Заблудившийся во сне - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 5

…Водитель Петр Игнатьич, приближаясь к воротам, нажал пуговку у себя на щитке и даже не стал тормозить: ворота покорно разъехались и, едва позволив нам проскочить, сомкнулись с негромким лязгом. «Скорая» миновала главный подъезд, не остановилась и у бокового, на котором светилась вывеска «Прием больных». Водитель затормозил только перед гаражом, располагавшимся на хозяйственном дворе за главным зданием. Гараж раскрыл нам свои объятия, мы въехали, и створки затворились за нами.

Только теперь я смог выбраться из машины. Доктор с Васяткой вылезли тоже. Еще один тип в белом халате ждал нас.

– Больной доставлен, – доложил доктор Соколав.

– Вы не спешили, – произнес встречавший суховато.

– Уж как смогли.

– Жаль, что я не улетел на Сахалин, – сказал я. – Была такая идея: искупаться в Тихом океане. У меня отгулы.

– Боюсь, как бы мы не опоздали, – проронил встречавший, никак не отреагировав на мое заявление.

– Приятных сновидений, опер, – бросил вдогонку нам доктор Соколав.

– Увидимся, когда проспишься, – добавил Васятка.

– В темпе, в темпе, – бросил встречавший, старший дрим-инспектор Борич.

Он отворил заднюю дверь гаража. Мы спустились на несколько ступеней и двинулись по туннелю, соединявшему гараж с главным зданием – и не только с ним. Пройдя туннель, снова преодолели несколько ступеней, на этот раз – вверх. Остановились перед дверью. Борич вложил свою карточку, негромко проговорил: «Борич». На двери мигнула зеленая лампочка, свет потрепетал, загорелся устойчиво. Настал черед моей карточки. Я вложил ее, представился: «Остров». Две зеленых лампочки показали, что идти можно.

Мы вошли в коридор, вряд ли чем-нибудь отличавшийся от всех остальных в заведениях подобного рода. Двери, двери, двери, одни с ручками, другие – без; местами таблички: «Ординаторская», «Старшая сестра», «Врач», «Врач», «Врач», «Сестринская», «Бельевая»… Клиника как клиника, и вряд ли нужны были все предосторожности, с которыми мы уже успели столкнуться. Мы шагали спокойно, обмениваясь редкими словами:

– Отчего тревога – не знаешь?

– Не уполномочен объяснять. Могу только сказать, что не весь синклит в сборе. Только наши, московские. Легаты приглашены на более поздний час. Зато налицо какие-то посторонние.

– Интересно. Что бы это могло означать?

– Хотел бы я сам знать, – пробормотал Борич.

Несколько шагов прошли молча.

– А что готовят? Какой старт?

– Узнаешь, надо полагать.

– Зануда ты, Борич, – прокомментировал я его ответы. – И формалист.

– Ага, – согласился Борич. – Имеет место быть. Но в данном случае я просто ничего не знаю.

Мы подошли к посту дежурной сестры; на сей раз тут сидела Лиза. Мы остановились. Я вздохнул и сказал вполголоса:

– Лизочка, хоть когда-нибудь я увижу вас не в этом халате?

– А в чем бы вы хотели? – поинтересовалась она, таинственно прищурившись.

– Он хотел бы в белье, только чтобы оно валялось где-нибудь по соседству, на ковре, – ответил вместо меня Борич.

– Ни в коем случае! – возразил я. – Белье следует оставлять на пуфике.

– Девушка может прийти к вам, в чем мать родила, залезть под одеяло и проваляться там хоть сутки – а вы и не пошевелитесь! – обиженно заявила Лиза.

– Можно подумать, что вы пытались, – заявил Борич с подозрением в голосе.

– Вам-то откуда знать?

– Лизочка, прелесть моя, – пропел я нежно. – Но ведь я же не каждый раз сплю на работе.

– Нет уж. Вы лучше дайте мне ключ от дома.

– А что, – обрадовался я. – Это мысль. Я подумаю. Но чтобы без обмана. Чтобы не получилось так, что вместо вас моим ключом воспользуется сестра-хозяйка. Или, например, я приду, а вы окажетесь там с Боричем.

Глаза сестрички выразили крайнее возмущение таким предположением, мыслью – но тут же взгляд ее изменился, стал спокойно-сосредоточенным, и обычный наш треп закончился. Потому что на мониторе засветилась разрешительная комбинация.

– Можете идти, – вздохнула Лиза и кивнула – серьезно и как бы даже сочувственно.

Мы вошли в нишу, перед которой располагался Лизин столик. Подошли вплотную к задней стенке ниши. Стенка ничем не была примечательна, кроме разве что не совсем обычного, гравированного по медной табличке рисунка на уровне глаз; изображено было дерево, но не растущее вверх, как ему полагалось бы, а изгибающееся аркой и врастающее в землю своей верхушкой. Дерево было неопределенной породы, стилизация, а не работа с натуры. Мы остановились. «Борич», – произнес мой спутник. «Остров», – представился я. Стенка раздвинулась, ушла в стороны. Открылся лифт – он же по совместительству проверочная камера. Мы вошли. Створки бесшумно съехались, пол дрогнул – кабина пошла вниз. На самый нижний из тех шести этажей, что располагались под четырьмя, доступными взгляду.

– Идиотская планировка, – буркнул я. – Столько времени теряется на то, чтобы попасть на место.

Борич пожал плечами.

– Если бы строилось по проекту, – безразлично проговорил он. – А то ведь – сам знаешь.

Я знал, конечно, да и любой из нашего хозяйства знал. Институт наш – и верхняя его часть, и нижняя – возникли относительно недавно, но не на пустом, к сожалению, месте. Выбить эту территорию тогда стоило многого – и нервов, и всего прочего. Клиника была зарегистрирована как частная, а с частника только ленивый не брал, хотя бы и с профессора и засл.д. мед. Когда земля была оформлена и долгострой, начатый еще при генсеке Горохе каким-то агропромовским департаментом (чье имя история не сохранила), передан с баланса на баланс, дела пошли быстро, но денег не хватало, потому что финансирование шло без учета наших отечественных особенностей, подземную часть сделать удалось, доставить и разместить оборудование – тоже (странное, кстати, оборудование: изготовленное не в нашей стране, оно тем не менее не проходило ни через одну таможню; вроде бы само собой возникло – но это никого не смутило), а вот на основательную перепланировку внешнего корпуса средств недостало, и пришлось как-то приспосабливаться, в частности – проникать вниз через первый надземный этаж, что было со всех точек зрения нецелесообразно. Но – господа, мы же в России были, в Москве. Конечно, клиника проф. Сокольникова приносила некоторый доход – та, что размещалась наверху, – но то, что обитало внизу, жило не за ее счет, а за чей – неизвестно, потому что контракты всех расходов, разумеется, не покрывали и на четверть, официально же нас вообще вроде бы не существовало – во всяком случае, до сих пор. Так что не до новой планировки было. Обходились старой.

(Я вам советую не очень доверять этой истории о том, как возникал Институт. И относительно его оборудования – тоже. Из ничего, как известно, ничего и не может возникнуть. Так что… У меня, среди множества прочих недостатков, есть и такой: когда я по серьезной причине не могу сказать правды, я начинаю сочинять. Однако каждый раз ставить в таких местах галочку не собираюсь; разбирайтесь, коли хотите, сами, а не хотите, так и не нужно.)

…Лифт остановился. Мы вышли в распасовочную – так это помещение называлось на нашем рабочем жаргоне. Тут, увы, уже не было Лизочки, а имелся молодой человек очень спортивного вида в халате поверх джинсов и очень престижной разрисованной футболке. Он находился здесь на всякий случай: чтобы вынуть из лифта человека, который пожелал бы им воспользоваться, не имея на то весомых оснований; добравшись до нижнего этажа, незваный гость оказался бы уже под полным наркозом и никак не смог бы выбраться своими силами. Молодой человек сидел на стуле перед компьютером и что-то читал. Мельком глянул на нас, приветственно кивнул, забрав у нас карточки, служившие пропуском сюда. Потом нажал что-то на своей клавиатуре и ткнул пальцем в сторону одной из дверей. Туда мы и направились.

Здесь все казалось похожим на верхние, клинические этажи. Коридор и двери. Только таблички выглядели иначе. «Обсерватория», «Центральная компьютерная», «Центр связи», «Оперативная модельная компьютерная», «Аналитики реальной плоскости», «Аналитики правых плоскостей», «Контрольная энергоблоков», «Костюмеры», «Химическая служба», «Аналитики левых плоскостей», «Оружейная», «Студия записи», «Архив», «Конструкторы», «Шифровальная», «Композиторы гипотез», «Срочная дешифровка», «Красная комната», «Приемная Консилиума». Перед этой дверью мы и остановились. Постояли секунду и вошли, не дожидаясь больше никаких сигналов.