи. Взгляд Энквена был прикован к секундной стрелке часов на пульте, которые включились, когда оператор на космодроме отсчитал «ноль!».

Едва только секундная стрелка завершила круг, Энквен перевел взгляд на конверт с заданием, который Икаров все еще держал в руке.

Капитан вскрыл конверт и быстро пробежал глазами листок с заданием.

Робот ждал. Это он умел.

– Мы летим на Рутон, Энквен, – сказал Икаров после паузы.

Огромная память робота мгновенно отреагировала на название планеты. Но из всей суммы знаний, зафиксированных в запоминающем устройстве, он выделил только одно:

– Рутон почти не исследован.

– Тем лучше, – сказал капитан.

По звездной навигации Икарову в академии не было равных. Вдвоем с Энквеном он быстро составил программу для маршевых двигателей корабля. Теперь все было готово для пульсации – прыжка через всю Солнечную систему и дальше – к неблизкой Проксиме. Корабль уже достаточно удалился от Земли, и ядерное пламя, которое при пульсации вырвется из ракетных дюз, будет безопасно для планеты.

Теперь капитану – хочешь не хочешь – оставалось пройти неприятную процедуру усыпления: при пульсации возникали перегрузки, которые не мог перенести ни один человеческий организм в состоянии бодрствования.

Федор не любил сам себе делать укол, но выбора не было. Он приготовил шприц и закатал рукав.

– Разреши мне, капитан, – вдруг сказал Энквен и протянул руку к шприцу.

– Ты умеешь делать уколы?

– Да.

– Откуда?

– Лин показала.

– Хорошо, – сказал Икаров и протянул Энквену шприц. На память робота можно было положиться, капитан знал это.

Шестипалые руки уверенно взяли шприц. Робот посмотрел шприц на свет – в этом порывистом жесте Федор узнал Лин.

– Пока я буду спать, следи за приборами, – сказал Икаров.

– Когда ты проснешься, капитан, мы выйдем на эллиптическую орбиту вокруг Рутона, – произнес Энквен.

– Ненавижу сон, – вздохнул Икаров. – Треть своей жизни человек убивает на сон.

– Такова ваша несовершенная природа… – выразил сочувствие Энквен.

Икаров забрался в манипулятор, в котором по инструкции полагалось быть во время пульсации усыпленному астронавту.

– Ненавижу быть пассажиром, – негромко сказал Икаров. Глядя в сосредоточенное лицо Энквена, склонившегося над манипулятором, он добавил:

– В вену попади.

Игла шприца кольнула, как жало.

– Я мячом с лета в карандаш попадаю, – сказал Энквен. Ответить Икаров не успел: темная волна наркотического сна затопила мозг. Щупальца манипулятора охватили спящего капитана, окутали его, словно кокон.

Энквен, хотя и не страшился перегрузок, сел в капитанское кресло и перевязался ремнями, чтобы страшная сила инерции не расшибла его о стенки штурманской рубки, когда корабль войдет в пульсацию.

Автоматы, руководимые Энквеном, исправно вывели корабль из пульсации. После маневра выравнивания орбиты на планетолете воцарилась невесомость. Корабль вынырнул из пульсации в районе двойной звезды а Центавра, ближайшей соседки Солнца.

Икаров очнулся и покинул манипулятор. На обзорном экране медленно проплывала темная, изъязвленная поверхность планеты.

– Под нами Рутон, капитан, – доложил Энквен.

– Параметры орбиты?

Энквен выпалил цифры.

– Высота подходящая для разведки, – решил Икаров. Общая программа исследования новых планет была разработана давно.

Вращаясь вокруг планеты, астронавты должны были прежде всего произвести геодезическую и картографическую съемку поверхности, составить хотя бы общее представление о геологии небесного тела. Попутно необходимо было промерить магнитные поля, окружающие планету, определить структуру гравитационного поля, взять пробы воздуха и исследовать их, выяснить, что представляет собой климат планеты.